Михаил Март - Змеиная яма Страница 24

– Мы уже в зале суда? – спросила Вероника Уварова. – Не растрачивайте энергию, она вам еще пригодится для господ судей.

– Энергии у меня на всех хватит.

– Хотите кофе? – предложила хозяйка.

– Не откажусь.

– Я тебе помогу, – с готовностью вызвалась Магда и отправилась вслед за Тоней на кухню.

Теперь в комнате остались только две женщины, что упрощало задачу. Они сидели лицом к двери и спиной к окну.

– Извините, здесь слишком душно. Я приоткрою окно.

– Магда простужена, – возразила Галя.

– Мы на минутку, пока они варят кофе.

Он обошел стол и, как только оказался у них за спиной, выдернул из-за пояса пистолет с глушителем и дважды выстрелил. Раздались слабые хлопки. Гораздо громче было падение Галины, которая зацепила браслетом скатерть и потащила ее за собой вместе с чашками недопитого кофе. Обе пули легли в цель. Первая попала Веронике в голову чуть ниже затылка, а вторая угодила Гале под левую лопатку. Вряд ли они успели почувствовать боль. На полу лежали женщины, скатерть и разбитые вдребезги чашки. Кофе смешался с кровью.

На шум прибежала хозяйка. Крылов уже ждал ее и, оставаясь на месте вытянул руку с пистолетом вперед. Она ничего не успела понять. Еще один хлопок – и в переносице женщины образовалась черная ровная дырочка. Тоня покачнулась и упала навзничь.

Крылов взял сумочку Ингрид с дивана и вышел в коридор. Она уже стояла возле входной двери.

– Возьми из комнаты мою чашку там остались следы пальцев и помады.

– Забудь об этом, посуда превратилась в тысячу осколков.

Крылов достал из кармана платок, обмотал им руку, открыл дверь и выглянул наружу.

– Все. Иди. Через час встретимся. Где фотографии?

– Я отнесла их в кухню и положила на холодильник.

– Пусть там и лежат. До встречи.

Ингрид направилась по лестнице вниз, а ее напарник, захлопнув дверь, пошел наверх.

Он поднялся на чердак, вынул пистолет из-за пояса, вытер его платком и бросил на пыльный пол. Его обратный путь был таким же, каким он сюда пришел. Спустившись на первый этаж, и, перед тем как выйти из подъезда, Крылов переоделся. На мокрый асфальт он вышел уже в кроссовках.

Похоже, дождь зарядил надолго. Небо затянуло тучами. Он посмотрел на часы. Без четверти четыре. Все прошло так, как и задумывалось.

Убийца вышел из тех же ворот, через которые пришел, бросив напоследок взгляд на сидевших под зонтиком мужчин в безлюдном скверике. А они так и сидели, не ведая, что происходит в нескольких метрах от них. Беспокойство появилось после семи вечера, когда в окнах зажглись огни, а в квартире Антонины Зайцевой все еще царил мрак. К восьми часам оперативники забеспокоились всерьез и решили проверить обстановку. Дверь откроет хозяйка, которая не должна видеть своего провожатого, поэтому они приняли решение, что в квартиру позвонит капитан Глушко, наблюдавший за Вероникой.

Копылов поднялся на один пролет выше, а Глушко нажал кнопку звонка. Ему пришлось нажимать ее не один раз, но ответа не последовало. Вот тут ребята созрели до нужной стадии и поняли, что пора действовать.

Три разбега и три удара плечом в дверь – столько понадобилось силы, чтобы выбить замок. Копылов влетел в квартиру вместе с дверью, пролетел еще пару метров и, споткнувшись о тело хозяйки, распластался на полу. Приподняв голову, он увидел перед собой страшную картину: в метре от него лежали женщины и смотрели ему в глаза. Он даже не сразу понял, что они его не видят. По коже побежали мурашки.

– Лежи, не вставай, – приказал капитан. – Тут ничего нельзя трогать. Я иду к соседям звонить нашим. Местные менты только все испортят.

– А мне так и лежать, что ли?

– Ладно, вставай, только осторожно, и ничего не цапай. Занимай вахту в дверях квартиры и ни одной души через порог не пропускай, пока не приедут Марецкий и Самохин.

– Провалили дело! – с тоской пробормотал лейтенант. Он все еще лежал и не решался встать.

На место происшествия прибыла бригада экспертов, подполковник Самохин и майор Марецкий. После беглого осмотра Самохин сказал:

– Придется подключать Петровку, Степан, а они уже свяжутся с прокуратурой. Через час здесь будет народу больше, чем на оптовом рынке.

– За час мы успеем многое выяснить, хотя тут и так все понятно.

И словно в подтверждение сказанному эксперт Лапин принес из кухни фотографии.

– Вот, гляньте. На холодильнике лежали.

Разглядывая фотографии, Самохин покачал головой.

– Все здесь. Вот и Полина Тучина, найденная на берегу, и Кира Каверина, которую прирезали на квартире, и сегодняшние красотки.

– Слава! – окликнул Марецкий капитана. – Звони дежурному по городу и доложи обстановку. И не забудь местных ребят вызвать, а то как-то не очень солидно получается: вторглись на чужую территорию и даже не проинформировали.

– Сейчас позвоню. В кухне параллельный телефон.

Из комнаты в коридор вышла женщина в белом халате.

– Ну что, Варвара Алексеевна?

– Смерть наступила от трех до четырех. Огнестрельные ранения, калибр 7,62, но с уверенностью сказать не могу.

Самохин глянул на часы.

– Время девять. Это они здесь уже около шести часов лежат?

– Выходит, так, – ответила женщина и направилась в ванную мыть руки.

В комнате работал фотограф и эксперт.

– А где наши оболтусы? – спросил Самохин.

– На лестничной клетке курят.

– Пойдем разбираться.

Старший лейтенант Копылов и капитан Глушко выглядели побитыми псами.

– Докладывайте, как дело было? – строго спросил Самохин.

Говорить стал Копылов.

– В восемь утра Зайцева ходила на рынок, в двенадцать вернулась домой и больше никуда не выходила. Я помню всех людей, кто заходил и выходил из подъезда. Если в дом заходили мужчины, то проверял, на какой этаж едут. Их всего шесть человек за все время зашло. Причем я ждал, пока дверь хлопнет, а то поднимется на пятый, а потом пешком вниз. На женщинах я свое внимание не останавливал. Тут ведь вот какое дело. Зайцева подрабатывала шитьем. Портниха. Так что женщин к ней много ходило. Всех не прощупаешь.

– А ну-ка глянь в свой блокнот и посмотри, кто из мужчин входил в дом до шестнадцати часов? – потребовал Самохин.

Копылов полез за блокнотом.

– А ты что скажешь? – подполковник глянул на Глушко.

– Я вел Уварову Она среди трупов. Утром посетила салон красоты, потом магазины, сидела дома, а в половине второго как с цепи сорвалась, села на машину и – сюда. Довел ее до подъезда, а тут уже Копылов в скверике скучает. Ждали вместе. Не стоять же возле дверей. Следили за окнами, все выглядело пристойно. Когда стемнело, они свет не зажгли, вот тут мы и забеспокоились.

– А третья подружка – кто? На фотокарточках ее попка сверкает, – спросил Марецкий, показывая снимок.

– Значит, осталась без контроля. Из тех, кого участковые предупреждали. Мне так думается: они собрались здесь, чтобы составить план мести своему общему хахалю. Все они без мужей остались.

– Похоже на то. Вот только где они полную коллекцию снимков собрали? Свои могли иметь, а чужие? – удивился Марецкий.

– Сложный вопрос, – пожал плечами Глушко. В разговор вмешался Копылов.

– Вот что у меня записано. После возвращения Зайцевой с рынка до шестнадцати часов входили в дом четверо мужчин и двое пацанов лет по тринадцать. Они здесь во дворе играли. В двенадцать сорок вошел старик с палочкой и авоськой. Очевидно, из магазина возвращался. В тринадцать сорок три приехал тип на машине. Она так и стоит возле дома. «Семерка» номер Е 435 МА 77. Поднялся на лифте на шестой этаж. В четырнадцать восемнадцать зашел мужик в спецовке с инструментами. Похож на слесаря из РЭУ. Поднялся на четвертый этаж. Мне он показался подозрительным, но он ушел через шестнадцать минут. Без пяти три появился парень лет тридцати. В руках у него ничего не было. Кавказская внешность. Поднялся на пятый этаж. Вот и все. Остальные приходили позже. Только одного понять не могу: а почему женщина не могла быть убийцей? Тут одна бабенка вышла из дома около четырех. По виду сразу можно сказать, что нездешняя…

– Бабенка тут ни при чем, – заявил появившийся на площадке майор, – В комнате обнаружены знакомые следы. Та же рифленая подошва и тот же сорок третий размер. Следы четкие, пыльные. Какое-то время этот тип стоял за столом лицом к двери, откуда предположительно и прогремели выстрелы.

– Выстрелы не гремели. Мы бы их услышали, – с обидой возразил Копылов.

– Что еще, Ваня? – спросил майора Марецкий.

– На столе стояли четыре чашки, а трупов только три. Осколков много, но вот ручки от чашек не побились, а их четыре. На окурках три цвета помады, сорт сигарет разный. А у Зайцевой губы не накрашены. Значит, отсутствует женщина, у которой губы накрашены перламутровой помадой темно-вишневого цвета. Курит коричневые сигареты «Море».

– Я же говорил! – оживился Копылов. – Помню я ее. Когда входила, не знаю, возможно, сразу после прихода Зайцевой. Прошмыгнула какая-то дамочка. Не успел засечь, отвлекся. Но без четверти четыре такая выходила. Очень эффектная дама, лет сорока, шляпкой пол-лица загорожено. Одета необычно. Шарф через плечо перекинут, платье тоже темно-вишневое. Ткань такая облегающая. В общем, одно могу сказать: в метро такую не встретишь. Но лица я не запомнил – она слегка склонила голову, прикрывшись полями шляпы.