Дэшил Хэммет - Мальтийский сокол Страница 24

Спейд выпил виски и спросил:

— Насколько больше?

— Гораздо больше, — повторил толстяк. — Кто знает насколько? Сто тысяч, четверть миллиона? Поверите ли вы, если я назову сумму, которую считаю минимальной?

— А почему бы и нет?

Толстяк облизал губы и снова перешел на мурлыкающий шепот:

— Что вы скажете, сэр, если я назову полмиллиона?

Спейд прищурился.

— Значит, вы думаете, что эта штуковина стоит два миллиона?

Гутман улыбался невозмутимо.

— Пользуясь вашими словами, а почему бы и нет?

Спейд осушил свой стакан и поставил его на стол. Взял сигару в рот, вынул, посмотрел на нее и снова сунул ее в рот. Его желто-серые глаза слегка помутнели. Он сказал:

— Это дьявольская прорва денег.

Толстяк согласился:

— Это дьявольская прорва денег. — Он наклонился вперед и похлопал Спейда по коленке. — Учтите, что я назвал абсолютный минимум, или Харилаос Константинидис — законченный идиот, каковым, смею заверить, он не был.

Спейд снова вынул сигару изо рта, посмотрел на нее с мрачным отвращением и положил в пепельницу. Закрыл еще более помутневшие глаза, с трудом открыл их снова. Сказал:

— Хорош минимум, а? А… а максимум?

— Максимум? — Гутман повернул свою руку ладонью вверх. — Я отказываюсь строить догадки. Рискую прослыть сумасшедшим. Не знаю. Невозможно даже представить, насколько высоко может подняться цена этой птицы, — это, пожалуй, единственное, что можно утверждать наверняка.

Спейд с трудом закрыл рот, едва справившись с безвольно отвисшей нижней губой. Недоуменно потряс головой. В его глазах на миг появилось выражение страха, но его тут же смыло густеющей мутью, застилавшей взор. Опираясь на ручки кресла, он поднялся на ноги. Снова потряс головой и сделал неуверенный шаг вперед. Хрипло засмеялся и пробормотал:

— Будь ты проклят.

Гутман вскочил, отбросив кресло в сторону. Его округлости подрагивали. На маслянистом розовом лице маленькими дырочками темнели глаза.

Спейд мотал головой из стороны в сторону, пока его безжизненные глаза не остановились на двери. Он сделал еще один неуверенный шаг.

Толстяк резко выкрикнул: «Уилмер!»

Дверь открылась, и появился мальчишка.

Спейд сделал третий шаг. Лицо его посерело. Четвертый шаг он делал уже на согнутых ногах, мутные глаза его почти закрылись. Он шагнул в пятый раз.

Мальчишка подошел к Спейду и остановился чуть сбоку. Правую руку он держал за пазухой. Уголки губ подергивались.

Спейд сумел сделать шестой шаг.

Мальчишка выставил свою ногу на пути Спейда. Спейд споткнулся и грохнулся навзничь. Мальчишка, не вынимая правой руки из-за пазухи, бросил взгляд на Спейда. Спейд силился встать. Мальчишка отвел правую ногу далеко назад и со всей силы ударил Спейда в висок. Удар перевернул Спейда на бок. Он еще раз попытался встать, не смог и провалился в сон.

14. «Ла Палома»

Выйдя из лифта и свернув в коридор, Спейд увидел, что сквозь матовое стекло двери, ведущей в его контору, пробивается желтый свет. Было начало седьмого утра. Он резко остановился, сжал губы и, оглядевшись, бесшумно приблизился к двери широкими шагами.

Положив руку на набалдашник дверной ручки, он осторожно повернул ее до упора: дверь была заперта. Не отпуская ручки, он сменил руку. Правой рукой он аккуратно и беззвучно вынул связку ключей из кармана. Отделив нужный ключ, он вставил его в замок. Бесшумно. Глубоко вздохнул, раскрыл дверь и вошел.

Эффи Перин спала за своим столом, положив голову на руки. На ней было пальто, а сверху она набросила на себя еще и плащ Спейда.

Спейд, ухмыльнувшись, выдохнул, закрыл дверь и направился к своему кабинету. Кабинет был пуст. Он подошел к девушке и положил руку на ее плечо.

Она пошевелилась, с трудом подняла голову, веки ее дрогнули. Вдруг она села прямо и широко открыла глаза. Увидела Спейда, улыбнулась, протерла глаза:

— Ты все-таки вернулся? Который час?

— Шесть утра. Что ты здесь делаешь?

Она поежилась, натянула поплотнее плащ и зевнула.

— Ты сам сказал, чтобы я не уходила до твоего возвращения или телефонного звонка.

— Ах, вот оно что, ты, оказывается, сестра того мальчишки, который не покидал горящий корабль, потому что дал «честное слово».

— Я не собиралась… — Она замолчала и резко встала — плащ сполз с ее плеч на кресло. Встревоженно посмотрев на его висок, она воскликнула:

— Что с твоей головой? Что случилось?

Его правый висок вспух и почернел.

— Я даже не знаю, то ли меня избили, то ли я ударился при падении. Ничего серьезного, но болит дьявольски. — Он притронулся к ране пальцами, скривился, мрачно ухмыльнулся сквозь гримасу и пояснил: — Я пошел в гости, там меня накачали наркотиками, и я пришел в себя через двенадцать часов на полу в мужском туалете.

Она протянула руку и сняла с него шляпу.

— Ужасно, — сказала она. — Такую рану на голове надо обязательно показать врачу.

— Ерунда, она только на вид страшная такая; правда, башка раскалывается, но, скорее всего, от дряни, которой меня напоили. — Он подошел к умывальнику в углу комнаты, открыл кран и подержал носовой платок под струей холодной воды.

— Какие новости?

— Ты нашел мисс О'Шонесси, Сэм?

— Еще нет. Какие новости?

— Звонили из окружной прокуратуры. Тебя вызывают туда.

— К самому прокурору?

— Да, так я поняла. Кроме того, приходил мальчишка, он просил передать, что мистер Гутман будет рад поговорить с тобой еще до половины шестого.

Спейд закрыл кран, отжал воду из платка и отошел к столу, прижимая платок к виску.

— Знаю, — сказал он. — Я встретил мальчишку внизу, а разговор с Гутманом кончился для меня вот этим.

— Это тот самый Г., что звонил тебе, Сэм?

— Да.

— И что?..

Спейд смотрел на девушку невидящим взором и говорил словно бы сам с собой:

— Ему надо то, что, как он считает, я могу добыть. Я сумел внушить ему, что помешаю завладеть этой вещью, если он не заключит со мной сделки до половины шестого. Затем… угу… точно… после того, как я сказал ему, что необходимо подождать еще пару дней, он и накормил меня этой гадостью. Едва ли он хотел убить меня. Он, конечно, понимал, что я приду в себя часов через десять-двенадцать. Значит, скорее всего, он собирался заполучить эту вещь за это время без моей помощи. — Спейд нахмурился. — Надеюсь, черт возьми, что он ошибся. — Он стряхнул с себя задумчивость. — Никаких вестей от О'Шонесси?

Девушка покачала головой и спросила:

— Все это как-то связано с ней?

— Как-то связано.

— Эта вещь, которую он ищет, принадлежит ей?

— Ей или королю Испании. Радость моя, у тебя, кажется, есть дядя, который преподает в университете историю или что-то в этом роде?

— Кузен. Ну и что?

— Если мы доверим ему историческую тайну четырехвековой давности, как ты думаешь, сможет он какое-то время держать ее при себе?

— Да, он очень приличный человек.

— Прекрасно. Тогда бери карандаш и бумагу.

Она взяла то и другое и села в свое кресло. Спейд снова намочил платок холодной водой и, прижимая его к виску, встал перед ней и продиктовал ей историю о соколе в том виде, в каком он услышал ее от Гутмана, начиная с дара Карла ордену госпитальеров до прибытия уже покрытой эмалью птицы в Париж вместе с карлистами. Он запинался на именах и иностранных названиях упоминавшихся Гутманом работ; но все-таки сумел произнести их достаточно похоже. Остальной текст он повторил с точностью, которая отличает только очень опытных репортеров.

Когда он закончил, девушка подняла на него свое раскрасневшееся личико и улыбнулась.

— Ужасно интересно, — сказала она. — Это…

— Или ужасно странно. Прочитай рассказ своему кузену, и спроси, что он обо всем этом думает. Доводилось ли ему сталкиваться с чем-нибудь, имеющим отношение к этой истории? Похожа ли она на правду? И, наконец, возможна ли она? Или это чистейшая выдумка? Если ему требуется время — пусть думает, но его предварительную оценку мне необходимо знать немедленно. И, ради бога, пускай он держит язык за зубами.

— Я еду сейчас же, — сказала она, — а ты отправляйся к врачу и покажи ему свою голову.

— Сначала мы позавтракаем.

— Нет, я поем в Беркли. Мне не терпится узнать, что Тед думает об этом.

— Хорошо, — сказал Спейд, — только не рыдай, если он поднимет тебя на смех.

Не спеша позавтракав в «Паласе» и прочитав обе утренние газеты, Спейд пошел домой, побрился, принял ванну, потер льдом синяк на виске и надел свежий костюм.

Потом отправился на квартиру Бриджид О'Шонесси в пансионе «Коронет». Там он никого не нашел. Со времени его последнего визита ничего не изменилось.

Оттуда Спейд пошел в «Александрию». Гутмана в отеле не было. Не было и его спутников. Спейд выяснил, что вместе с толстяком живут его секретарь Уилмер Кук и дочь Реа, невысокая, кареглазая, светловолосая девушка лет семнадцати, по мнению обслуживающего персонала — красавица. Спейду сказали, что Гутман и компания прибыли из Нью-Йорка десять дней назад и из отеля пока не выехали.