Никита Филатов - Золото Каддафи Страница 26

— Да уж, будем надеяться, — недоверчиво покачал головой Иванов.

— Николай, — обратился к Проскурину переводчик. — Николай, ну, а мы с тобой теперь получаемся египтянами.

И действительно, два других удостоверения личности выглядели по-другому, чем итальянские паспорта.

— Египтянами? — отчего-то обиделся Николай.

— В общем, это логично, по-моему. Я могу как-никак говорить по-арабски. А у тебя все-таки волосы черные, да и нос…

— Чего это — мой нос?

— Длинный нос, — с серьезным видом подтвердил Карцев. — Просто, прямо египетский…

— Нормальный у меня нос!

— К тому же других вариантов пока не предвидится, — подвел итог острой дискуссии Оболенский, протягивая Николаю последний из паспортов.

— Да ты чего, Коля? Ты чего? — похлопал Карцев приятеля по плечу. — Радоваться надо, что тебе египтянином надо быть, а не египтянкой, к примеру. Хотя, наверное, хиджаб[15] к твоему небритому личику вряд ли подойдет. Разве что паранджа…

— Между прочим, паранджа — это вовсе не то, что ты думаешь, — заметил Оболенский. — Не надо путать ее с никабом. А паранджа — такое широкое одеяние с длинными рукавами, которое накидывается на голову и закрывает всю фигуру от макушки до пят.

— Понял, профессор, — развел руками Карцев. — А вот, кстати, местная женщина тут заходила, еду принесла. Обратили внимание?

— Ну допустим.

— Да я читал где-то, что в некоторых слаборазвитых племенах существует обычай, чтобы хозяин дорогим гостям предоставлял свою жену на ночь… Не слышали? Здесь, в Сахаре, случайно такое не практикуется?

— Нет, не слышал.

— Слушай, Петрович, имейте же совесть, — попросил Иванов. — А то, что ни разговор, на любую тему — так ты все равно, в конце концов, его на баб переведешь.

— Нет, командир, я ведь просто культурой народов мира интересуюсь. Чисто теоретически!

— Как бы нас тут практически не поимели, — вздохнул Иванов и обратился к Оболенскому: — Ладно, это понятно — паспорта, фотографии, все такое… Но я же на итальянском языке, кроме «чао, бамбина» и «паста карбонара», ни слова не знаю.

— Арабы здесь тоже, как правило, по-итальянски не очень разговаривают, — успокоил его Оболенский. — Но вот для этого у иностранных специалистов и есть переводчик. В моем лице.

— Авантюра, — позволил себе оценить положение дел Иванов.

— Да кто бы спорил? — Вообще-то, на протяжении тридцати лет, до середины Второй мировой войны, большая часть Ливии была именно итальянской колонией. Поэтому Оболенский опять занялся содержимым тряпичного свертка: — Так, вот оно… да, точно, все правильно.

Он аккуратно, один за другим, выложил на ковер несколько листов бумаги с отпечатанным на компьютере текстом. Некоторые из документов оказались на арабском языке, некоторые, как можно было догадаться, — на итальянском. При этом каждый из них украшали печати с гербом Джамахирии, а также стилизованное изображение некоего странного существа.

— Это что еще за чудо?

— Логотип итальянской компании Eni S. p. A., — пояснил Оболенский, пробегаясь глазами по строчкам арабского перевода. — Шестиногая огнедышащая собака.

— Прости, Господи… — перекрестился Иванов.

— Число шесть, по официальной версии, символизирует объединение четырёх колес автомобиля с двумя ногам водителя. Так сказать, пламенный союз человека и техники… Прекрасно! Вон, даже собственноручные подписи главного управляющего господина Скарони имеются.

— Извините, профессор, за беспокойство, — очень вкрадчиво подал голос Проскурин. — Я надеюсь, мы вам не очень мешаем?

— А то вы тут сами с собой тихо радуетесь чему-то… — поддержал его Карцев.

— Может быть, все же следует поделиться своими открытиями с народом?

Оболенский сделал вид, что не на шутку задумался:

— Да, пожалуй. Попробую объяснить кое-что для неподготовленной аудитории…

У каждого большого начальника есть свой начальник, который еще больше.

Поэтому, услышав голос на другом конце закрытой телефонной линии, французский военный атташе в Судане едва не вытянулся по стойке «смирно».

— Говорите, полковник.

— Добрый день, господин министр.

Кажется, невидимый собеседник поморщился:

— Доброе утро… докладывайте!

— Нам пока не удалось выполнить поставленную задачу.

— Это я уже знаю. Хотелось бы услышать подробности.

— Наши люди прибыли на место уже после боевого столкновения между ливийцами и специальным подразделением суданской армии.

— Почему?

Полковник никогда не был трусом, но, для того чтобы ответить на вопрос, ему потребовалось собрать в кулак почти все свое мужество:

— Господин министр, возможно, это была моя ошибка. Диверсионная группа оказалась в районе авиабазы точно в назначенное время, раньше всех остальных… союзников. Однако были получены сведения от воздушной разведки, что база покинута и ливийцы начали перемещение груза в сторону границы с Республикой Чад. Поэтому мною был отдан приказ — не тратить время на осмотр базы, а безотлагательно направить все силы для перехвата интересующего нас груза в пути.

Полковник перевел дыхание:

— Наши люди должны были успеть сделать это первыми. Но мы не ожидали, что суданцы так быстро и так далеко продвинутся на север…

— Вы полагаете, — перебил его собеседник, который, по-видимому, уже располагал определенной информацией по этому поводу, — они не случайно натолкнулись посреди пустыни на ливийскую колонну?

— К сожалению, это так. Характер боя указывает на то, что нападение осуществлялось целенаправленно и было очень тщательно подготовлено. Сначала суданцы выбросили десант и организовали засаду на пути колонны, а потом уже добивали ее превосходящими силами бронетехники и пехоты.

— Таким образом, у них уже были какие-то сведения о характере груза?

— Вероятнее всего, господин министр. Во всяком случае, этого исключить нельзя.

Прежде чем задать следующий вопрос, человек на другом конце телефонной линии сделал паузу:

— Значит, золото Каддафи все-таки захватили суданцы? Прямо у нас из-под носа…

— Нет, господин министр, — поторопился ответить полковник. — Они его тоже не обнаружили.

— Не обнаружили? Вы уверены?

— Абсолютно, — кивнул военный атташе, как будто собеседник мог его увидеть. — Более того, имеются все основания полагать, что никакого золота там вообще не было.

— А где же оно?

— Пока не известно. По сообщениям моих агентурных источников, в последний раз интересующий нас груз видели на авиабазе за несколько часов до выхода колонны.

— Но это точно был тот самый груз?

— Описание совпадает, господин министр. Стандартные металлические бочки емкостью двести литров, без маркировки, размещенные в кузове армейского грузовика. — Полковник сейчас говорил уже намного увереннее, чем в начале беседы: — Несомненно, ливийцы специально предприняли отвлекающий маневр и пожертвовали своими людьми, чтобы незаметно вывести машину с золотом с территории авиабазы.

— А вы поддались на эту уловку…

— Это моя вина, господин министр, — уже намного решительнее ответил военный атташе.

— Где сейчас наша группа спецназа?

— Осуществляет поиск и преследование. Нами задействованы все контакты: в правительстве, в спецслужбах, среди представителей местного населения.

Несколько мгновений парижский собеседник молчал. Потом задал совершенно неожиданный вопрос:

— Скажите, вы в Бога верите?

— Вообще-то я атеист… — Полковник даже не сразу сообразил, что в такой ситуации следовало ответить. — Но я происхожу из католической семьи…

— Так вот, молитесь, кому хотите, чтобы ливийское золото от вас не ускользнуло.

Полковнику показалось, что парижский собеседник собирается закончить разговор:

— Господин министр, прошу прощения…

— Что такое?

— Есть еще одно обстоятельство, которое я считаю необходимым довести до вашего сведения. В этой истории оказались замешаны русские.

— Полковник?

— Господин министр, для сопровождения груза, который нас интересует, ливийцы наняли частных охранников из России.

— Только этого не хватало! Причем тут русские?

— Первоначально они должны были сопровождать только торговое судно, на котором планировалось вывезти золото за пределы Судана. Это довольно распространенная практика, в связи с нападениями сомалийских морских пиратов. Но по последним сведениям, полученным от моего человека в местной контрразведке, ливийцы привлекли их и к охране груза на сухопутном участке маршрута.

— Вот, дерьмо! — очень просто и совсем по-солдатски высказался министр.

Военный атташе был с ним абсолютно согласен, однако вслух произнес: