Владимир Гриньков - Ментовские оборотни Страница 24

Магазина я не увидел, зато увидел палатку. Сквозь стекло витрины призывно демонстрировали себя разнокалиберные емкости со спасительной жидкостью.

Я вышел из машины и направился к палатке. В окошке улыбалась девушка. Давненько мне не доводилось видеть столь искренней и приятной улыбки. И я тоже улыбнулся девушке.

– Здравствуйте! – сказал я. – Мне водички. Минеральной. Можно с газом.

– Ой! – узнала меня девушка. – Колодин!!!

И покраснела так, как будто я застал ее в какой-то очень уж пикантной ситуации – ну вот если бы она на своем рабочем месте именно в эту минуту оказалась бы совершенно голой. Хотя вроде бы все в порядке было у нее с одеждой, насколько я мог рассмотреть. А девушка вдруг – хлоп! – и захлопнула окошко перед самым моим носом.

– Эй! – растерялся я. – А вода?

– У вас тут съемка? – спрашивала девушка через закрытое окошко и стреляла взглядом по сторонам, пытаясь определить, откуда может вестись съемка скрытой камерой.

– Какая съемка? – сказал я ей. – Девушка, я просто воды у вас хотел купить!

– Знаем мы вашу воду! – смеялась девушка. – Отснимете сейчас, а потом такой дурой меня выставите, что хоть на улицу не выходи!

– О господи! – взмолился я. – Ну вы можете понять, что человек от жажды умирает! Ну хотите, я вам за бутылку дам не двадцатку, как на ценнике написано, а сто рублей?

Я думал, что она на деньги клюнет, но недооценил степени ее нежелания стать героиней нашей передачи.

– Ага! – засмеялась девушка торжествующе. – Точно-точно, съемка! Я же говорила!

Да, есть в нашем арсенале такой трюк, когда мы разыгрываемого нами человека искушаем деньгами. И сейчас ситуация была очень похожая.

– Я вас раскусила! – заливалась смехом девушка. – Не обманете вы меня!

Вот она, обратная сторона популярности. Если люди привыкли к тому, что ты вечно их разыгрываешь, то обязательно наступит момент, когда тебе не поверят и не воспримут тебя всерьез, как ни старайся. Я понимал, что она окошко не откроет. Хоть тысячу рублей ей посулю, хоть перед ней спляшу лезгинку – будет смеяться мне в ответ и корчить рожицы, а воду не продаст.

Раздосадованный, я повел окрест взглядом, пытаясь обнаружить еще хоть какую-нибудь торговую точку, но никакого магазина не увидел, зато увидел на противоположной стороне дороги двухэтажный особнячок, архитектурный облик которого подсказывал – девятнадцатый век, не иначе. Но дело было не в архитектурных особенностях этого достаточно заурядного на вид здания, а в вывеске, текст которой на таком расстоянии я не мог прочесть полностью, но выписанное крупно слово «МУЗЕЙ» распознал.

И я пошел через дорогу. Эта вывеска притягивала меня, как магнит. Я дошел до дверей сего почтенного заведения и теперь уже мог убедиться: да, не ошибся я, это районный краеведческий музей. Ежедневно. Кроме понедельника. С десяти до шестнадцати без перерыва на обед. И я вошел внутрь.

В прохладном полутемном вестибюле первого этажа за столом сидела пожилая женщина в очках, и у нее была очень узнаваемая наружность – так выглядят смотрители в музеях и библиотечные работники. Простая прическа, невыразительная одежда и непременные очки в оправе образца застойного одна тысяча девятьсот семьдесят пятого года.

– Здравствуйте, – сказал я.

– Ой! – обмерла женщина. – Колодин! Женя!

Совсем как та девушка в палатке.

– Я частным образом! – сообщил я поспешно, опасаясь, что она меня выставит за дверь под предлогом немедленного закрытия музея на капитальный ремонт или чего-нибудь в этом роде. – Я не по работе! Я один! Никаких съемок!

Она не очень-то мне верила и даже, кажется, пыталась рассмотреть прятавшихся за моей спиной людей со скрытой камерой, и только врожденная интеллигентность не позволяла этой женщине выставить меня за порог и захлопнуть дверь перед моим носом. Я решил ее отвлечь, чтобы развеять ее сомнения.

– Мне один билет, – попросил я. – Сколько с меня причитается?

– Три рубля.

– Не может быть! – вырвалось у меня.

В своей московской жизни я уже подзабыл, будто что-то может стоить дешевле десяти рублей. Ну, если только спички.

– У нас и по рублю пятьдесят билеты есть, – сообщила женщина, отчего-то сильно засмущавшись. – Для ветеранов войны, инвалидов первой группы и детей в возрасте до шестнадцати лет. Хотите, я и вам по рубль пятьдесят продам? – вдруг предложила она, понизив голос до заговорщицкого шепота.

Теперь я знал, каков статус телезвезды в глазах народонаселения. Мы где-то между инвалидами и малыми детьми.

– Нет уж, спасибо, – пробормотал я, выкладывая на стол пятидесятирублевую банкноту.

Женщина аккуратно отсчитала мне сдачу, вручила билет, погасив его путем надрыва, и произнесла давным-давно заученный текст:

– Осмотр экспозиции у нас начинается с первого этажа, с зала номер один, и далее по указателям вплоть до сегодняшних дней.

Я уже прикинул, что интересующая меня эпоха расположилась где-то на полпути. Но на осмотр экспозиции отправился, ориентируясь на полученные мною рекомендации. Я успел пройти пару залов, почти не отвлекаясь на созерцание глиняных черепков и макетов древних поселений, когда услышал за спиной призывно-восторженное:

– Евгений Иванович! Минуточку!

Это была женщина, внешне чем-то неуловимо похожая на ту, что продавала мне билет, и я сразу же признал в ней директора этого музея, хотя никогда прежде эту женщину не видел. Не видел и не знал о ее существовании, а вот встретил и мгновенно догадался о том, что это директор, хотя на ней и не было написано – «директор». Тут я вспомнил Кирилла, с которым разговаривал совсем недавно. Получалось, что парнишка в чем-то прав.

– Евгений Иванович! – сказала мне женщина с таким радостным выражением лица, как будто мы были с ней знакомы много-много лет. – Какими судьбами? Вы по работе или искренне интересуетесь историей?

– Историей, – успокоил я ее. – Искренне.

– Ну надо же! – восхитилась собеседница. – Я прямо не верю, честное слово!

И она потрогала меня, чтобы убедиться, что я настоящий.

– Моя коллега здесь купила дом, – сказал я.

– Здесь? В нашем городе? – удивилась директор.

– Нет. Но недалеко от вас.

– Дача? – сказала она понимающе.

– Ну, в общем, да. И я, возвращаясь из ее владений, решил к вам завернуть. Интересно все-таки.

– У нас хорошая экспозиция! – сообщила мне директор с гордостью. – Археологической экспедицией на протяжении целых тридцати лет руководил сам профессор Калманович! Они много интересных находок сделали, и кое-что из найденного представлено в нашем музее. Вот посмотрите, это из кургана…

Она потянула меня к одной из витрин. Я не сопротивлялся, чтобы ее не обидеть, и честно слушал все, что она мне рассказывала, пока не понял, что с такими темпами мы до закрытия музея продвинемся не далее следующей витрины. Когда в ее речи возникла секундная пауза, я тут же этим воспользовался и сказал благожелательно:

– Моя знакомая… о которой я рассказывал… которая здесь дом купила… она поселилась в Воронцове…

– О! – оценила женщина. – Там изумительное место! Бывшие монастырские угодья и рядом – владения графини Воронцовой.

– Эта Воронцова реально существовала?

– А как же! – ответила директор, будто удивляясь моей неосведомленности. – И жила она здесь, и много добрых дел сделала, и монастырь только благодаря ей, считайте, и существовал. Монастырь этот когда-то был очень богат. Но после церковных реформ захирел и пришел в запустение. Все ветшало и разваливалось, как отмечали современники. Но все изменилось с приездом Воронцовой. Настоятель монастыря был ее духовным отцом, и она, чтобы быть к нему ближе, выкупила земли по соседству, поселилась здесь и на свои деньги стала восстанавливать монастырь. Ничего не жалела. Нашла себе дело и целиком себя ему посвятила…

Я вдруг обнаружил, что здешний музей пользуется популярностью. Кроме нас с директором в зале было еще десятка полтора жителей.

– Графиня Воронцова настолько увлеклась заботами монастыря, что даже личная жизнь и семейное счастье отступили для нее на задний план. Предложения руки и сердца, сделанные ей графом Ростопчиным, графиня деликатно, но решительно отвергла. И тут самое время вспомнить о загадочной истории, по поводу которой мнения современников кардинально разошлись, а ныне и подавно невозможно восстановить истину…

За очень короткий период времени количество посетителей в этом зале увеличилось минимум вдвое. Видимо, это все-таки не каждый день случалось, потому что директор вдруг замолкла и окинула зал растревоженным взглядом. Посетители музея изобразили крайнюю степень заинтересованности древними черепками, во множестве нарытыми за тридцать лет профессором Калмановичем. Если честно, я не разделял их энтузиазма. А директор все поняла значительно раньше меня и сказала мне со вздохом: