Юрий Мокшин - Узники смерти Страница 25

Можейко пожал плечами:

— Все может быть, но анализируя поведение профессора я склонен думать, что он действительно был маньяком. Если его подставили, то очень умело играя на болезни и в определенное время подсыпав, допустим, в кофе возбуждающее средство.

— Поясните.

— Это элементарно. Если бы Черкова запрограммировали на симуляцию поведения маньяка и дали бы приказ убить Бортник, то профессор сделал бы это сразу, как только увидел женщину. Физические характеристики у него были бы стабильными вплоть до завершения программы, то есть пока Елена Николаевна не отправилась бы на тот свет. Он же не хотел убивать ее, а значит, он не зомби. Да и графики показывают, что у Черкова было два всплеска агрессивности.

Можейко понимал, что майору было бы выгоднее, если б Черкова запрограммировали. Иначе получалось, что особист держал столько лет у себя под боком маньяка. Но против фактов не попрешь.

— Да, действительно, элементарно, — покачал головой Зотов и пожав руку доктору, вышел из кабинета.

У себя он в в третий раз пробежал глазами рапорт Саблина. В нем полковник сообщал, что 15 июня 1983 года в 16 часов 20 минут по московскому времени, находясь на посту в третьем блоке. он переключил телекамеру на лабораторию Черкова. Он увидел. как профессор пытается задушить доктора Бортник, и тут же бросился на помощь. Когда полковник вбежал в лабораторию. женщина уже находилась на краю гибели. Была дорога каждая секунда, поэтому Саблин решился на крайние меры: выстрелом в затылок он сразил Черкова наповал.

Дальше шел отчет о действиях поисковой группы, возглавляемой полковником.

— Ну что ж, — криво усмехнулся Зотов. — О твоих подвигах судить не мне, а твоему начальству. Может, еще орден получишь.

Зотов снял телефонную трубку и набрал номер больничного отделения.

— Как дела, профессор?

— Все хорошо, Дмитрий Николаевич. Елена Николаевна в сознании и чувствует себя нормально.

— К ней можно?

— Вам даже нужно.

— Спасибо, иду.

Елена Николаевна полулежала в кровати, подложив под спину пару подушек. Она была бледная, похудевшая, но старалась держаться молодцом. Увидев майора, она улыбнулась, и в ее глазах засветилась радость.

— Как себя чувствуешь? — спросил майор, присаживаясь рядом с женщиной.

— Лучше не спрашивай, — она устало посмотрела на него. — Во мне что-то произошло, что-то очень плохое, от чего я не смогу избавиться до конца своих дней.

— Ты только не волнуйся, малыш, тебе сейчас нельзя. Врачи говорят, что у тебя все отлично, скоро поправишься…

— Я не о физическом состоянии говорю, а о душевном. — перебила Бортник. — Я боюсь.

— Чего?

— Всего! Страх стал моим естественным состоянием. Я даже заснуть боюсь. Мне все время снятся какие-то чудовища, жуткие лаборатории, полные мертвецов. Они гонятся за мной, протягивают свои ужасные окровавленные руки, но не могут схватить, а я не могу от них убежать. И эта бесконечная гонка длится всю ночь. Во мне живут две "я". Одна прежняя: спокойная, рассудительная. а вторая — всего боящаяся, никому не верящая. Я устала, Дима. Господи, за что мне все это?!

Она зарыдала, уткнувшись лицом в плечо майора. Зотов нежно обнял женщину.

— У тебя все плечо мокрое, — виновато улыбнулась Елена Николаевна, вытирая платком покрасневшие от слез глаза.

— Мужские плечи созданы и для этого тоже. Воды хочешь?

— Нет, спасибо.

Майор поцеловал ее.

— Я люблю тебя. Знаешь, когда я увидел тебя мертвой, во мне все оборвалось. Я понял, что потерял самого близкого человека, и сразу стало пусто и темно. Хотя нет, во мне появились ненависть и чувство мести, которые росли и заполняли пространство, где раньше была любовь. Именно тогда я окончательно понял, насколько ты мне была дорога и что значила в этой жизни. Я проклял себя, что не смог сберечь данное мне Богом, что позволил рисковать тобою ради пусть и благих, но все-таки второстепенных целей, ибо все они ничто по сравнению с любовью. Я не умею говорить, но знай, что ты нигде не найдешь более преданного друга, чем я. Прости меня.

Бортник ласково провела рукою по волосам майора и положила его голову себе на плечо.

— Хороший мой, я тебя тоже очень люблю.

Они не знали, сколько времени просидели обнявшись. В ту минуту времени не существовало для них. Их души слились воедино, как две половинки одного целого, долго и мучительно искавшие друг друга и наконец-то встретившиеся после долгой разлуки. Они были счастливы.

— Дима, я ведь так и не знаю, что со мной произошло, — спросила Елена Николаевна, улыбнувшись. — Последнее, что я помню, — это мощный выброс энергии у моего подопытного. Я помню, как он прыгнул на меня, как треснуло стекло, и все.

Зотов вздохнул:

— Не вспоминай об этом больше. Колпак все-таки не выдержал. Осколки повредили тебе руку, и ты потеряла сознание. Офицеры охраны, появившиеся по тревоге, обезвредили подопытного.

— Почему же тогда ты говорил, что рисковал мною? Ведь это обычный несчастный случай. Он мог бы произойти с любым из нас в любое время.

Дмитрий Николаевич еле сдерживался, чтобы не отвести глаза в сторону.

— Ну, я же вовлек тебя в свои интриги…

— Но они не имеют отношения к несчастному случаю. Кроме того, ты бы не допустил, чтобы со мной что-нибудь случилось. Так ведь?

— Ну, конечно же.

Зотов густо покраснел. Он снова уткнулся в плечо женщины, и она не заметила его смущения. Он чувствовал себя вдвойне виноватым: в том, что произошло и что ему приходилось сейчас обманывать.

— Ничего, малыш, все будет хорошо, — произнес Зотов, обняв женщину. — Я связался с управлением: тебе дают путевку в санаторий на Карельском перешейке — это где-то под Ленинградом. Ты должна знать, ведь коронная, питерская.

— Я только родилась там и прожила несколько лет, пока не умерла мама. Потом я была в Ленинграде еще два раза: на экскурсии и с Сан Санычем.

— А это еще кто?

Елена Николаевна улыбнулась:

— Потом как-нибудь расскажу.

— Ну нет, — Зотов притворно погрозил пальцем и скорчил физиономию ревнивца. — Давай, выкладывай.

— Ну ладно, Бог с тобой. Я познакомилась с этим типом совершенно случайно, и он сразу покорил мое сердце. Жил Сан Саныч чрезвычайно роскошно, деньгами сорил направо и налево, прислуга чуть ли не на коленях ползала перед ним, ублажая хозяина. Я, жившая по советским меркам. довольно хорошо, была поражена размаху этого человека и, честно говоря, потеряла рассудок. Сан Саныч со своей стороны окружил меня такой заботой и вниманием, моментально исполняя любую просьбу, что я действительно почувствовала себя королевой… Через две недели после знакомства Сан

Саныч сообщил, что должен немедленно вылететь в Ленинград по очень важным делам и с удовольствием возьмет меня с собой. Я, конечно же, согласилась. Поселились мы в Астории, и каждое утро, вставая с постели, я смотрела на величественный Исаакиевский собор. Сан Саныч снял номер интерлюкса и по его просьбе я говорила исключительно по-английски. Меня это несколько удивило, но не составило большого труда, так как я владею языком в совершенстве. Потом я поняла, что у него была своя игра, и он выдавал меня за иностранку. Несколько раз мы были на великосветских приемах, на роскошных дачах, в особняках. Но райская жизнь продолжалась недолго. Через несколько дней после приезда Сан Саныч исчез. Он испарился буквально на одном из приемов. Я помню, что к нему подошел какой-то мужчина и…

Тут Елена Николаевна замялась. Глаза ее испуганно заблестели. Зотов удивленно посмотрел на женщину. Наконец она пришла в себя.

— Извини, я отвлеклась.

— Ничего-ничего, продолжай.

Елена Николаевна еще несколько мгновений помолчала и, видимо, собравшись с мыслями, продолжила:

— В общем, после разговора с неизвестным мужчиной Сан Саныч исчез, и я, кажется, знаю, кто был этим неизвестным.

Зотов вопросительно посмотрел на Бортник. Он вдруг почувствовал, что стоит на пороге новой тайны.

— Этим мужчиной был Саблин, — наконец выговорила она.

Дмитрий Николаевич закашлялся. "Черт возьми! — подумал он. — Не много ли для одного полковника?"

— Да, это был он, — уверенно сказала Елена Николаевна. — Еще при первой встрече в Москве мы поняли, что знаем друг друга, но не могли вспомнить, где именно встречались. Теперь я вспомнила.

— А ты уверена, что он не вспомнил об этом первым?

Елена Николаевна пожала плечами и взволнованно посмотрела на майора.

— Все может быть. На торжественном вечере в день нашего приезда он как-то странно смотрел на меня. Я тогда не поняла его взгляда, но теперь мне все ясно. На вечере здесь и на приеме в Ленинграде я была в одном и том же платье. Он вспомнил меня, я в этом уверена.

Майор задумчиво покачал головой: