Михаил Нестеров - Выстрел из прошлого Страница 25

Он упал на землю, отбросив пистолет в сторону. Перевернулся на живот, вынимая из кармана паспорт Валентина Мишустина. Наугад открыл нужную ему страницу с фотографией…

Он рычал, перемалывая зубами фото Счастливчика, который отдавал ему свое имя, свой позывной. Случайный человек, который был послан ему то ли небом, то ли дарован судьбой. И походил на безумца. Из двух безумцев, из двух разведчиков в живых остался только один. Только так, зубами вырвав чужое имя, он мог остаться в живых и отомстить. Когда? Через пять, десять лет?..

На него навалились сразу два полицейских. Третий, видя в Инсарове человека, решившего свести счеты с жизнью, бросил товарищу:

– Он что-то проглотил!

И сдавил его горло сильными пальцами.

В голове Виктора зашумело. Этот полицейский перекрыл не только доступ воздуха, но и остановил мысли. Перед его мутным взором лицо полицейского, а ему кажется – Счастливчика. Это он сломал, перекроил судьбу Виктора. Жертвуя собой, он видел будущее. Ему уже не жить, главные ворота уже открылись перед ним. А Виктору еще жить да жить, топать по этой чужой и грешной земле, оправдывать свой новый позывной, который свалился на него с самых небес, с самых небес. А он будет улыбаться ему сверху, сквозь кристальный воздух, такой свежий, будто его выдохнул сам господь бог. Или – через боль и слезы, кипящие под адовым огнем, – кричать ему из преисподней: «Я не жалею ни о чем, слышишь?» Зачем жалеть о том, чего у тебя никогда не было? Легко рассуждать о добре и зле здесь, на Земле, на шарике, когда ты толком не познал ни добра, ни зла. Оно там, наверху или внизу, и только там все станет понятно, станет на свои места, станет доступна и объяснима каждая мелочь. Снизу неба не разглядеть, а сверху землю хорошо видно. Красивая она. Белые шапки гор, голубые изгибы рек, зеленые шляпы лесов, много чего красивого на земле.

Эти мысли, коснувшиеся началом своим одного, перекочевали на другого, и теперь Виктор перехватил их, словно брошенные слова, бесхозные, ан нет. Он смотрел на подводника с высоты этих слов, которые точно подняли его, и он не боялся упасть, разбиться. Теперь и он обрел дар предвидения: ему жить да жить, топать по этой счастливой земле, оправдывать счастливое имя, упавшее на него прямо с небес.

Он потерял сознание за секунду до того, как полицейский убрал руки с его изломанного горла.

На следующий день в тюремной камере ему передали вещи. Следователь дал ему понять, что их забрали из хостела и принесли сюда. Виктор присел на жесткую койку, одну за другой вынимал из сумки вещи, принадлежащие Валентину Мишустину. Он изучал, ощупывал их, знакомился… Вспоминал. Вспоминал?.. Безумие.

28

Вчера, 6 ноября 1984 года, в 22.15 в Сёдермальме произошло двойное убийство. О ЧП в полицейский участок поступил телефонный звонок от местного жителя. На место преступления первыми прибыли двое патрульных и при попытке задержания преступника оба получили ранения разной степени тяжести. Усиленный наряд полиции, прибывший на набережную, также встретил ожесточенное сопротивление. Один из полицейских получил огнестрельное ранение в грудь. И все же преступника удалось задержать. Им оказался двадцатидевятилетний уроженец Ленинграда Мишустин Валентин Сергеевич. Его жертвами стали граждане СССР Ольга и Виктор Шифрины, прибывшие в Швецию из Финляндии нелегально. Причины расправы Мишустиным над своими соотечественниками сейчас и выясняет полиция.

Под этой статьей, опубликованной в столичной газете, были помещены два снимка с изображением тел. На одном женщина, лежащая на спине, на фоне чуть расплывчатого парапета набережной, в окружении полосы, предупреждающей о том, что это полицейский кордон и пересекать его запрещается. На другом мужчина, лежащий лицом вниз, в метре от парапета, который вышел четче, чем на первом снимке. Именно на нем заострил свое внимание Сергей Тараненко. И если бы не эти снимки, Шульгин и Куницын не обратили бы внимания на газету; заголовки на шведском языке, который относился к скандинавской подгруппе германских языков, им ни о чем не говорили. Они купили газету в аэропорту и привезли ее генералу в качестве доказательства выполненной работы.

– Ну вот и все, Виктор. – Тараненко не удержался от желания поближе разглядеть человека на снимке. Он поднес газету к глазам, но в глазах зарябило от зерна, от черных и белых точек. Месиво. Только на расстоянии этот человек походил на человека, пусть даже мертвого.

Генерал в своем загородном доме большую часть времени проводил в кабинете. Вот и сейчас он сидел за массивным письменным столом, находясь спиной к окну, за которым второй день подряд шел снег. Он вскоре растает. Почему-то ближе к Новому году температура воздуха брала новые рекорды, будто соревновалась с человечеством.

Тараненко задал Шульгину вопрос, который не должен был задавать, а попытаться ответить на него самому:

– Трудно было убивать своего командира?

Шульц ответил сразу, не задумываясь:

– Не трудно. Он всего лишь человек.

Генерал через возможности Звягинцева получил ответ на вопрос, который не давал ему покоя: кто такой Валентин Мишустин, которого шведская полиция задержала на месте преступления. Получить ответ не составило труда, поскольку несостоявшийся подводник Мишустин проходил службу в отделе агентурной разведки штаба МВО. Потеряв покровителя, стал куратором агентурной группы. Потерял подчиненных во время учений, «максимально приближенных к боевым», подал в отставку, говоря словами моряков, «исчез с радаров». И вот сейчас выяснилось, что «замер скоростей на мерной миле показал его высокие ходовые качества». С какой целью подводник и разведчик пересек границу? Вымогать ответы на этот вопрос не имело смысла. Мишустин начал службу в разведке со второго отдела, разведывательного, который, по сути дела, обеспечивал работой первый отдел – боевого планирования. И такой человек был ценным кадром для натовских спецслужб. И они смогут освободить его от уголовного наказания, если, конечно, Мишустин не дурак и согласится на сотрудничество. И Тараненко сказал себе, что это не его дело.

Но Мишустин не согласился по причине своей смерти. Вместе с ним умерло и имя Виктора Инсарова, который поставил перед собой цель вернуться даже через много-много лет. Сицилийская поговорка гласила: «Месть – это блюдо, которое подают холодным».

Часть II

В АВГУСТЕ 2007-го…

1

Москва, двадцать три года спустя

Девушка тщетно пыталась вырваться из крепких рук босса. Невысокий, плечистый, с торсом гимнаста, Гетман уверенными движениями, закончившимися болевым приемом, распластал свою секретаршу на столе для совещаний.

– Мы быстро, – горячо прошептал он. И так сильно вывернул ее кисть, что из глаз Татьяны брызнули слезы, а к горлу подступила тошнота.

Свободной рукой Гетман вынул из кармана брюк нож типа «оборотень» и отточенным приемом раскрыл длинное и узкое лезвие. Приставив лезвие к шее девушки и дав ей почувствовать его остроту, мужчина перенес руку назад. Не выпуская рукояти ножа, состоящей из двух половинок, он приподнял на девушке юбку и, чуть отстранившись от нее, разрезал резинку на кружевных трусиках. Глаза его полыхнули похотью, когда он увидел подстриженный лобок.

– Ты блондинка, – снова шепнул он. – Почему ты красишься в черный цвет?

– Пусти, – простонала Татьяна.

– Заткнись. Я буду иметь тебя столько, сколько захочу, столько, сколько смогу.

Одну за другой он срезал пуговицы на блузке, распахнул ее и перерезал лямку бюстгальтера. Быстро склонился над грудью и провел ярко-красным языком вокруг набухшего соска.

– Ты хочешь меня, я вижу, как ты хочешь меня. Это только начало. Продолжение сегодня в моем подмосковном доме. Будет много друзей…

Андрей Чирков вошел в приемную и, оглядевшись, присел за стол секретарши.

Как и вчера, равно как и четыре дня назад, когда порог этой фирмы переступила Татьяна, он минимум два раза в день приходил на этот этаж. Сегодня он снова перекинется парой слов с новой секретаршей, пригласит поужинать, получит отказ, и все начнется сначала.

Когда шел сюда, Андрей не знал, с чего начать разговор. Но едва вошел в приемную, нашел и выход из затруднительного положения. Место секретаря было огорожено конторкой, один в один походившей на барную стойку. Он был один, и ему выпал шанс прорепетировать. Пододвинув к конторке стул, он сел на его спинку, чтобы создать иллюзию атмосферы питейного заведения. Облокотившись о полированную крышку, он щелкнул пальцами:

– Девушка! Один коньяк.

Чирков замер. Ему послышался женский вскрик из кабинета босса. И только сейчас подумал: «Где же Татьяна?» Если отлучилась из приемной, поставила бы на конторку табличку. Он перегнулся через стойку и взял с рабочего стола секретарши табличку, сделанную домиком. На одной из трех сторон значилась надпись: «Пожалуйста, подождите». На другой какой-то шутник вывел по-английски: «Repent now», что означало «Покайтесь сейчас».