Кирилл Кудряшов - Русь потусторонняя Страница 25

87, 88, 89 года. Вновь ничего примечательного. Хотя теперь, ведя подсчет несчастных случаев и убийств, Павел видел неуклонный рост и тех и других. Семь самоубийств в год, затем восемь, затем сразу двенадцать. Для такого маленького городка, как Мраморный это, пожалуй, через чур. И, при этом, это лишь подтвержденные случаи — те, о которых писала газета. А сколько просто пропавших без вести? Сколько тех, о которых никто даже не заявил в милицию? Этого Павел не знал, да и не мог знать.

90 год. Переломное время Российской истории. Газета пестрела аналитическими статьями о прелестях рыночной экономики и свободных выборов. Но и криминала стало больше. То ли газетчикам просто стало не о чем писать, и они переместили статьи о убийствах и изнасилованиях на основные полосы, то ли их действительно стало слишком много.

Трое подростков взорвали магазин, а затем облили уцелевшего продавца бензином и подожгли.

14-летняя девушка подозревается в убийстве собственного отца. Правда, потом, по ходу статьи, выясняется, что отец был хроническим пропойцей и нередко насиловал дочь, но суть дала это меняет лишь незначительно.

Вновь двенадцать самоубийц за год.

Павел сходил за новой пачкой газет, по пути послав улыбку библиотекарше, и вновь углубился в чтение.

Ничего нового не принесли и последующие пять лет. Число убийств неуклонно растет, и все чаще они попадают на первую полосу. «Невменяемая старушка убила проходящую под ее балконом женщину брошенным кирпичом», «Пойман маньяк, сталкивавший прохожих под движущийся транспорт», «Водитель маршрутного такси устроил гонки на выживание на трассе»…

Число самоубийств, которые попали в газету, дошло до двадцати. Особенно привлекла внимание Павла статья о том, что начальник Мраморной ГЭС — единственный человек, которому в городе было обеспечено безупречное будущее, покончил с собой, бросившись с плотины. Журналист анализировал это происшествие, пытаясь разобраться в причинах этого странного поступка. Ходили слухи, что Николая Кузнецова чуть ли не со дня на день должны были сместить с этого поста, и это и стало причиной суицида… Но слухи — слухами, а труп, выловленный ниже по течению, был вполне реальным.

Наповал сразил Павла 97-ой год. Одна из августовских газет повествовала о том, как две пятилетние девочки, играя на небольшом пустыре за домом, решили поиграть в «войнушку» и стали перебрасываться камнями. Булыжник, брошенной одной из них, угодил другой точно в лоб, проломив череп и убив ее наповал. Девочка, долго пыталась привести подругу в чувство, а потом, видимо поняла, что натворила и решила скрыть происшедшее. Уложив тело подруги в стог сена, и тщательно завалив его сверху, она подожгла стог и, как ни в чем не бывало, отправилась домой, заявив, что рассталась с подругой примерно час назад.

Несколько часов спустя в догорающем стогу было обнаружено обуглившееся тело маленькой девочки. Еще несколько часов спустя, после разговора с милицией, юная убийца созналась в том, что совершила. Психиатрическое освидетельствование показало, что девочка абсолютно нормальна и лишена каких-либо отклонений.

Жуть!

Зверские убийства к 97-му году стали в Мраморном почти нормой. На общем фоне выделялась только одна статья, все того же журналиста, который расследовал причины самоубийства Кузнецова. В ней она рассматривал серию преступлений, совершенных в Мраморном за последние несколько лет. Автор упорно искал связь между ними, но находил только одну и делал акцент именно на ней — на том, что все убийства произошли в Мраморном.

«Не кажется ли Вам странным, — писал он, — что в последние годы Мраморный, пусть и не являясь городом, входящим в чьи либо криминальные интересы, по числу смертей на душу населения обогнал даже Грозный в годы первой чеченской компании. Не находите ли Вы необычным тот факт, что в нашей психиатрической клинике уже не хватает места для умалишенных, как будто весь город сходит с ума? И не кажется ли Вам подозрительным то, что жестокие убийства, одна мысль о которых заставляет кровь стыть в жилах, стали для нашего города чем-то обыденным и закономерным?»

Журналист провел приличное исследование, вытаскивая на свет божий правду о Мраморном. Начинал убийства, совершенного малышкой в августе этого года, и заканчивал историей Светланы Кузнецовой, отрезавшей ноги своей дочери. По его мнению город построен на какой-то особой горной породе, излучение которой делает людей более жестокими, постепенно сводя их с ума.

У Павла были на этот счет свои соображения — вспоминались слова Чиркова о некоем существе, таившемся в горной породе на момент строительства ГЭС. Нужно было связаться с МакКормиком — быть может именно это и объясняло все происходящее в этом городе. Но сначала, конечно же, перекопать все газеты до сегодняшнего дня.

98 год. Двадцать пять самоубийств за год! Количество убийств просто не поддавалось счету…

99 год. В январском номере Павлу бросилась в глаза статья, занимавшая первую полосу — «Дочь поквиталась с матерью». Наташа Кузнецова, та самая девочка, оставшаяся без ног, еще год назад устроилась санитаркой в Мраморную психиатрическую клинику. Милая девушка на инвалидной коляске пользовалась любовью всех больных без исключения, в том числе и своей матери, которая даже не знала о том, что перед ней ее дочь. Светлана Кузнецова была к этому моменту абсолютно отрешена от реального мира и погружена в свои собственные грезы.

И вот, отработав в больнице год и прекрасно зарекомендовав себя, Наташа однажды днем взяла на кухне нож, въехала в комнату отдыха больных и, поравнявшись с матерью, вонзила нож ей в голову.

На вопрос «Зачем?», неоднократно задаваемый ей впоследствии милицией и психиатрами, девушка отвечала коротко «Потому что так было нужно». Теперь на излечении в психиатрической клинике находится сама Наташа…

Пометку «Наташа Кузнецова» в своем блокноте Павел обвел жирной линией, намереваясь впоследствии наведаться к ней в больницу.

— Молодой человек… — Павел не заметил, как библиотекарша подошла к нему, — Время шесть часов, мы уже закрываемся.

— Все! — улыбнулся он ей в ответ, — Закругляюсь.

— Все успели?

— Почти. Осталось просмотреть еще лет пять, хотя я не думаю, что смогу найти что-то еще. Кажется, у меня есть все, что необходимо.

— А. Если не секрет, зачем вам история Мраморного? Вы, ведь, из Москвы, не так ли? Вы упоминали Москву в разговоре, вот я и подумала…

— Да, я из столицы.

— И что столичного гостя интересует в нашем маленьком городке? Неужели у нас есть что-то, чем можно заинтересовать москвича?

— «Мраморный феномен»… — не колеблясь сказал Павел, на ходу придумывая правдоподобную легенду, — Я в МГУ учусь, на факультете социологии. Мраморный будет моей дипломной работой. Городок, фактически отрезанный от всего мира, жители которого, скажем так, варятся в собственном соку.

— Одним словом, закрытая социальная группа, размером с целый город?

— Именно так. И в этой социальной группе начинают действовать свои законы. В частности, применимо к Мраморному, безысходность начинает давить на сознание практически каждого жителя. Отсюда — стремление уйти из этого мира в мир грез. Алкоголизм, наркомания…

— Наркоманов у нас нет, — перебила его библиотекарша, — Наркоту до нас просто не довозят. Поэтому максимум на что способны наши любители острых ощущений, это накуриться конопли, набранной на ближайшем поле. А вот алкоголиков, это вы точно подметили, у нас хватает. Каждый второй, если не каждый первый.

— Но кто-то не может уйти и в мир грез, поэтому уходят из этого мира навсегда… — продолжил Павел, внимательно следя за ее реакцией. Приходили ли ей на ум соображения сродни тем, о которых писал тот журналист?

— А, самоубийцы… Да, это уж точно феномен Мраморного. Самоубийц у нас хватает с избытком, наверное, ни в одном городе такого нет, хотя я, конечно, никогда не задавалась целью проверить это. И знаете, что интересно — пусть не все, но девяносто процентов — точно, выбирают в качестве способа суицида прыжок в пустоту. И угадайте, откуда они прыгают?

— С плотины?

— Точно.

— Это легко объяснимо, машинально ответил Павел, хотя сам думал о другом объяснении этих странных совпадений, — У вас, в Мраморном, больше и прыгать-то неоткуда. Все здания — максимум пятиэтажные, ничего выше я не видел. Ну а всякий самоубийца должен понимать, что после прыжка с крыши невысокого дома у него куда больше шансов оказаться в инвалидном кресле, чем на том свете.

— Может и так… — пожала плечами библиотекарша, — Ладно, удачи вам в ваших изысканиях. Может действительно что-то интересное накопаете, сразу кандидатскую защитите. Я, ведь, сама, когда библиотечный техникум заканчивала, писала диплом об истории города. Правда, меня больше занимала работа с архивами, нежели социологические аспекты нашего разлагающегося общества.