Владимир Колычев - Страсть по понятиям Страница 24

А бронежилет уже на мне, хотя не совсем еще закреплен. Но затягивать ремешки времени нет. Вот-вот Федя вскинет автомат.

Я резко распахнул водительскую дверь, ею же отталкивая ветки, вывалился из машины.

Мне очень бы хотелось поговорить с Федей, спросить с него за свои увечья, сломать ему челюсть для ровного счета. Но, увы, сейчас я должен был действовать наверняка. Вот он уже вскидывает автомат, в запасе у меня всего-то мгновение…

Стрелять меня учили опера старой закалки, на своей шкуре испытавшие прелесть бандитского произвола девяностых годов. Тогда им приходилось идти с пистолетом на автоматы, убивать и побеждать, тем самым спасая себе жизнь. Меня учили, что пистолет в руке должен жить своей жизнью, как это происходит с крылатой ракетой, запрограммированной на разрушения. Я должен задавать цель, а пистолет сам должен ее поражать… Все это высокие слова, на самом деле обычное оружие своей жизнью жить не может Но все-таки я старался, чтобы пули точно ложились в цель независимо от моих страхов и переживаний. Я усиленно тренировался, и, как показала жизнь, не зря. Мне приходилось применять свое мастерство на практике, и не однажды быстрые и точные выстрелы спасали мне жизнь. Спасти они должны были меня и сейчас…

Я выстрелил Струкову в голову, заметил, как первая из двух пуля выкрошила у него во лбу круглую дырочку. А рука уже направляла ствол на следующую цель. Я выстрелил в громилу, который уже готов был нажать на спусковой крючок. В этого я выстрелил несколько раз, после чего перенес огонь на его дружка. И ему я метил в голову, потому что туловище защищал бронежилет. Но только одна пуля смогла поразить цель, и то в шею.

На этом эффект внезапности был исчерпан. И окажись в машине четвертый боец, мне бы пришлось туго.

И этот четвертый нашелся. Он выстрелил в меня короткой очередью. Одна пуля ударилась в бронежилет, а остальные прошли стороной Но сейчас враг возьмет поправку и разнесет мне голову. А я уже завалился назад — под воздействием кинетической энергии пули. Бронежилет она вроде бы не пробила, но удар в грудь был очень сильным. Я подался назад, осознавая, насколько удобную мишень собой представляю. Ведь я не могу стрелять, потому что теряю равновесие. Да и руки немеют. Еще мгновение, и все. Даже на пятую точку опоры опуститься не успею… Но именно в это мгновение и произошло чудо. И совершил его Ваня. Он выстрелил из своего дробовика раз, другой, подбежал к машине и разрядил во врага всю обойму. На этом бой закончился…

Глава одиннадцатая

Не знаю, действительно ли существуют бронежилеты, которые полностью поглощают кинетическую энергию пули, распределяя ее по всей своей площади, но я бы хотел обладать таким. Слишком уж болезненным оказался удар. Но ребро вроде бы целое, дыхание восстановилось, а боль пройдет. Главное, что пуля не пробила бронь. А ведь это автоматный выстрел…

Я медленно поднялся с земли, осмотрелся. Федя лежит с дыркой в голове, два его дружка такие же покойники. Ваня столбом стоял возле «уазика», ошалело глядя в глубь салона. Я подошел к нему и увидел полулежащего на заднем сиденье человека с какими-то кровавыми ошметками вместо головы. Ваня с ужасом смотрел на результат своего боевого задора. >

— Эй, пошли!

Я взял его за плечо, потянул на себя. Он дернулся, резко повернулся ко мне.

— Я его убил? — спросил он, выпучив на меня дикие от ужаса глаза.

— Нет, сейчас новая голова вырастет.

— Не вырастет!

— Нуда, нуда… Спасибо тебе. Ваня, на этот раз ты меня сильно выручил.

— Да, но человека убил.

— Ничего, привыкнешь.

— Я не хочу привыкать! — истерично заорал на меня Ваня.

Одной рукой я забрал у него ружье, а другой влепил пощечину. Парень часто заморгал, потрясенно глядя на меня. Глаза дурные, но в них уже нет злости. Пустота в них — верный признак, что пошла перезагрузка Ваня перезагружался долго. За это время я успел осмотреть всех поверженных врагов. Действительно, ни одного живого. А так хотелось надеяться, чтобы хоть кто-то был просто ранен. Но, увы, некого допросить. И челюсть Феде уже не сломаешь.

— Кость, а я правда его убил? — уже более спокойно, хотя и напряженно спросил Иван.

— Башку снес. Как в крутом боевике.

— И что мне теперь будет?

— К исправительным работам тебя приговорят.

— Судить будут?

— Нет, судить не будут, но к работам приговорят. Прямо сейчас. Когда руки заняты, дурные мысли в голову не лезут…

Я достал из багажника лопату, отвел Ваню подальше в лес, показал, где копать. И сам взялся за работу. Сначала Струкова к будущей братской могиле подтащил, затем еще одного его дружка, другого… Из сил выбился, пока не уложил рядком весь квартет. Обыскал всех, документы и деньги забирать не стал. Но снял с покойников бронежилеты, собрал в кучу все оружие. И еще в качестве трофеев ко мне попали сотовые и один спутниковый телефон, по которому Струков держал связь со своим начальством. Так и подмывало мне позвонить Игорю или даже самому Ремезову и принести соболезнование в связи с безвременной кончиной четырех бойцов. Но все-таки я удержался от искушения. Но как действовать, если телефон сам зазвонит…

Собрав трофеи, я отправился к «уазику». Машина хорошая, проходимость у нее не чета нашему автобусу, но было бы глупо брать этот аппарат на вооружение. Я забрал из багажника одну из двух полных канистр с =

бензином, перенес их в автобус. Запас, как говорится, карман не тянет. Затем я посмотрел, сколько топлива осталось в машине. Один бак был почти пуст, зато второй полный под завязку.

Я слил бензин почти полностью, перегнал в бак своего автобуса. На остатках топлива отогнал машину подальше от места происшествия, нашел старую заброшенную дорогу, по которой заехал на солнечную полянку, подходящую для того, чтобы организовать грандиозный пожар без ущерба для леса.

Машину я облил бензином, поджег, отошел подальше, дождался, когда огонь спадет, только тогда отправился в обратный путь.

Иван работал с рвением и к тому времени, когда я добрался до него, уже вырыл могилу.

Забирать деньги у покойников — это мародерство. Но документы я все-таки у них отнял. Мало ли. вдруг захоронение когда-нибудь обнаружат, следствие установит личности покойников, начнет выяснять, что делали они в лесу, за кем охотились, вдруг еще выйдут на меня. Обвинение мне вряд ли смогут предъявить, ну а вдруг? Могут ведь и на Ваню надавить, вдруг он расколется…

— Да. Федя, был ты козлом, а похоронят тебя, как собаку, — сказал я. сбрасывая в яму первый труп.

Не чувствовал я жалости к этому человек, но все равно настроение было скверное. Хоть убивал я для того, чтобы выжить, но душа ноет. Это не первые мои трупы, но еще ни разу я не избавлялся от покойников таким образом.

Автоматы я тоже сбросил в могилу. Хотел оставить их себе, но потом решил, что это слишком. Во-первых, нет у меня столько тайников, чтобы взять их на хранение. А во-вторых, меня могли взять с этим оружием, по нему определить мою причастность к исчезновению Струкова. Может, я и смог бы выдержать допрос с пристрастием, но на Ваню я, увы, положиться не мог…

Не хоронил я людей, как собак, но знал, как это делается. Чтобы земля впоследствии не просела, нужно тщательно утрамбовывать ее с самого начала. Для этого нам с Ваней пришлось топтаться фактически по трупам, присыпанным землей всего на четверть метра. Я ощущал под ногами ужасную для восприятия упругость, и мне стало тошно. А Ваня блеванул прямо под ноги.

И все-таки мы не остановились и захоронили трупы по всем правилам криминальной науки. Грязные и уставшие, вернулись к месту, где произошло убийство, осмотрелись. Кровь смешалась с грязью, а больше ничего здесь и не осталось. Кроме наших гильз, которые нам пришлось собирать, подсчитав количество выстрелов. Я истратил четырнадцать патронов. Ваня разрядил всю обойму.

Мы нашли все гильзы, бросили их в реку, снова замаскировали свой автобус и загрузились в спальный салон. Ваня потянулся за пивом, а я достал бутылку водки. Так вдруг захотелось выпить…

Но лучше не напиваться. Вдруг еще одна ремезовская бригада появится. Как показала практика, обнаружить нас не так уж и трудно.

— Да, дела, — глядя куда-то в пустоту перед собой, озадаченно протянул Иван.

— С боевым крещением тебя! — совсем не весело поздравил я его.

— Может, зря ты начал? — пожал он плечами.

— А ты сам как думаешь?

— Нуда, этот гад нас вычислил. Мог бы и очередью полоснуть, — Ваня пальцами огладил свой затылок.

— Ты делаешь успехи. И соображать начал, и мне здорово помог…

— Я не думал, что ты так стрелять можешь.

— Жить захочешь, и не так извернешься.

— Ну, одного желания мало… Стало быть, мы на правильном пути.

— В смысле?

— Ну, эти в лагерь ехали.