Александр Тамоников - На линии огня Страница 25

— Интересно послушать.

— Послушай!

Агранов в мелочах рассказал о стычке Черникова с сержантами сверхсрочной службы мотострелкового полка Иваном Шалко, Даниилом Гриценко и Анатолием Брусникиным, закончив рассказ вопросом:

— Я ничего не упустил?

Александр вновь улыбнулся:

— Нет. Все точно. Удивительно, кто ж тебе мог все это поведать?

— Какая разница? Но драка в чешском заведении — это серьезно, Саша!

— По-твоему, я поступил неправильно?

— Правильно. Но нарушил приказ — более того, дискредитировал звание советского военнослужащего как воина-интернационалиста в глазах местного населения.

— Что я дискредитировал в глазах чешской общественности? Звание воина-интернационалиста? Да, кому, как не тебе, знать, что чехи считают нас не интернационалистами, а оккупантами? Разве что открыто об этом не заявляют, потому как боятся свою службу безопасности.

— Ты этого не говорил, я не слышал.

— Как скажешь.

— Почему не доложил командованию о происшествии в кафе?

— Сержанты извинились — и передо мной и перед чехами. Считаю, с них хватит.

— Ну ладно, замяли дело, так замяли. В принципе, никому не выгодно поднимать шум — ни нам, ни чехам. Но ты мне объясни все же, как говорится, без протокола, чего ты торчишь в этом кафе? Только о достоинствах местной кухни лапшу на уши не вешай.

Александр посмотрел на Агранова:

— А тебе никогда не хотелось просто посидеть в уютном и тихом кафе за рюмкой водки или чашкой кофе, расслабиться, ни о чем не думая?

— Я дома расслабляюсь, Саша.

— Вот! Ты — дома, потому как жена и приласкает, и расслабит. Меня же на хате, как знаешь, жена не ждет…

— Я знаю, что ты был инициатором развода. Так что в одиночестве своем вини только себя. Но это мутная тема и твои личные дела… Ладно, с тобой все понятно.

— Будешь делать выводы? — усмехнулся Черников.

— Обязательно!

— А как насчет стукачей?

— Ты же сам упоминал службу безопасности ЧССР. Ребята из этого ведомства работать умеют не хуже нас. Да мы их сами и научили. От них информация. А уж откуда они узнали об инциденте в бадыге, не знаю. Наверное, через осведомителей. У них за информацию неплохие деньги платят. Так что то, что ты завязал с похождениями в кафе, хорошо, но думаю, ненадолго. Поэтому советую — заметь, советую, а не предупреждаю — если опять захочешь вернуться, то подумай перед тем, как сделать это.

— Туда я уже не вернусь. Лучше пойду в винарню, к проституткам. Там, похоже, сутенеры отваливают осведомителям гораздо больше крон, нежели служба безопасности.

— Заблуждаешься. Рано или поздно, но кто-то очень сильно погорит на связях со шлюхами. И как бы не наш афганский друг Андрюша Кулагин… Его Вика, за которой самой грехов хоть отбавляй, шум подняла неслабый. Грозится сдать мужа в политотдел. И не дивизии, а корпуса. Представляешь, чем это может для Андрея закончиться?

— Представляю. Так прикрой его!

— Чем и занимаюсь, в перерывах между беседами с такими, как ты.

— Получается?

— На этот раз прикрою, но если Кулагин не остановится, я буду бессилен что-либо сделать для него. Ты бы тоже поговорил с ним.

— Поговорю, — кивнул Александр. — Завтра у меня командировка в Гребов. Вернусь — поговорю!

— Зачем едешь?

— За картами. Начальник штаба заболел, комбат решил отправить меня.

— Понятно. Удачи, Саша!

Агранов направился в полк, Александр прошел в техническую часть. Домой он пошел после отбоя. Дойдя до дома Златы, остановился, поднял голову. Представил, как он входит в подъезд этого дома, поднимается на второй этаж. Злата открывает дверь. Он обнимает, целует ее. Принимает душ. Затем они садятся за стол, ужинают. А потом он относит ее на руках в спальню. Она тихо постанывает в предвкушении сладостной близости…

Черников тряхнул головой:

— Черт! Так и с ума спрыгнуть можно. Не будет ничего. Ни ужина, ни постели, ни Златы… Надо поговорить с комбатом, чтобы в общагу перевел. Черт с ними, с неудобствами, с шумом — все лучше, чем в комфортабельной квартире тихо, но верно лишаться рассудка.

Вздохнув, капитан пошел дальше. А из темного окна второго этажа дома Златы его провожали грустные глаза девушки. Но об этом советский офицер знать не мог. Узнал бы — пошел к ней, и никакие запреты, приказы, инструкции не остановили бы. Побежал бы к той, кого полюбил всей душой…

Во вторник, 3 июля в 7.50 Черников пришел на местный вокзал. Пассажиров было немного, утренним влаком пользовалось мало людей. Купив в кассе билет, Александр прошел на перрон. Поезд стоял в тупике, двигатель его работал, из трубы шел дым. Машинист с помощником готовили транспорт к отправке. Черников прошел к концу перрона и увидел сидевшего на скамейке командира 2-й батареи полкового артдивизиона, капитана Семена Луковцева, которого хорошо знал, благодаря дружбе с зампотехом подразделения.

— Привет, Сеня!

Луковцев резко обернулся:

— Черт! Испугал. Привет! Ты откуда тут взялся, Саня?

Еду в служебную командировку, а ты куда лыжи навострил в служебное время? Или у тебя сегодня выходной?

— Отгул.

— Да ты что? И давно у нас в гарнизоне ввели отгулы? И за что?

— Я сам себе объявил отгул. Потому как имею право, вечером в наряд заступаю.

— Ясно. А чего в Гребов собрался? В штаб дивизии?

— Ага! Только меня там не хватало. Я вообще-то в Крежнов над Моравой еду, через Гребов. Джинсовый костюм, такой же, как у тебя, хочу купить, да еще кое-что из шмоток приличных.

— В австрийскую лавку собрался?

— И что в этом такого?

— Да ничего. Ты мне, Сеня, вот что скажи: как там у вас Кулагин поживает?

— Тебе лучше знать, вы ж с ним друзья! — ответил командир батареи.

— Да не видел я его в последние дни. Слышал, загулял Андрюха?

— Загулял! Но вчера вечером на совещании был. Мрачный, как туча и поддатый, но в меру. Его потом командир дивизиона к себе в кабинет увел. Сегодня же, сам понимаешь, я Кулагина видеть не мог. А с кем же он тогда бухает, если ты трезвый? Не с Аграновым же?

— Черт его знает. Вернусь, найду, поговорю по-мужски.

— И правильно. А то политруки сожрут. А он и как специалист, и как мужик достойный. Уважают его. Опять же Афган прошел! Но замполиты сожрут, такая у них собачья работа.

— Что, уже копают? — поинтересовался Черников.

— Пока бумажки пишут, компромат собирают. Чтобы не с пустыми руками наехать на него. Как соберут, так начнут прессовать конкретно. Партсобрание соберут, суд чести организуют. К ним только попади на крючок, хрен сорвешься, будь ты хоть трижды афганец и кавалер боевых наград. Им до фени все, лишь бы вышестоящему начальству работу показать.

— Ну, не все такие.

— Не все, но очень многие. Ты мне вот что объясни, Саня: приходит лейтенант-замполит из училища, вначале вроде нормальный парень — и в компании посидит, и выпьет со всеми, а главное с личным составом как надо работает, без выпендрежей. Но как год прослужит, словно подменяют его. Командиры отдельно, он отдельно. Чуть что, к замполиту части бежит. В парк не отправить, обязательно отмазку найдет. И держит себя на расстоянии, будто запачкаться боится. Почему такое происходит?

Черников усмехнулся:

— Ты же сам говорил, работа у них такая. Вот тебе и ответы на все вопросы. Но ладно, влак подходит, пойдем во второй вагон.

— Так там болтает и трясет!

— Зато народу меньше. И покурить можно в тамбуре.

— Ну, пошли, мне в общем-то без разницы.

Разговаривая с Луковцевым, Александр сидел к вокзалу спиной, и не заметил, как на перрон вместе с подругой вышла Злата. Девушка тоже не увидела капитана. Они сели в поезд, в разные вагоны.

Влак шел до Гребова час десять минут. Шел медленно, останавливаясь в каждой деревушке. В общем-то путешествия на этих поездах, больше похожих на трамваи, только с дизельной установкой, удовольствия доставляли мало, но имели одно существенное преимущество: на таких поездах можно было попасть в любое место крошечной по сравнению с Советским Союзом страны.

В 9.10 влак прибыл в Гребов. Офицеры вышли на перрон, Луковцев остался ждать поезда на Крежнов, а Черников направился к штабу дивизии. Злата Рингер и Влада Миленова также остались у вокзала. И вновь Злата и Александр не встретились. Впрочем, это никак не могло повлиять на дальнейшие события.

Александр пробыл в штабе около двух часов. Получив требуемые карты в специальном чемодане, он зашел к начальнику автомобильной службы дивизии узнать, отправлен ли в часть злополучный двигатель для стоящего на ремонте и мозолящего всем глаза «Урала». Узнав, что двигатель с базы снабжения отправлен в соединение, Черников покинул штаб. Пообедал в гарнизонной столовой, потом погулял по городу. И чуть было не опоздал на обратный поезд. Пришлось добираться до вокзала бегом. На приобретение билета времени не осталось. Александр заскочил во второй вагон, когда поезд, издав предупредительный сигнал, начал отходить от перрона. А буквально за несколько минут до этого в первый вагон села Злата с Владой. Во втором же, жуя бутерброд, с объемной сумкой у ног, в самом конце восседал на скамье капитан Луковцев. Черников подошел к нему, присел рядом.