Сергей Зверев - Король на именинах Страница 25

Но все же нашлись отморозки… В конце девяностых после угроз, после попытки перекупить у него бизнес Железовского отважились уничтожить конкуренты. Действовали незатейливо, под бампер его микроавтобуса подсунули гранату, а чеку с разогнутыми усиками короткой леской привязали к стойке ограждения. Обычно в субботу утром бизнесмен объезжал объекты, но в тот субботний день Железовский остался с внучкой дома. Давно обещал сходить с ней в зоопарк, посмотреть жирафов, которых Светка любила без памяти и считала самыми красивыми животными на свете. Деду некуда было деваться, если пообещал.

Внучка уже все утро бегала вокруг него, весело щебетала и напоминала:

– Ты только, дед, фотоаппарат не забудь. Я обязательно хочу с жирафами сфотографироваться.

– Да не забуду, отвяжись, – шутливо бранил назойливую девчушку Анатолий Иванович.

А вот сын с невесткой и супругой решили рвануть на дачу. Жена взяла ключи от машины – микроавтобуса «Фольксваген», чмокнула мужа в щеку, побранила внучку, а заодно и деда. Сказала, чтобы он не баловал ее сладким и чтобы обязательно напомнил Светлане, ей надо два часа играть на скрипке.

– Сделаю, – сказал дед.

Внучка скривила губы:

– Опять эта скрипка! Можно хоть сегодня обойтись без нее?

– Нельзя, – сказали вместе бабушка, отец и мама.

Светка надула губы и спряталась за деда. Она знала, в конце концов она уболтает деда и на скрипке играть не придется. А маме и бабушке они соврут, скажут, что позанимались.

Тогда они жили на третьем этаже, а машина стояла у подъезда. Родители Светланы и бабушка с сумками отправились вниз. Отец сел за руль, а женщины устроились в салоне. Машина завелась, проехала, может быть, метров десять, и громыхнул взрыв, глухой, тяжелый, на первом этаже даже стекла вылетели.

Внучка первой бросилась к окнам. Валил черный дым, полыхало пламя. Девочка не сообразила сразу, что это их машина взлетела на воздух и горит теперь под окнами.

Железовский выбежал на улицу. Спасти никого не удалось, взрыв унес жизни трех близких ему людей. Он кричал, грозил кулаками кому-то невидимому, катался по земле, скреб ногтями асфальт, в кровь разбил руки. Он проклял тот день. И каждое лето, когда этот день наступал, ему становилось плохо, он делался мрачным и молчаливым.

Милиция никого не нашла. А Железовский жаждал мести. Карл, как смотрящий, через месяц «выщемил» заказчиков – двух братьев-азербайджанцев. Потом их трупы нашли в расстрелянной из автомата машине за городом. А вот исполнителя Карл так и не отыскал. Облегчения от возмездия, на которое Железовский надеялся, не наступило. Он стал совсем седым, постарел, из цветущего мужчины, сильного и уверенного в себе, превратился в старика. И если бы не внучка, то вряд ли бы он оклемался и пришел в себя.

Ребенок, потерявший сразу стольких близких, требовал заботы и повседневной ласки. И Анатолий Железовский, как мог, заботился о внучке. Потакал любым капризам, выполнял любую просьбу, самую сумасбродную. Светка выросла избалованной и умной. Горе людей сплачивает. Она полюбила деда, который заменил ей всех погибших – и отца, и мать, и бабушку.

Он четыре раза менял школу, сам находил педагогов, репетиторов для Светы, следил, с кем она дружит. Иногда, как бывает между близкими людьми, между дедом и внучкой вспыхивали ссоры. Но они понимали, что друг без друга не могут, и оба искали примирения.

Светлане уже стукнуло восемнадцать, она стала красивой девушкой. Теперь она была внучкой бизнесмена средней руки, который так и не нашел себе пару, потому что не искал. Они жили в большой трехкомнатной квартире в центре города. Денег на все, о чем они мечтали, хватало. Нехитрый бизнес приносил хоть и не очень большой, но постоянный доход. Светлана занималась музыкой, занималась по-настоящему, по нескольку часов в день играла на скрипке. Дед настоял, сказал коротко и веско:

– Так хотели твои родители, и ты будешь играть.

Вначале она играла без особого желания, выполняя просьбу деда, а потом почувствовала прелесть музыки. Та отвлекала от мрачных мыслей, переносила далеко-далеко. Да и дед любил, когда внучка дома, когда скрипка лежит у нее на плече, а смычок касается струн. И его, мужчину, много чего пережившего в жизни, музыка лечила. Раны понемногу зарубцовывались, хотя шрамы и оставались, от них никуда не денешься.

– Дед, – попросила Светлана, опустив руку со смычком, – а кто этот мужчина пожилой, к которому мы с тобой в бар ездили? Я же его помню, он давно-давно к нам в гости заходил.

– Знакомый, – коротко ответил Анатолий Иванович Железовский и взглянул на внучку так, словно она перешла запретную черту, – хороший знакомый.

Светлана сделала вид, что не заметила насупленные брови и вертикальную складку, рассекшую лоб деда, не заметила сжатых губ и крепко сжатых сильных пальцев.

– А парень в очках, он кто, его сын или внук?

– Тебе какое дело? – хмыкнул дед и уже хотел уйти на кухню, но Светлана стала перед ним.

– Почему ты не хочешь мне ответить? Кто эти люди, преступники, бандиты?

– Что-то вроде того, – уклончиво ответил дед.

– Чего тогда ты с ними общаешься? Ты же не такой, как они.

– Так надо, такова жизнь.

Светлана неудовлетворенно хмыкнула. Уклончивые ответы она не любила. Она хоть и была человеком, отравленным искусством, но в ответах любила конкретику, и всякие недомолвки ее напрягали.

– Кто такой парень, с которым я кофе пила?

– Я его не знаю, – передернул плечами Железовский, – не знаком с ним.

– Так, может, он и не бандит?

– Ты не знаешь, кто такие бандиты. Олег Карлович – не бандит, и молодой человек – тоже, – сказал дед, взял внучку за плечи, отодвинул в сторону, – с бандитами я не общаюсь. Теперь ты довольна?

– Что ты со мной как с маленькой? Я уже взрослая, самостоятельная, мне, между прочим, восемнадцать лет. Я уже замуж могу выйти, а ты меня как какую-то пацанку…

– Что за слова у тебя в лексиконе? Ладно, успокойся, не горячись. Тебе с этими людьми дело иметь не стоит.

– Это почему еще? Олег Карлович, как я помню, на виолончели играет. А парень вроде ничего, хоть и слепой.

– Слепой? – переспросил Железовский.

– Ну а ты что, разве не понял? Кто ж это будет в полутемном баре в черных очках сидеть? Там и так мало чего видно.

– Ну, не знаю, почему он в черных очках… Может, синяк под глазом?

– Не было у него никаких синяков.

– Ты что, рассмотреть успела?

– Да.

– Так вот, если я увижу тебя с ним…

– И что будет? Из дому выгонишь?

– Хуже, – сказал Анатолий Иванович. – Тогда наша дружба врозь.

«Напугал! – подумала Светлана. – Куда ты без меня денешься?»

– Кстати, я ужин приготовила, мой руки и вперед на кухню, тарелки тебя ждут, еще все теплое. Минералка в холодильнике, а я еще поиграю маленько.

– А ужинать?

– Я, между прочим, в отличие от тебя дама и после шести не ем.

– Ой, дама! Худая, как линейка. Да ты на себя посмотри, кожа да кости. Тебе есть надо с утра до вечера.

– Ну, это я уж сама разберусь, когда мне есть. А вот ты вперед на кухню и чтобы все съел.

– Мне никто не звонил? – из ванной, перекрикивая шум льющейся воды, выкрикнул Анатолий Иванович.

– Армянин какой-то звонил.

– Именно армянин? – вытирая руки, уточнил Железовский.

– Ну, может, грузин… Хачик, одним словом.

– Снова у тебя словечки проскакивают. Где ты их нахваталась?

– Если кавказец, значит, хачик.

– А ты откуда знаешь, что кавказец?

– У меня слух натренированный, и я музыку речи секу сразу. Это явно был кавказец.

– И чего он хотел?

– Со мной поговорил, спросил, как меня зовут и кем тебе прихожусь.

– А ты что сказала? Соврала, что моя жена? Допрыгаешься, малая! – грубовато пошутил дед, отправляясь на кухню.

Звон тарелок слился с музыкой, и, когда зазвенел телефон, ни дед, ни внучка звонка не услышали. Светлана играла нарочито громко и быстро, но в паузе она все-таки услышала телефонный звонок. Продолжая играть, дошла до аппарата, подняла трубку и услышала голос Николая Бунина. Она узнала его мгновенно, в одну секунду, он успел лишь сказать «добрый вечер».

– Добрый, – воскликнула Света, не скрывая радости.

– Это я, парень из бара. Очки со звездами.

– Да я узнала, – крикнула Светлана, закрывая дверь своей комнаты, – но я тебе свой телефон не давала.

– Ты что сейчас делаешь? – спросил Николай.

Все время, прошедшее с первой случайной встречи, девушка не выходила из его головы.

– Занимаюсь, – призналась Светлана.

– Чем?

– Пиликаю на скрипке.

– Вот здорово! – Он сказал это так искренне и с восторгом, что Светлане даже стало неловко. – А сыграть что-нибудь можешь?

– Тебе хочется этого? – удивилась девушка.

– Мне что-нибудь сыграть сможешь? – Просьба звучало искренне, без подколки, и это привело девушку в замешательство.

– Ты же далеко.

– Я услышу.

– А что тебе сыграть?