Андрей Поповский - Каратила Страница 25

Мужик молча кивнул.

— Ну вот и ладушки, на вот выпей за мое здоровье, — Егор вложил в руки мужика купюру.

— Ну дык я это завсегда, ты только скажи, — радостно подорвался с места мужик.

— Тсс, — Егор приложил палец к губам, подмигнул мужику и легким шагом, насвистывая на ходу, отправился домой

Ему еще предстояло незаметно, чтобы не слышали родители, пробраться в свою комнату, которую он делил с младшим братом.

Следующие три недели Егор, убедившись, что все в квартире уснули, каждую ночь тихонько вылезал из своего окна и бежал к балкону любимой, заскакивал внутрь и уходил от нее только на рассвете, проделав все в обратном порядке. Все это время он спал по два-три часа в сутки, изумляя своим очумелым видом родителей дома, одногрупников в институте и друзей на тренировках.

В институте как раз шла весенняя сессия, и он сдавал ее с большим трудом. Но все в жизни когда-нибудь кончается, и в конце июня Егор, наконец-то сдавший все экзамены, должен был ехать с мужской частью четвертого курса института в летний лагерь на двухмесячные военные сборы.

Яна через пару недель должна была уехать в Саратов, поступать мединститут вместе со своей младшей сестрой Аней, которая раньше по невероятному совпадению училась в одном классе с младшей сестрой Егора и даже была ее подругой. Душной июньской ночью, перед отъездом Егора на сборы, любимая девушка долго плакала у него на плече, утверждая, что он, как только уедет, обязательно забудет ее и станет волочиться за всеми юбками, проходящими мимо.

Егор в ответ на Янины слезы только смеялся.

— Глупая, как я тебя могу забыть! Я же люблю тебя, К тому же сборы будут проходить в лесу. Из женского пола там только дикие медведицы, а они уж точно юбок не носят.

Он осыпал лицо любимой поцелуями, давал клятвы писать почаще и приезжать к ней в Саратов чуть ли не каждый месяц.

На следующий день, в девять утра около двухсот студентов, закончивших четвертый курс горного института и посещавших военную кафедру, собрались у центрального входа в институт, чтобы уехать на два месяца на военные сборы, после которых им должны были присвоить звание лейтенантов запаса. Военная кафедра в их институте готовила ракетчиков. Начиная со второго курса, все студенты, не служившие в армии, должны были в обязательном порядке один полный день в неделю отдавать обучению военному делу. Те, кто уже отслужил, могли заниматься на военке по желанию, чем большинство отслуживших парней и воспользовались, забив на офицерские погоны и устроив себе один лишний выходной в неделю. Егор такой возможности не имел. Поэтому он честно оттарабанил три года на кафедре и сейчас, злой и не выспавшийся, грузился в автобус

За эти три года никто из будущих офицеров запаса никаких особенных знаний не приобрел, так как на военке, все старались сачковать в меру возможностей. Все что студенты изучали на военной кафедре, относилось к ракетной технике оперативно тактического действия и проходило под грифом секретно, поэтому они записывали лекции, которые читали кадровые офицеры, прикомандированные к их кафедре, в специально пронумерованные и прошитые тетради, каковые, по окончании занятий, студенты, в обязательном порядке, сдавали в секретную часть. Для того, чтобы потом подготовиться к зачетам им приходилось приходить на кафедру, и расписавшись, в журнале секретной части, получить на руки свою тетрадку с каракулями, которые они рисовали во время занятий. Выносить тетради за пределы кафедры строго воспрещалось, и поэтому готовиться ко всем зачетам, приходилось прямо на военке. По мнению большинства студентов все, что им преподавали, вероятный противник знал наизусть уже давно, и с секретностью их гоняли больше для порядка. Тем более что многие преподаватели офицеры привыкли в армии выражаться таким эзоповым языком, что их не понял бы не только ни один иностранец, но и простой интеллигентный советский человек, услышав некоторые перлы в их исполнении, пришел бы в полное замешательство. Студенты, для которых русский мат был, в отличие от английского языка, вторым родным языком, понимали преподавателей хорошо, от души развлекаясь, когда те, объясняя устройство ракеты, или расчет баллистической траектории — употребляли очень уж заковыристые обороты. Особенно этим отличался их курсовой офицер майор Шлохин — низенький и полненький мужичок с румяными щеками и начинающей пробиваться сквозь жиденькие волосенки лысинкой, со стороны он очень походил на безобидного колобка. Студенты, да и многие офицеры за глаза звали его шлюхиным. Шлохин, читая лекции по устройству ракеты, через каждые два-три слова объяснений, обязательно вставлял слово бля, а когда он по какой-то причине он забывал это, сделать то, кто-либо из студентов, точно вычислив интервал появления слова паразита, выкрикивал с места — Бля! Майор кивал головой и продолжал, крутя в руках какую ни будь деталюгу от ракеты свои объяснения, которые звучали примерно так:

— Итак, мы берем эту железную манду, бля, а вот эта вот маленькая херовина — Шлохин брал со стола продолговатую деталь цилиндрической формы — по размеру бля, точно входит в шель этой манды. Прошу бля заметить, что ни в какое другое долбанное отверстие этот одночлен без яиц не залезет.

— Бля! — слышалось с задних рядов

— Ага — задумчиво кивал головой Шлохин и продолжал дальше — прошу вас при разборке этой детали, придерживать большим пальцем, вот эту бля пластину, а то эти долбанные пружинки повыскакивают на хер из гнезд, как мандавошки из трусов старой сифилитичной проститутки.

— Бля…

Егор, из озорства, записывал в секретную тетрадь все лекции Шлохина в оригинальном изложении автора. Благо, что их тетрадки, все равно никто не проверял. Если бы, каким-то образом, секретная тетрадь Егора попала бы в руки западных спецслужб то, скорее всего, они бы приняли ее за особо развратный советский вариант камасутры, изобретенный на Челябинском труболитейном заводе каким-нибудь фрезеровщиком Иваном Дулиным.

Колонна из нескольких автобусов прибыла в Майкопскую бригаду ракетных войск поздно вечером. Студентов наскоро построили и, быстренько поделив на взводы, разогнали спать по пустующим казармам. С утра, снабдив всех будущих лейтенантов запаса мешковатой военной формой, сидевшей на них как на корове седло, командование Майкопской бригады облегченно вздохнув, наскоро выпихало их из расположения части в полевой лагерь.

Полевой лагерь находился в лесу, в паре десятков километров от Майкопа. Это был компактный военный городок, состоящий из нескольких больших палаток с порядком раздолбанными железными кроватями. Кроме того, там были оборудованы учебные классы, представляющие собой ряды старых школьных столов и скамеек, укрытых под навесом на случай дождя, и импровизированный плац, которым являлась большая поляна.

Отхожее место было оборудовано чуть дальше в лесу и представляло собой обычный ров, накрытый досками с вырезанными в них дырами. Оно было совершено открыто всем взорам и ветрам, а что еще хуже — злющим и кусачим комарам, обитавшим в этой сырой и болотистой местности просто в неимоверном количестве. Выходя до ветру облегчиться, и студентам и офицерам, приходилось брать с собой длинную ветку, и изображая пропеллер, бешено обмахивать ей белеющую задницу, на которую, во время исполнения деликатного процесса, с упорством, достойным лучшего применения, пикировали летучие кровососы.

Классная комната под открытым небом служила так же столовой. Еду готовили в полевых кухнях специально присланные из Майкопской бригады повара — солдаты срочники, узбеки по национальности. Готовили они просто отвратно, и есть пищу приготовленную ими было совершенно невозможно. В первый же день пребывания в лагере, Егор и еще двое студентов из его взвода, проходившие вечером мимо полевой кухни, были просто шокированы увидев, как готовился для них ужин. Повар узбек в грязном халате непонятного цвета, который, по всей видимости, когда-то в далекие дни был белым, брал плохо вымытую морковку, лежавшую прямо на земле и резал ее кружочками в дымящийся котел. Стас — высокий крепкий парень, занимавшийся атлетической гимнастикой, подскочил к повару и так ударил его в ухо, что тот кубарем покатился по земле.

— Да ты совсем оборзел чурка немытая! — в бешенстве раздувая ноздри орал на него Стас — ты что сука, нас этим кормить собираешься?!

Повар, сжавшись скрючился на земле, а Стас вне себя от злости, пытался пнуть его ногой в бок, но подскочивший к нему Егор силой удерживал его на расстоянии.

— Да оставь ты его — уговаривал он Стаса — сейчас офицерье набежит, и выгонят тебя на хрен отсюда за драку.

— Пусть выгоняют — бушевал Стас — я это дерьмо жрать не буду. Пусть сами жрут такое паскудство.