Александр Тамоников - Секретный полигон Страница 25

– Не надо, – снисходительно бросил капитан. – Не угонят, здесь все свои.

Комвзвода – высокий, немного грузный – как-то загадочно ухмыльнулся. Все трое были вооружены автоматами, к поясам и креплениям на жилетах были приспособлены многочисленные подсумки. Капитан пытливо оглядел своих сопровождающих, мотнул головой – пошли. Все трое поднялись на крыльцо, капитан и остальные предъявили документы караульному. Тот глянул в лица на фото, сверил с оригиналами, кивнул. В штабе на первом этаже было многолюдно. Сновали люди в форме и без, крепкие мужики в защитной одежде приколачивали к стене наглядную агитацию. Прибывшие уверенно шагали по коридору. На лестнице возник затор – двое мужиков спускали вниз тяжелый стол-тумбу, перегородив проход. Пришлось остановиться под лестницей. Капитан Верещагин нетерпеливо посмотрел на часы, переглянулся с подчиненными.

– Взялись, хлопцы, поможем парням.

Совместными усилиями быстро стащили тумбу вниз.

– Спасибо, мужики, выручили, – улыбнулся молодой ополченец. – Дальше мы сами…

Время поджимало. Много дел, сами не сделаются… Дорога вверх была открыта. Капитан решительно шагал через ступени. На втором этаже коридор раздваивался. У проема прохаживался охранник. Где-то слева гремела мебель, трещало дерево – перестройку кто-то затеял. Справа было пусто – все, кто должен был пройти, уже прошли. Комната для совещаний находилась в правом дальнем крыле – в бывшем кабинете директора завода. Закуток перед приемной был практически свободен от мебели. Здесь имелся лишь встроенный в стену шкаф и стол, на котором стоял отключенный от розетки компьютер. За столом сидела женщина в качественно сшитом камуфляже. Полноватая, но вполне миловидная. Густые волосы были собраны заколкой на затылке. Рядом мялся подтянутый мужчина – неохотно отстранился, когда раздались шаги. На поясе у дежурного висела кобура. Мужчина с женщиной смущенно отвели глаза. Из-за закрытой двери из мутного стекла доносился гул голосов. Рискованные люди. Капитан Верещагин подавил усмешку, достал из верхнего карманчика сложенные бумаги.

– Вы на совещание? – Мужчина оторвался от косяка, сделал сосредоточенное лицо.

– Да, – кивнул капитан. – Извиняемся за опоздание, оно было вызвано объективными причинами. Капитан Верещагин, саперная рота, мы только вчера прибыли в распоряжение…

– Документы покажите, я вас отмечу. – Женщина извлекла из-под стола мятый журнал регистрации, потянулась к ручке. – Вам придется сдать оружие. Поставьте его, пожалуйста, в шкаф.

– Конечно. – С бумагами был полный порядок, он положил их перед женщиной на стол. Она потянулась к ним, вытянула шею. Стальная удавка сжала ей горло – сильные пальцы вонзились в кожу, продавили до шейных позвонков. Перехватило дыхание, женщина икнула, побагровела. Она пыталась встать, но ноги отнялись. Ее мгновенно парализовало, прекратился доступ к кислороду. Отпрянул мужчина, схватился за кобуру. Нож вошел в живот плавно, как в мягкий сыр. Мужчина подавился, вытаращил глаза. С помощью «шофера», пришедшего на помощь, они бесшумно уложили на пол дрожащее тело. Бурковский отпустил руку. Выпала заколка, и пышные русые волосы рассыпались по столу. Упала на стол женская голова с искаженным лицом.

– К вопросу о равенстве полов, – ухмыльнулся Богдан Лихо, выдающий себя за командира взвода при ротном «Верещагине». Он извлек нож из затихшего тела и, не вытирая, убрал в чехол. – Жалко, нормальная была баба…

– Забей, – сказал Виктор Гаевский, исполняющий сегодня роль шофера. – Это только тлен в сравнении с вечным духом.

– Готовы? – Бурковский скинул с плеча автомат, передернул затвор.

– Без репетиции работаем, пан капитан, – оскалился Богдан. – Это, типа, делаем домашнюю работу сразу в чистовик. Ну что, сыграем?

Лишь бы нервы не сыграли. Рискованно, возможно. Но смелость города берет и уничтожает штабы ненавистных вражеских частей! Бурковский пинком распахнул стеклянную дверь, первым ввалился в пустую приемную, а из нее в просторный кабинет, где проводилось совещание. За столом сидели человек восемь – все по форме, все тихие и сосредоточенные. Один из этой компании – невысокий, седовласый – стоял с понурым видом, словно провинившийся ученик перед гневными очами директора школы. Вдоль второго стола, приставленного к первому, прохаживался грузный мужчина с раздраженным лицом – комбриг Ахромеев Павел Константинович.

– И где же ваш порядок в танковых войсках, Федор Станиславович? – злобно выговаривал он. – Мне уже доложили, в каком состоянии большинство машин! Это не танковые подразделения, а какие-то роты побитых боевых слонов… Ну, что еще? – раздраженно выкрикнул он, поворачивая голову. – Вы кто такой?

Бурковский не останавливался – вышел на середину комнаты, вскинул автомат. Двое за его спиной сделали то же самое, разошлись по флангам.

– Добрый день, господа террористы! – звенящим голосом объявил диверсант. – Вас приветствуют и с вами прощаются украинские вооруженные силы!

Затягивать приветствие не стоило. Сидящие уже вскакивали со стульев, кто-то тянулся к пустой кобуре, забыв, что оружие сдали. У полковника Ахромеева гнев загорелся в глазах. Три автомата заработали почти одновременно! Пули косили мечущихся людей, били мебель, сыпались на пол осколки стекла. Первая же очередь попала в широкий торс комбрига, брызнули красные фонтаны из груди, полковника Ахромеева отбросило на колченогий шкаф, тот закачался, рухнул, придавив убитого. Диверсанты молча расстреливали беззащитных людей. Офицеры падали, залитые кровью. Какой-то отчаянный молодой человек с простреленным плечом схватил со стола настольную лампу, бросился на Бурковского – и повалился, выронив лампу, в метре от цели, прокричал: «Будьте же вы прокляты, фашисты!» Кинулся к раскрытому окну, не добежал, ноги переплелись. Диверсанты невозмутимо перезаряжали. В кабинете директора завода царил форменный разгром. Несколько тел еще дрожали. Рассыпались обломки шкафа, показалась рука. Невероятно, полковник Ахромеев был еще жив! Белый, как призрак, в насквозь пропитанной кровью одежде, он безуспешно пытался подняться на колени. Засмеявшись, Бурковский отправил очередь ему в голову. За те немеркнущие ценности, которые мы защищаем! Подчиненные тоже выпустили несколько очередей – добили раненых. А на улице уже кричали люди, врывались в здание. Голосили женщины у окна на первом этаже. Бурковский махнул головой – пошли. Диверсанты вышли из кабинета. В предбаннике, кроме мертвой разнополой парочки, никого еще не было. Но далеко на лестнице топала толпа. Не только смелость города берет – хитрость тоже! Когда бойцы комендантского взвода «осиротевшей» бригады стали выбегать из коридора, увидели, что стол, за которым сидела мертвая женщина, был подтащен ближе к коридору, за ним корчились трое бойцов в форме ополчения с разгоряченными лицами и вели беспорядочную стрельбу по дверям в приемную. От двери остались ошметки, в приемной тоже царил невообразимый хаос.

– Осторожнее! – закричал Бурковский, когда один из бойцов попытался обогнуть перевернутый стол и прорваться в приемную. – Там диверсанты! Их двое! С чердака спустились! Видимо, ночью по канализации пришли!

Никто, конечно, в этой неразберихе не задумывался, как можно ночью прийти по канализации. Экспромт удался. Бойцы рассыпались по стенам и тоже стали стрелять. Кто-то рисковый вырвался вперед и швырнул в приемную гранату. Рушилась мебель, разлетались щепки. Облако удушливого дыма вырвалось из приемной. Ополченцы кашляли, проклиная неуемную дурь своего товарища. Тараканы в башке капитальный ремонт затеяли? А если там кто-то живой еще остался?! Кто-то бросился обратно в коридор, чтобы отдышаться. Не воспользоваться моментом было бы нелогично. Диверсанты стали пятиться, выбираться в коридор. Они ничем не отличались от окружающих людей – возбужденные, с закопченными лицами. А на второй этаж продолжали прибывать люди. Никто еще не понимал, что произошло. В открытое окно было слышно, как в отдалении ревет сирена «Скорой помощи». Диверсанты пробрались к выходу, спустились по лестнице. На них никто не обращал внимания. В здании бывшего заводоуправления царил переполох. Какие-то женщины тоже спешили покинуть здание. Люди Бурковского вместе с ними высыпали на крыльцо. По улице тоже метались растерянные ополченцы. Приказы отдавать было некому, они не знали, что делать. Из дальнего окна на втором этаже вырывалось пламя – видимо, взрыв гранаты воспламенил горючую обшивку стен. «Воду, подайте воду!» – орал кто-то. Никто не замечал, как трое «ополченцев» с невозмутимыми минами шагали через двор к КПП.

– Вот же быдло… – бормотал, стиснув зубы, Бурковский. – Натуральное быдло, стадо тупых баранов… Ну ничего, мы еще вас всех построим, научим жить по нашим правилам…

У самого КПП словно оказались в мертвой зоне! Все, кто хотел, уже пробежали, впереди – ничего, позади – пустота. Щерились ворота, которые опешившая охрана забыла закрыть. Растерянно переминались двое «гвардейцев» с георгиевскими ленточками, не зная, куда бежать и есть ли смысл в том, чтобы бросить пост. Внезапно кто-то вывалился на крыльцо заводоуправления, истошно завопил, тыча пальцем в удаляющихся диверсантов: