Сергей Зверев - Человек-торпеда Страница 26

Фа Зюнь снова вскочил на коня.

– Вперед, Иргиз! – конь, словно понимая человеческую речь – а может, и вправду понимал, кто знает? – рванулся вперед, только мокрый песок из-под копыт брызнул.

19

К корпусу, служившему корейцам базой, Чан и Зим подошли уже вдвоем – Пак отправился на берег ждать казахов. У него была рация, и он получил приказ, как только увидит подплывающих к острову людей, сообщить об этом. Но пока на связь он не выходил – значит, все было спокойно. Зим слегка волновался – справится ли боевик? Ведь он, как-никак, окажется один против нескольких десятков человек.

– Чан, Пак сумеет сделать все как надо? – спросил Зим у командира боевиков.

– Да, – решительно кивнул тот. – Он лучший из моих людей. Если бы я сомневался в том, что он справится, то пошел бы сам.

– Лучший… В поселок за картой ты тоже посылал лучшего. Где он теперь, спрашивается?

Чан поморщился – Зим угодил в больное место. Когда Чанга Зюня ранили и стало ясно, что в ближайшие дни никакой информации из него выжать не удастся, они с Зимом решили послать в поселок своего человека. Чтобы он обыскал комнату Чанга и принес им все найденные там бумаги. На взгляд Чана, это была вполне разумная мысль. И он послал в поселок самого подготовленного из своих подчиненных. Обратно он не вернулся, что с ним случилось, почти сутки оставалось неизвестным. Но потом поступило сообщение от агента, завербованного Зимом в поселке еще тогда, когда он родственником Зюней притворялся. Агент сообщил, что в доме родителей Чанга поселился какой-то тип, ночью там была непонятная суета, в результате которой проникший в дом к Зюням человек погиб. Видимо, агент нарвался на этого нового жильца и погиб из-за него. Чана удивляло одно: что же это за тип такой, с которым лучший из его подчиненных справиться не смог? Но ответа на этот вопрос пока не было. Его можно было получить только от Чанга, но пока пленник им ни слова не сказал.

Мысли Чана сменили направление. Он подумал, что нужно заняться Чангом – пока время есть.

– Надеюсь, что Пак справится, – спокойно сказал он вслух, закрывая предыдущую тему. – Командир, давай пока Чангом займемся. Нужно торопиться. Если успеем развязать ему язык сегодня, то уже этой ночью можно будет браться за основное дело.

– Ты прав, – кивнул Зим.

Они вошли в корпус, быстро отдали несколько приказов на случай нападения казахов – мало ли что, нужно быть ко всему готовыми. А потом пошли в подвал.

Чанг Зюнь чувствовал себя лучше. Не намного, но все-таки. У него спала температура, ослабла боль в простреленном боку, рана, похоже, начала интенсивно затягиваться. Выздоровление происходило словно бы скачком – все предыдущие дни организм боролся с раной, а сегодня, похоже, наконец одержал над ней решительную победу. Разумеется, до полного выздоровления было еще далеко, но все же разница была крайне существенной.

Впрочем, Чанга это не слишком радовало. Он понимал, что чем раньше выздоровеет, тем раньше за него возьмутся всерьез. Он даже обдумывал – не сделать ли еще одну попытку сбежать? Но для этого он был еще слишком слаб – когда попытался для пробы встать на ноги, ему это не удалось. Пришлось позвать на помощь часового. Чанг сказал ему, что облегчиться надо. Боевик, который не только его сторожил, но и вынужден был выполнять при нем обязанности санитара, был только рад – выносить горшок за раненым ему было не слишком приятно. С его помощью Чанг сумел встать на ноги и дойти до туалета – ну, вернее сказать, не до туалета, а до того, что от него осталось. Впрочем, использовать по назначению унитаз было все еще можно. Отсутствие водопровода чистоплотные корейцы компенсировали, поставив рядом наполненное водой ведро. Правда, возвращаясь назад, Чанг чуть сознание не потерял – от боли и усталости. Но все же это был очень серьезный прогресс на пути к выздоровлению.

Когда за дверью послышались шаги, Зюнь как раз обдумывал, не попытаться ли ему напасть на часового. Подозвать его поближе, схватить стоящий рядом стакан и врезать им по виску или в кадык часового. Шансы вырубить парня, конечно, были призрачные, но лучше такие, чем никаких! Эх, если бы ему еще хоть день полежать спокойно дали! Тогда можно было бы рискнуть.

«Поздно!» – понял Чанг, услышав шаги и голоса. Он сделал единственное, что мог – притворился, что лежит без сознания. Но эта примитивная хитрость, разумеется, не помогла. Часовой доложил начальникам о том, что раненому лучше, что буквально пару минут назад он бодрствовал.

– Не притворяйся! Без толку! – сказал Зим, придвигая стул поближе к ложу раненого. Чан молчаливой тенью встал у него за спиной. – Ну, давай открывай глаза, не будь ребенком!

Продолжать притворяться было совершенно бессмысленно. Чанг открыл глаза.

– Послушай меня, Чанг, – внушительно сказал Зим. – После нашего прошлого разговора я тебя зауважал. Ты крепкий мужчина. И настоящий кореец – такими, как ты, наша страна может гордиться.

Зим сделал паузу, но Чанг ей не воспользовался. Когда тебя хвалит враг, это значит одно – готовит какаю-то гадость.

– В общем, Чанг, ты молодец. Но, понимаешь, у меня приказ. Я ведь сюда не по своей воле приехал. И не имею права просто взять и все бросить, потому что мне жалко стало Чанга Зюня, хорошего человека. Это ты понимаешь?

Чанг снова промолчал. Зим поморщился.

– Похоже, не понимаешь. Собираешься и дальше в молчанку играть. Тогда скажу тебе совсем простыми словами – Чанг, какой бы ты ни был гордый, какой бы ни был правильный, если за тебя взяться всерьез, ты не выдержишь. Никто не выдержит! И я, если бы в такую ситуацию попал, рассказал бы в итоге все, о чем спросили. И кто угодно! В общем, скажу откровенно – не хочется мне тебя пытать. Ответь на наши вопросы по-хорошему!

Чанг молчал.

– Да что б тебя! Чанг, ты дурак что ли? Или мазохист?! Понимаешь ты или нет, что все равно никуда не денешься?! Этот человек, – Зим ткнул большим пальцем назад, указывая на стоящего у него за плечом Чана, – он специалист по пыткам. Его этому учили! Да и если бы не учили, даже тупые бандиты, и те своего добиваются! Это же дело нехитрое! Не строй иллюзий, все ты нам скажешь! Но когда скажешь, от тебя уже мало что останется! И, разумеется, после этого живым тебя не выпустим. А если согласишься сотрудничать по-хорошему, то уйдешь отсюда живым и с деньгами. А главное – ну что, мы от тебя так уж много требуем? Это оружие, которое здесь закопано, никому не нужно. Оно ничье! И при этом опасно для этих мест!

«На второй круг пошел, – как-то отстраненно подумал Чанг. – Все это я уже слышал. Но одна правильная мысль в этом есть. Если они возьмутся за меня всерьез – не выдержу».

Но он все равно молчал. Не мог переступить через самого себя, через свой характер, через воспитание.

Закончив свой монолог, Зим молчал с полминуты. Потом демонстративно вздохнул:

– Ну, не хочешь – как хочешь. Если тебе самому себя не жалко, то с какой стати я тебя буду жалеть? Чан, приступай! Но пока не калечить! Он нам еще может пригодиться.

Чан шагнул вперед. Зюнь напрягся, сжался. Но, как ни странно, в руках Чана не было никакого оружия.

– Наши предки многое умели, – тихо, почти ласково сказал Чан. – И не все из того, что они умели, забыто. Не думай, я не стал бы тебя калечить и без приказа. Ты и так все скажешь. Голос Чана словно обволакивал, гипнотизировал, лишал воли к сопротивлению. Зюнь не шевельнулся, когда Чан медленно протянул руку и накрыл ладонью его голову. А потом несильно надавил пальцами на какие-то точки на черепе.

Боль пришла мгновенно. Она, словно хищный зверь, вонзила в тело Чанга свои зубы. Он забился в судорогах, но мучитель навалился на него всем телом, не давая пошевелиться. Чангу казалось, что его ладонь, ставшая почему-то очень горячей, лежит не на коже, а прошла сквозь кость и опустилась прямо на беззащитный мозг. И теперь вдавливает извилины, разрывает кору головного мозга.

Чанг завопил так, что слышно было, наверное, метров за сто от дома – несмотря на то, что они находились в подвале. А Чан усилил нажим. Теперь волны боли проходили по позвоночнику, казалось, что в хребет вошло толстое раскаленное сверло. И оно поворачивается. Медленно поворачивается.

И вдруг все кончилось. Кончилось в один момент, словно и не было ничего. Чан снова сидел перед ним, положив свои страшные руки на колени. И слегка улыбался – одними губами. Глаза при этом у него оставались злыми, холодными.

– Я знаю, что ты испытал, – сказал он. – Нам показывали. И знай – я работал не в полную силу. Это еще далеко не предел моих возможностей.

Чанг его толком и не слышал – он все еще не мог прийти в себя. Боль ушла, но от шока организм еще не оправился. В какой-то момент Зюнь заметил, что в штанах у него мокро. Обмочился – понял он. Совершенно непроизвольно, даже не заметив этого.

– Ну, будешь говорить? – спросил Зим. И, как ни странно, его голос неожиданно придал Чангу сил. Этого своего «родственничка» он возненавидел люто. И готов был сопротивляться до конца. Сил на то, чтобы что-то сказать, у Зюня не было. Он только отрицательно помотал головой.