Альпийский узел - Александр Александрович Тамоников Страница 25

– Хорошо, я все скажу… – пролепетал Хубер. – Только отпустите и уберите собаку…

Красноармейцы отошли, Артемьев выволок из дома оскалившегося Амура.

– Рассказывайте, – потребовал Гордин. – Кому вы радировали? О чем сообщение? Где находится демонтированная лаборатория по производству фальшивых денег и документов?

– Да, конечно, я не буду ничего скрывать… – пролепетал мужчина. – Это я отправил сообщение…

Он был неглуп, наблюдателен и имел отменную реакцию. А ведь образ себе создал совсем иной! Он вывернулся, словно уж, ударил красноармейца локтем в висок – тот отшатнулся. Второй получил кулаком под дых и на пару мгновений загородил собой злоумышленника. Это был вопль отчаяния, последний шанс, и Хубер не преминул им воспользоваться. Он метнулся назад, к лестнице на чердак, ловко взлетел по ней наверх.

Гневно заорал Булычев, оттолкнул хрипящего красноармейца, кинулся к лестнице, стал карабкаться следом. Хубер был уже наверху, с силой захлопнул крышку люка – она огрела Булычева по голове! Он сорвался с лестницы, выронил автомат, его подхватили, он повалился на колени, стиснул руками пылающую макушку. С такими штучками и до сотрясения недолго…

Гордин вскарабкался по лестнице, отбросил крышку. Прогремел выстрел – майор присел от неожиданности. Откуда у Хубера оружие? Стреляли из «Вальтера». Значит, пистолет был спрятан на чердаке? Раздался топот, Хубер подбежал, видимо, хотел повторить фокус с крышкой.

Андрей полоснул из автомата – преступник отшатнулся. Снова топот, разбилось стекло. Андрей влетел на чердак, выстрелил для острастки. С потолка сыпалась щепка, отламывались пласты штукатурки. Дважды грохнул «Вальтер», но пули никого не зацепили.

Хубер со всем отчаянием использовал свой последний шанс. Он разбил стекло, вывалился наружу – на козырек над верандой, крытый черепицей. Тело затряслось, катясь по наклонной плоскости. Андрей подбежал к окну, ушиб голову о низкий потолок. Стекло хрустело под ногами. Поздно, уже не схватить!

Хубер докатился до края козырька, ухитрившись не выронить пистолет, и упал вниз. Он был словно гуттаперчевый цирковой артист! Сгруппировался в полете, оттолкнулся ногами, кинулся бежать через двор.

Как назло, на узком пятачке никого не было! Он появился в зоне видимости, бежал, заметно прихрамывая, – все же без последствий не обошлось. Все произошло внезапно, бойцы не успели среагировать. Но уже шумели, надрывно лаял Амур.

Андрей целился в ноги, но пот разъедал глаза, мишень ускользала из прорези прицела. Где-то слева уже бежали люди.

– Не убивать! – крикнул сообразительный лейтенант Маркуша.

Поздно опомнились. Думали, командир на чердаке с этим упырем один разберется?

Хубер дохромал до края участка, выбил ногой хлипкую ограду, вывалился на улицу. Мишень плясала перед глазами. «Зачем стрелять? – мелькнула мысль. – Куда он денется?»

– Стой, сволочь! – звонко выкрикнул Несмелов, прыгая с крыльца. Лейтенант покинул слепую зону, бежал через двор с пистолетом на вытянутой руке, хлопала по бедру пустая кобура. Он стрелял, но в Хубера не целился, палил абы куда.

Немец вдруг резко повернулся, оскалился, вскинул «Вальтер». Несмелов успел бы среагировать, но в этот момент затвор заклинило. Как всегда вовремя! Хубер уже давил на спусковой крючок, Несмелов сообразил, что добегался, отчаянно закричал…

Андрей дал очередь – автомат задрожал в руках, разлетелись веером пули. Ну, не было другого выхода. Не привык он жертвовать людьми ради выполнения работы – пусть даже важной и неотложной. Хубер схватился за простреленное плечо, выронил пистолет. Самое время остановиться. Но пули из ППШ продолжали сыпаться – палец застыл на спусковом крючке. А когда майор снял его, Хубера уже отбросило на дорогу, он валялся, истекая кровью, и не подавал признаков жизни…

Гордин плохо помнил, как скатился по лестнице, кого-то оттолкнул. Он задыхался от злости. На кого злишься, товарищ майор? На себя надо злиться! Он выскочил во двор, где уже собрались люди. Скулил испугавшийся Амур, лейтенанта Несмелова трясло…

– Командир, какого черта? Зачем ты его убил? – кричал капитан Зинченко.

Хубер уже не шевелился. Три пули в груди, одна в плече – такое кого угодно заткнет. Остался только кривой оскал на мертвой физиономии. Перехитрил я вас, дескать. Понимал, ублюдок, что на допросе расколется, что в СМЕРШ и не таких раскалывали, а умереть не дадут, придется жить и мучиться. Решил найти свой конец – задорно, с музыкой, да еще забрать с собой кого-нибудь. Но с последним не сложилось, а не то Гордин до конца жизни бы себе этого не простил…

– Командир, зачем? – недоумевал Зинченко. – Он бы никуда не убежал!

– У этого спроси, – кивнул Андрей на бледного лейтенанта.

– Я, кажется, вам обязан, товарищ майор… – пробормотал Несмелов, – даже не знаю, чем расплачиваться буду…

– А это мы решим, – процедил майор, склоняясь над покойником, – вдруг еще живой, чего не бывает?

Больше вопросов не возникло, все всё поняли, сокрушенно вздыхали. Яша Лапчик снисходительно похлопал Несмелова по плечу:

– Не повезло тебе сегодня, Женька. Еще чуток и мог бы узнать, что происходит после смерти.

– Да ни черта не происходит, – проворчал Булычев, – лежишь себе как дурак, вокруг темно…

Досадно было – выть хотелось. Столько усилий – и все коту под хвост.

Хелена Хубер сидела на кухне, обливалась слезами, прижимала к себе присмиревшего мальчонку.

– Невиновна я ни в чем… – она давилась рыданиями. – Никогда не видела этого человека… Вы деревню окружили, уже машины тут ездили, солдаты ходили, когда он забрался через заднюю дверь – не пойму, почему открытой ее оставила… Приставил нож к горлу Нико, сказал, чтобы не орала… Я поняла, что вы его ищете… Говорит: мы семья, я твой муж, а это наш ребенок… Мол, документы спрашивать не будут, надо только немного притвориться. А если выдам, то он сразу же горло Нико перережет… Что я должна была делать? Это мой сын, одна его воспитываю… Поверьте, я его впервые видела, сильно испугалась. А он говорит: ты молчи, я сам все буду говорить…

Это была странная история. А как же пистолет, спрятанный на чердаке? Метался по незнакомому дому и прятал оружие? Но женщина подозрений не вызывала, вела себя естественно, и истерика ее выглядела ненаигранной. Вряд ли она могла сообщить еще что-то вразумительное. Некрасивое лицо окончательно подурнело, она размазывала слезы костлявыми пальцами.

Яша Лапчик с группой убыл по соседям, а Гордин снова допрашивал женщину, которая понемногу приходила в себя, потом курил на крыльце, пытаясь здраво оценить ситуацию.

В Абервельде был единственный важный объект – засекреченная типография. «Алоис Хубер», короткий сеанс радиосвязи, события вчерашнего дня – это звенья одной цепи, все они так или иначе связаны с упомянутым объектом. Вывезти ценный груз немцы не смогли, спрятали –