Вячеслав Денисов - Убийство с отягчающими Страница 26

– Боже мой, – прошептала минуты через три постукивания форточки о раму одна из дам под вуалью, – кто бы мог подумать, что Мариночка способна на такую подлость…

Все расслабились, и сделали это не без облегчения. Поэтический вечер, перешедший в утренник, наконец-то закончился. А один из седоусых старцев – вот кто тут был, оказывается, за старшего! – придвинув себе под ноги отставленный до этого в сторону костыль, проскрипел:

– Ну, что же, молодой человек… Следуя традициям нашего собрания, мы просим вас выразить желание, которое мы, в силу своих возможностей, обязуемся выполнить. Но сначала представьтесь, пожалуйста… – Он помедлил, ища поддержки у сидящих рядом. – А то мы испытали, нужно заметить, некое замешательство… Вы из Союза писателей?

– Скорее я из Союза читателей, – потупился советник. – Боюсь испортить о себе мнение, но все-таки признаюсь в том, что я частенько даже пишу с ошибками. Я старший следователь Генеральной прокуратуры России по особо важным делам Кряжин. Можно просто – Иван Дмитриевич.

Собрание зашевелилось и стало роптать. И было трудно понять – одобряет оно это известие или осуждает.

– Вот вам, господа, и Новый год, – сказал, непонятно что имея в виду, мужичок в драповом пальто, почитатель Заболоцкого.

– Вы совершенно правы, Зиновий Филиппович, – между тем хорошо понял его ценитель Есенина с его истомившейся от ран и тоски грудью. – Он погубит Россию.

– Надеюсь, это не мне вы предначертываете столь мерзкое будущее? – спросил Кряжин.

– Да вы-то тут при чем… – поморщилась одна из дам. Маленькое лицо ее, доселе румяное, как абрикос, сейчас было похоже на курагу даже при наличии маскировочной сети. – Вы – пешка.

– Я пешка, превратившаяся в дамку. Для вас, во всяком случае. Надеюсь, здесь собрались люди, готовые отвечать по своим обязательствам? – Встретив шквал негодования, Кряжин почувствовал приход сатисфакции. – Тогда я прошу исполнить мою просьбу. Расскажите мне все о Гаенко Игоре Викторовиче. Мне известно, что он часто здесь бывает. Хоть я даже с большим трудом не нахожу для него основания присутствовать в этой квартире…

Гаенко знали все! Все!

Именно Игорь Викторович, в чьем владении находится эта квартира, любезно предоставил им помещение для литературных встреч. Он приходит сюда приблизительно раз в неделю, часто засиживается, участвуя в диспутах, декламирует. Кажется, он учитель литературы в одной из школ в Люберцах. Игорь Викторович был здесь за полчаса до наступления Нового, 2005 года. Извинился за то, что помешал, наскоро выпил бокал шампанского, сказал, что уезжает на конференцию молодых литераторов в Псков. Все время был на кухне (Кряжин кивнул Сидельникову, и тот, прихватив Полянского, убыл в озвученное помещение), с кем-то созванивался. Разговаривал при этом тихо, потому ничего из сказанного им понять было невозможно…

– Да что вы такое говорите, Зиновий Филиппович, – воскликнула дама-абрикос и пальцами поправила вуаль. – Игорь Викторович созванивался с женщиной. Эти мужчины… Читают Ахматову и при этом совершенно не способны воспринимать чувства на слух! Игорь Викторович разговаривал с женщиной, уважаемый Иван Дмитриевич! Он говорил, что любит и что встреча в десять часов на условленном месте. Несчастный Святой Никола… Если бы он знал, что через столько лет вокруг храма в честь его, сгорая от вожделения, будут бродить…

– Он договаривался о встрече с женщиной у церкви Николы в Пыжах? – не беря на себя труд выглядеть корректно, перебил советник.

– А где же еще? – изумилась дама. – Игорь Викторович живет на Большой Ордынке, там же и церковь. Полагаю, скоро вокруг церковной ограды подошвами влюбленных будет вырыт ров.

Звуки на кухне прекратились, по-видимому, там прислушивались к разговору в гостиной.

– На Большой Ордынке… – повторил Кряжин, чувствуя непонятное волнение. Он перестал доверять фотографии, полученной из Регистрационной палаты. – Скажите, а как выглядит Игорь Викторович? На левой щеке коричневая родинка размером с копеечную монету, голубые глаза, ростом чуть пониже меня?

– Ничуть! – вмешался старейшина поэтического собрания. – У него строгие черты лица, нос с горбинкой, глаза карие. Волосы чуть вьющиеся, как у Есенина, но не русые, а темно-русые. А ростом не чуть пониже вас, а гораздо ниже вас.

Если откинуть упомянутые последними антропометрические данные, то описание Гаенко главой этого литературного клана полностью соответствовало фотографии управляющего, полученной в Палате.

– Это он?

– Да, это Игорь Викторович, – почти хором подтвердили все те, кто стояли к советнику ближе, а потому имели возможность видеть карточку.

– Как вы сейчас описали Гаенко?

Этот вопрос в контекст почти заканчивающейся беседы не вписывался. И задан он был не тем, от кого подобную реплику следователь ожидал бы услышать. Кряжин обернулся и с удивлением посмотрел на стоящего в дверях Полянского. По лицу оперативника бродила тень растерянности.

Сообразив, Кряжин поблагодарил присутствующих за столь добросовестное исполнение его желания, пожелал всем счастливого нового года и вышел в кухню, чтобы прихватить Сидельникова.

– Нашли что-нибудь?

– Под подоконником тайник, но он пуст. – Сидельников встал и направился к двери вслед за следователем. – Сборище маразматиков…

– К чему был тот вопрос, капитан? – развернулся, едва все трое вышли на улицу, Кряжин.

– А где вы взяли приметы человека, которого описывали? – не боясь выглядеть бесцеремонно, спросил опер из ГУВД.

– Этот человек открыл нам с Сидельниковым дверь, когда мы были по самому первому адресу, названному администратором Постниковой.

– Описывая старцам Гаенко, вы нарисовали Гринева.

Глава восьмая

Конечно, теперь эта квартира на Большой Ордынке пустовала. Было бы нелепо полагать, что после неожиданного визита двоих мужчин с удостоверениями в руках, разыскивающих Гаенко, Гринев задержится, чтобы высушить волосы феном и посмотреть по телевизору последние новости. Если бы в квартиру с Кряжиным поднялся Полянский, а Сидельников остался на улице, возможно, дальнейшая драматургия раскрытия убийства заместителя начальника ГУВД развивалась бы по другому сценарию.

Кряжин и сам понимал, что возвращение на Большую Ордынку бессмысленно, однако он не любил оставлять за спиной недоделанные дела и велел ехать. И сейчас не испытывал той досады, как если бы сам был знаком с Гриневым, да не узнал. Просто все случилось неожиданно. Искали Гаенко, вышли на Гринева. Значит, тысячу раз были правы и Эмма, и остальные, кто давал адреса возможного появления управляющего «Эсмеральдой». Они не лгали.

Следовало отдать должное и самому Гриневу. Вспоминая эпизод своего появления в квартире на Большой Ордынке, Кряжин оценил действия этого сыщика из ГУВД как высокопрофессиональные. Вместо того, чтобы перестрелять на пороге из украденного «браунинга» и следователя, и члена его бригады, Гринев пропустил их внутрь, получил скромную информацию и ни единым мускулом на лице не проявил своего волнения. Вот это Кряжин и называл профессионализмом. Всякий раз после таких знакомств приходится сожалеть, что часто эти профессионалы находятся в другой команде.

Вот тебе и товарищ Гужевой, обходчик путей… Нужно было правильно понимать слова Стоцкого, когда тот молвил о «ксивах», «выправленных» ему и Гриневу Крыльниковым. Полковник, готовясь к еще более крупным сражениям, готовил спутникам и подложные паспорта. Впрочем, почему подложные? Самые настоящие, подлинные! Чтоб замначальника ГУВД Москвы да не сделал двоим своим людям настоящие документы в паспортно-визовой службе? Раз плюнуть.

Теперь следует догадываться о том, что есть еще и заграничные паспорта. То бишь – право беспрепятственного выезда за рубеж. Если верить Стоцкому, то Гриневу полковник платил большие деньги. Это Стоцкий так деликатничает, рассказывая о передовой роли напарника. Чтобы потом не было упреков в его адрес, что он «сдал» всю тему. А так – обмолвился ничего не значащими фразами: «ксивы выправлял», «платил больше». Что, по сути, сказал? Ничего. А то, что под «ксивами» подразумевались документы на случай отхода, а под «больше» – руководящая роль Гринева, так это не он, Стоцкий, сдал. Следователь сам догадался. Не дурак, чай, раз в Генпрокуратуре работает.

С такими полуоткровениями Кряжин сталкивался постоянно и сейчас корил себя за то, что из-за необычности расследуемого дела совсем забыл о правиле арестованных завуалированно сдавать подельников. Это уже потом, когда все будут рассажены в следственном изоляторе и выдержаны, как вино, в камерах, речь польется как из бочек, из которых вышибли пробки. Чаще всего в этом случае все сдают всех, не зная меры. Но сегодня был не тот день, и советнику нужно было сделать на это поправку.

– Вот что, Игорь, – сказал Кряжин, отряхиваясь от дремы в теплом салоне. – Сейчас десять утра. Если я не ошибаюсь, то через три дня у «Олимпа» выездная серия товарищеских матчей в Турции. С тамошними клубами на халяву будут мячи катать.