Максим Шахов - Южный крест Страница 24

По лицу генерала Варвара поняла, что ее отравленная стрела попала в цель.

– Вы что-то знаете?

– Иначе зачем же я тут перед вами распинаюсь?

– Так говорите же, в чем дело, черт возьми!

– Прежде чем я продолжу, давайте заключим пакт, тройственный союз. Каждый из нас уязвим, и у каждого есть свои козыри в рукаве. Втроем мы сможем многого добиться. Вас лично устроит верховная власть в стране?

– Вполне. Только все это слова!

– Это не слова. Вопрос второй. Как вы посмотрите на то, что ваш сын будет управлять армией и полицией под вашим покровительством?

– Мечты! Хотя меня бы это устроило. А тебя, Октавио?

– Выше некуда!

– Тогда остаетесь вы, моя амазонка. Что вы хотите для себя?

– В первую очередь устроить вас двоих. А я стану поставлять вам средства для того, чтобы ваше правление было счастливым и безоблачным. Отдайте мне экономику, и мы в расчете.

– Но есть секрет, который вы знаете и не хотите открыть.

– Я предоставлю вам возможность самому выяснить, в чем дело. Когда сядете в президентское кресло, поройтесь хорошенько в секретных документах.

Варвара шла уже на последнем издыхании. Она не знала, что ее преследователи в это время устроили привал в километре впереди нее. Вайс склонился над своим волшебным компьютером и наблюдал за перемещением мерцающей точки, двигающейся по причудливому узору рельефа сельвы, отображаемого на экране цветной 3D-картинкой.

– Сейчас девушке придется не сладко, – сказал он, жуя питательный концентрат. – Впереди овраг, заваленный валунами. Ноги сломать – нечего делать.

– Так, может, помочь даме, – отозвался Лаки. – Нам ведь нужно, чтобы она была жива-здорова и донесла наши гостинцы кому положено.

– Ты поможешь, как же, – буркнул лежавший с закрытыми глазами Франк.

– Тихо! – прошептал Вайс, потирая руки. – Кажется, она не выдержала. Взялась за шарманку!

Варвара в это время сидела на валуне перед широким пространством, где не было ничего, кроме огромных оглаженных временем и природой обломков скал. Она была подавлена и растоптана этой бескрайней сельвой, которая могла походя поглотить ее, положив конец всем ее наполеоновским планам, просто превратить в пищу для стервятников, которые лениво барражировали над верхушками столетних деревьев. Она порылась в рюкзаке Лобо, достала оттуда передатчик и, настроив его на нужную частоту, начала повторять условную фразу:

– Всем, кто меня слышит! Барби ищет Кена. Срочно, срочно! Всем, кто меня слышит! Барби ищет Кена. Сообщите Леону. Барби ищет Кена.

Цейтнот

Вайс обработал и переслал радиообмен между Варварой и Октавио Дугласом Серову. Алексей снова включил запись, так как беглый испанский ему не всегда хорошо давался.

– Это ты, моя Барби! Где ты? Что случилось? – Голос Дугласа был низким, с нарочитой хрипотцой, добавлявшей его образу некий опереточный налет.

– Я в квадрате четырнадцать у Каменной Реки. С трудом оторвалась от русских.

– Так ты совсем рядом! Я уже думал, русские не появятся, и хотел посылать за тобой вертолет на остров… А они, значит, уже здесь. Почему ты не вывела их на засаду?

– У них отличная аппаратура, так что мне все равно не удалось бы их обмануть. И у них есть связь. Нужно срочно попытаться выяснить, с кем они встречаются. У меня есть координаты тайников.

– Все это чепуха, моя девочка. Старый перец наконец-то решился действовать. Завтра мы кое-кого отправим в преисподнюю, а послезавтра выступаем. Сначала разгоним всех министров, а потом на столицу. Будет настоящее дело.

– Я не смогу успокоиться, пока у нас в тылу русская группа. Они очень опасны.

– Брось. Я ими займусь. Высадим десант в районе их возможного местонахождения и переловим как мышей. Сейчас я высылаю вертолет. Выйди на открытое место, чтобы тебя было хорошо видно.

Наконец Алексей полностью разобрался с переводом этого разговора, но то, что он понял, заставило его не на шутку обеспокоиться. В первую очередь он приказал Хуку отправить для Вайса следующий текст: «Выходите к объекту на расстояние выстрела. Скоро прилетит вертолет. Если там будет Дуглас, постарайтесь его снять, в противном случае вертолет не трогать и выдвигаться к месту дислокации объекта. В случае отсутствия связи действуйте согласно плану».

Затем Серов достал спутниковый телефон и набрал номер Пилар де Консепсьон.

– Говорите, – раздался в трубке знакомый голос красавицы-креолки.

– Это Лобо. Слушайте и запоминайте. Мятеж назначен на послезавтра. Завтра в армии будут производиться чистки. Ваш муж в опасности. Мы попытаемся найти его сегодня ночью и вывезти в безопасное место. Как только это произойдет, я вам позвоню. Позаботьтесь о том, чтобы министры выпустили коммюнике по поводу путча и заявили об официальном назначении вашего мужа командующим и министром обороны. Пусть готовят информационную атаку на Ордоньеса и Дугласа. В дело должно пойти все, включая видеоматериалы об убийстве президента. Пусть объявят их вне закона и назначат награду за их поимку. Вы все поняли? Повторите.

Женщина, не проронив ни одного лишнего слова, добросовестно повторила все, что услышала.

– Очень хорошо, Пилар. Надеюсь, удача нам улыбнется.

– Спасибо вам, Лобо. Я буду молиться за вас.

Они двигались по почти заросшей кустами и подлеском колее, которая поначалу вообще увела их далеко влево от дороги. Однако Хук посмотрел карту в меньшем масштабе, и оказалось, что они срезают путь, полностью минуя извивы основной дороги, идущей от одного населенного пункта до другого, петляя как заячий след. Индейцы туго знали свое дело. Сидя на броне, как два экзотических истукана, они лишь изредка оживали, когда дорога разветвлялась или почти исчезала в зарослях. Серов понял, что ему снова повезло. Помогая Уаси, он на несколько десятков километров сократил себе путь и сделал, с общечеловеческой точки зрения, благое дело. Если, конечно, убийство можно причислить к благим делам.

Уже смеркалось, когда бронетранспортер выехал на полянку, и один из индейцев подал знак остановиться и заглушить мотор.

– Тумбакайо. Дальше ехать нельзя, – сказал старший из проводников. – Опасность. Вот там дорога. За дорогой военный город. Много солдат. Мы уходим.

Оба варао соскочили с брони и, не сказав больше ни слова, засеменили в обратную сторону. Их фигуры постепенно растворились в сумеречной чаще, но светлые пятна босых пяток какое-то время еще мелькали среди деревьев прощальными сигналами.

– Определись, Хук, – проговорил Серов, сосредоточенно глядя куда-то сквозь заросли, будто пытаясь рассмотреть тот город, где много солдат.

– Уже, – ответил тот почти сразу. – Смотри.

На экране навигатора была прекрасно видна дорога, полянка, на которой они остановились, и в каких-то трехстах метрах на другой стороне дороги находился шлагбаум главного въезда в военный лагерь.

– Слушай приказ, – сказал Алексей, вдруг посуровев лицом. – Сейчас выдвинемся к дороге. Осмотримся и будем брать языка. Только офицера. Следов не оставлять. Действовать тихо. Сейчас всем достать и проверить штатные рации. Работать будем в наших комбезах. Форму наденем, когда пойдем в лагерь. Все понятно?

– Так точно, командир, – ответили ему тоже посерьезневшие спецназовцы шепотом.

– Тогда поехали!

Через четверть часа все шестеро, растянувшись цепью с интервалом в десять метров, медленно двинулись к дороге. Настроение заметно поднялось, так как они наконец должны были отработать одну из главных задач – выкрасть из неприятельского лагеря будущего президента страны.

«Надеюсь, он еще жив», – подумал Серов, всем сердцем желая полковнику Фонтекавада долгих лет жизни. Теперь он четко представлял себе шахматную партию, в которой его группа принимала участие в качестве легкой, но очень важной фигуры. Это понимание сложилось из разномастных кусочков небрежно разбросанной мозаики фактов, которые ему наугад подбрасывала чья-то невидимая рука. Машинально двигаясь вперед, отдав себя на волю рефлексов, он мысленно прокручивал свой будущий разговор с полковником. Судя по всему, этот Фонтекавада был тем еще упертым чистоплюем, которому легче стать к стенке, чем переступить через свои принципы и поднять то, что и так падает к его ногам.

Они одновременно вышли на опушку леса и затаились в мелколесье, рассматривая в бинокли привычную картинку летнего военного лагеря в преддверии учений или войны. У военных на всех широтах вырабатываются некие общие профессиональные привычки, и все военные лагеря похожи друг на друга как два муравейника. Хаотичные с виду движения подчиняются каким-то закономерностям, которые, в свою очередь, определяются уровнем и приоритетом приказов.