Б. Седов - Объект насилия Страница 26

«О том, как обеспечить высокоскоростное подключение к Интернету, – догадываюсь я. – О, бред превеликий! Дружище, знал бы ты, что, во-первых, твоей новой знакомой известно про это не меньше тебя. А во-вторых, это ничуть не интересно нашим телезрителям, которые сейчас дружно бегут с НРТ на другие каналы. Чтобы их вернуть, потребуется немало усилий».

– Дерьмо! – я опускаюсь на «электрический стул», и ко мне сразу же оборачивается Никита.

– Денис, пропустил интересный момент, – сообщает он. – Василисе пришлось сейчас выпутываться из двусмысленной ситуации.

– Из какой? – отрешенно бросаю я. Что-то не верится, что, находясь под надежной опекой безобидного Миши, можно оказаться в какой-либо ситуации, тем паче в двусмысленной. – Надеюсь, молодой человек не предложил ей перепихнуться?

– Что ты! Любимчик Оленьки, он не из таких. – Никита хихикает. Никите весело. Никите по барабану, что мы сегодня запороли премьеру! – Молодого человека просто удивило, что Василиса взгромоздила на стол свою сумочку. Откуда ему знать, что там скрытая камера? «Положи сумку рядом с собой, – говорит, – на скамейку. Или повесь на спинку». Василиса такая: «Нет, пусть она стоит на столе». «Но почему на столе?» Василиса немного подумала и ляпнула: «Чтобы не сперли». По-моему, Миша сразу решил, что у девочки муравьи в голове.

– И поэтому принялся парить ей про Интернет?

– Это только сейчас. До этого он вовсю катил бочку на петросянщину.

– На… что? – не понимаю я.

– На петросянщину. Он так называет ту шнягу, которую несет в массы ЦТ. – В устах Никиты аббревиатура ЦТ подразумевает обобщающее название двух центральных телеканалов. Точнее, не просто центральных, а самых центральных. Самых официальных. Самых правильных. Самых дебильных. Которые все члены команды «Подставы» на дух не переносят. В том числе и программный выпускающий.

– Хм, дал пинка под зад федералам? Что ж, хоть какая-то польза от этого перца. Никита, а не пора ли нам закругляться? – Я краем глаза наблюдаю за монитором, на который выводится картинка с камеры Квачкова.

Только что наш оператор в сопровождении Данилы и Олега вошел в кафе и устроился за столиком чуть в стороне от Василисы и хорошего мальчика Миши. Экстерьерная камера уже направлена на них. Секунд через десять режиссер получит возможность переключиться с уже набившего оскомину молочного [16] плана потягивающего пивко «черного костюма» на общий план с камеры Семы.

– Чего-то мне это не нравится, – прервав на полуслове лекцию о высокоскоростном интернете, настораживается Михаил. – Опять этот белый «Жигуль»!

На плазменной панели в этот момент картинку с Василисиной камеры сменяет общий план.

«Черный костюм», приподнявшись из-за стола, напряженно вглядывается куда-то поверх головы своей спутницы.

«Скорее всего, за окно или за дверь, – догадываюсь я. – У парней достало мозгов в нахалку поставить машину прямо напротив кафе – так, чтобы она угодила на глаза клиенту. Что ж, угодила. Нервничай, Миша!»

Василиса даже не обернулась, спокойно дымит сигаретой. Все Мишины нервяки ей глубоко фиолетовы. А тот уже перевел подозрительный взгляд на троих далеко не безобидного вида парней. На этот раз он разглядывает их не украдкой – скорее, с вызовом. Даже наверняка с вызовом!

– Три борова из этого «Жигуля», – негромко сообщает он Василисе. – Оставлять нас в покое они не намерены. Так кто же все-таки это такие?

Девочка с едко-лиловыми волосами пожимает плечами, бесстрастно хмыкает:

– Откуда мне знать?

Но он не только всесторонне правильный. Он еще и весьма наблюдательный, Миша.

– А ведь ты даже не взглянула на них. – Не только его взгляд, весь он сейчас прямо-таки сочится подозрительностью. И, похоже, совсем не исключает того, что стал объектом какой-то разводки. – Эти амбалы зашли сюда три минуты назад. За это время ты ни разу не обернулась, Оксана.

– А почему я должна их разглядывать?

– Не разглядывать, а просто взглянуть. Просто потому, что это обычная человеческая реакция – проявить интерес к тем, кто следит за тобой вот уже час. И задаться вопросом: и почему это я стала объектом внимания этих людей? Если, конечно, ответ не известен заранее, – бесстрастно загоняет Василису в угол ее новый знакомый.

«Не „объектом внимания“, а „объектом насилия“», – мысленно поправляю я Михаила. И достаю из кармана сотовый телефон. Пора ставить на этом фарсе эффектную точку.

– Так это твои знакомые? Что происходит, Оксана? Я жду ответа. Неужели ты думаешь, что и дальше удастся водить меня за нос?

Он не только правильный. И не только наблюдательный. Он еще и очень проницательный, этот Миша. И, нельзя не признать, показательно невозмутимый.

Не уверен, что окажись я на его месте, сумел бы сохранять такое поистине спартанское хладнокровие. Как пить дать, замандражировал бы и, вместо того, чтобы трезво раскинуть мозгами и прийти к выводу: «А ведь ты вместе с ними, подруга», полез бы выяснять отношения с назойливыми мужиками.

Дождаться чего-то подобного от Михаила у Данилы и компании, кажется, нет ни единого шанса. Были уверены, что без труда заставим клиента понервничать? Что ж, может быть, он слегка и напрягся. Не более! И обыграл нас – хреновых психологов – всухую…

– Да, – бесцветным тоном отвечает на мой телефонный звонок Василиса.

– Детка, давай завершать эту комедию. Расскажи Мише все. Все как есть! И про скрытые камеры, и про Семена, и про «Объект насилия». Постарайся сделать это как можно эффектнее. Справишься?

– Угу. Постараюсь.

Девочка с едко – лиловыми волосами отключается, и я тут же вызываю из памяти номер Квачкова. Дублирую то, что только что сказал Василисе.

– Надеюсь, этот мужик не набьет нам табло, когда узнает, как его развели, – в ответ усмехается оператор.

«Это было бы здорово, если бы Миша решил дать тебе в морду, Семен. Хоть отчасти оживил бы скучнейший сюжет. Будь на его месте какой-нибудь безголовый горячий джигит, тот, возможно, и выкинул бы нечто подобное. Но от нашего положительного героя, здравомыслящего и невозмутимого, никаких фортелей, увы, ждать не приходится», – сожалею я, нажимая на кнопочку на селекторе напротив Ольгиного канала.

Ведущая сейчас в эфире, звуковой сигнал вызова, естественно, отключен. Вместо звонка – яркая лампочка, установленная на аппарате. На нее Оленька может и не отреагировать, имеет полное право.

Но она, отключив микрофон, отвечает.

– Забродин, ты?

– Кто же еще, старушка! – картинно вздыхаю я, напрочь убитый самой обломной ночью за последние несколько месяцев. – Василиса сейчас будет каяться перед Мишей, что подставила его перед камерой. Потом закругляемся.

– Давно пора, – буркает Ольга тоном, не оставляющим сомнения в том, что она солидарна со мной: сюжет с «черным костюмом» – полный отстой! Который, ко всему прочему, еще и чересчур затянулся.

– Ляпнешь что-нибудь в эпилоге?

– Не ляпнешь, а скажешь, – поправляет меня ведущая. – Будь спок, Забродин. Не подкачаю.

Не подкачает – я это знаю давно. Вот только – увы! – сегодняшнюю премьеру не спасти даже Ольге.

Я вешаю трубку и опять обращаю взгляд на плазменную панель.

На ней Василиса, только что закончившая разговор со мной. Засовывает сотовый в сумочку. Отхлебывает из кружки пивка. Закуривает еще одну сигарету.

– Опять мама? – изучает ее недоверчивым взглядом Михаил.

– Нет, это мой босс. С работы.

Лица Василисы не видно. Экстерьерная камера снимает ее со спины. Но мне не составляет большого труда представить, с какой невинной мордашкой девочка с едко-лиловыми волосами сейчас признается во лжи: и вовсе она не бездельничает со времен окончания школы. О каком безделье может быть речь, если есть работа…

…с которой звонят в полчетвертого ночи!

И даже есть босс…

…который звонит в полчетвертого ночи!

Бред! У любого на месте Михаила от общения с Василисой задымились бы мозги. Но наш положительный герой держится достойно.

– А ему-то чего не спится? – без особого интереса спрашивает он. И тут же спохватывается: – Послушай, какой босс, какая работа?!! Ты же говорила, что отдыхаешь.

– Угу, – абсолютно бесстрастно! – Я наврала.

Михаил ядовито хмыкает (мол, этим ты меня, девочка, не удивила; что ты мне врешь, я подозреваю давно), вновь упирает подозрительный взгляд в экстерьерную камеру и с ехидцей в голосе высказывает, казалось бы, невероятное предположение.

– А эти трое на «Жигулях» твои сослуживцы.