Сергей Зверев - Холостая война Страница 26

Так случается в момент мобилизации сил. Приходит прозрение. Время для человека словно размывается. Он начинает видеть на несколько секунд вперед. А может, прозрение и ни при чем. Просто мозг начинает работать быстро-быстро, как гигантский компьютер, просчитывает все возможные варианты и останавливается на правильном.

— Быстро назад! Отходим! — Подполковник буквально толкал бойцов в спины.

Тут наверху громыхнуло. Это подрывник по команде Али взорвал заряды тротила, заложенные в шурфы. Скальный выступ дал трещину и развалился на отдельные камни, которые с грохотом полетели в ущелье, поднимая клубы пыли.

Отдай приказ Лаврухин секундой позже, и его группа оказалась бы целиком погребена под каменными обломками. Один из них, размером с кулак, врезался в землю, отскочил и ударил подполковника в голову. Из разбитого виска хлынула кровь. Владимир качнулся, потерял сознание и упал на пыльную землю.

Он очнулся оттого, что молодой лейтенантик тряс его и спрашивал:

— Вы меня слышите, товарищ подполковник? Вы меня слышите?

Лаврухин открыл глаза. Уже светало.

— Слышу, лейтенант.

Как оказалось, подполковник не зря доверился этому молодому офицеру. Тот сделал все, что только мог. Лейтенант не стал терять время на то, чтобы отыскать прапорщика с ключами от склада. Он просто сбил замок, вооружил людей, успел связаться с командованием и привел спецназовцев в ущелье. Правда, опоздал. Но это была уже не его вина. Никто бы на его месте не успел раньше.

— Таджикские военные и милиция уже перекрывают все дороги в районе. Высланы патрули. Им не дадут уйти, — докладывал лейтенант. — А если бандиты попробуют здесь где-нибудь схорониться, то их из-под земли достанут.

— Будем надеяться, лейтенант, — сказал Лаврухин и закашлялся. — Черт, каменной пылью надышался. В горле скребет. — Он принял у лейтенанта фляжку, сделал несколько глотков и только потом спросил: — Какие у нас потери?..

Ущелье — это удобная тропа, что-то вроде дороги. Прорытое за тысячелетия водными потоками, оно не создает непреодолимых препятствий. Иди себе и иди. Но это же место является и ловушкой.

Али не сомневался в том, что ему попробуют устроить засаду, а потому провел свой отряд ущельем всего несколько километров. Затем группа начала восхождение по тайной тропинке. Оно проходило тяжело. Один из носильщиков был серьезно ранен в грудь. Он бредил. Его тащили на себе товарищи. Носилки они наспех соорудили из свежесрубленных деревьев.

— Пить, пить… — в полубреду просил он.

— Да нельзя тебе пить, — говорил Наджиб, смачивал пальцы водой из пластиковой бутылки и проводил ими по губам раненого.

Тот жадно слизывал языком капли влаги.

— Мама, это ты? — внезапно спросил он, раскрыв глаза.

По взгляду бедняги было видно, что ничего реального он перед собой не видит.

Али и Карим переглянулись:

— Бредит. Видение у него.

— Мама, почему ты молчишь? Ты здесь? — продолжал допытываться серьезно раненный носильщик.

— Я здесь, — дрогнувшим голосом произнес Наджиб. — На, попей еще немного.

Он вновь смочил пальцы и провел ими по губам раненого.

— Мама, возьми меня за руку, — попросил носильщик.

Этой просьбы Карим уже не исполнил. Изображать из себя женщину было выше его сил.

— Оклемается, будет жить, — произнес командир.

Утреннее солнце золотило вершины гор. Серую ленту асфальтированного шоссе перегораживали металлические бочки, наполненные водой. Они образовали лабиринт, по которому на скорости не проедешь. Только проползешь, особенно если машина большая. Возле них с серьезными лицами прохаживались двое таджикских военных в бронежилетах, касках и с автоматами. Пара их сменщиков отдыхала под навесом.

В перспективе нарисовался небольшой битый грузовичок. Уже издалека было слышно, как постукивает его старенький мотор. Сержант и ефрейтор насторожились. Ефрейтор вскинул бинокль, вгляделся. За рулем сидел немолодой мужчина, явно местный крестьянин. Больше в кабине никого не было. Но вот в кузове, обтянутом брезентовым тентом, могли таиться сюрпризы.

Ефрейтор взял в руки полосатый жезл и вышел вперед. Его напарник-сержант остался стоять на обочине. Автомат он держал наготове. Даже сменщики насторожились и взяли оружие в руки. Они прекрасно знали о трагедии, произошедшей ночью. Погибать просто так никому не хотелось. Уж лучше перестраховаться.

Водитель грузовичка, ржавого «УАЗа» с брезентовой будкой, тоже вел себя очень осторожно. Он издалека трижды моргнул фарами, показывая, что понял сигнал остановиться, сбавил скорость и буквально подполз к импровизированному блокпосту.

— Открой дверцу! — приказал сержант. — Подними руки над головой и выходи из машины.

Немолодой смуглый мужчина в пропитанной потом рубашке повиновался беспрекословно, хотя было видно, что по возрасту ему не так-то легко выбираться из «УАЗа», не прибегая к помощи рук. Ефрейтор обхлопал его, убедился, что оружия нет, заглянул в кабину.

— Пусто, — сообщил он сержанту.

— В кузове у тебя что? — строго поинтересовался тот.

— Овечек везу, — сообщил водитель.

— И никого больше? — прищурился военный.

— Аллахом клянусь, никого.

В кузове и в самом деле тихо блеяли овцы. Но это еще не означало, что между ними не затесались бандиты.

— Открывай и показывай.

— Они молодые, нервные, начнут выпрыгивать, — предупредил крестьянин.

— Ничего, словишь.

Военные встали в отдалении, стволы автоматов направили на кузов, готовые в любой момент нажать на спуск. Хозяин ржавого грузовика осторожно развязал полог, приподнял его.

— Борт опусти. Не вижу.

Военные опасались приближаться к машине.

— Я же говорю, они выпрыгнуть могут. — Мужчина и так еле успевал толкать овечек ладонями в морды, чтобы не высовывались из машины.

— Чего они у тебя такие нервные?

— Так и я нервный, и вы тоже, — не выдержал водитель.

— Открывай борт.

Тихо ругаясь себе под нос, мужчина опустил невысокий борт «УАЗа». Как он и обещал, овечки стали спрыгивать на землю. Хозяин не успевал удерживать их.

— Теперь вижу, что у тебя больше никого нет, — с облегчением сообщил сержант. — Можешь ехать.

— Может, хоть овечек поможете словить?

— Сам словишь, — произнес сержант.

Сказал он так не потому, что не уважал возраст водителя. Просто со стороны зоны, которую перекрыли блокпостами, приближалась еще одна машина. Старый седельный тягач тащил за собой полуприцеп, сверкающую на солнце, сделанную из нержавейки цистерну. Крестьянин бегал возле дороги, ловил овец, и военные уже потеряли всякий интерес к нему. На их лицах вновь возникла настороженность. Кабина у тягача была большая, со спальным местом. Там при желании могло бы укрыться человек десять боевиков.

Сержант вскинул полосатый жезл, указывая, чтобы тягач съехал на обочину и остановился. Зашипела пневматика, скрипнули тормоза. Тяжелая машина с полуприцепом-цистерной замерла, подняв небольшое облачко пыли.

— Открой кабину, подними руки и выходи из машины.

Касым, сидевший за рулем, широко улыбался. Он распахнул дверцу, поднял руки, пошевелил пальцами:

— Товарищ сержант, тут высоко, я не спрыгну. Разбиться можно.

Сержант прикинул, что водитель говорит истинную правду.

— Давай, можешь взяться за поручень и воспользоваться лесенкой, — сказал он, подходя чуть ближе.

Владелец СТО, известный в поселке под кличкой Дядя Ваня, продолжая улыбаться, спустился на землю и дал себя обыскать. Ефрейтор убедился в том, что ни посторонних личностей, ни оружия в кабине нет.

— Что в цистерне?

— Читать умеешь? — продолжая улыбаться, спросил Касым, показывая на черную надпись по борту цистерны, сверкающей нержавейкой.

— «Пропан», — прочитал сержант.

— Теперь понятно, или мне разъяснить? — Касым вел себя слегка нагловато, как и все дальнобойщики.

— Покажи. Открывай цистерну.

— Как я тебе открою? Пропан — это сжиженный газ. Его под давлением на газонаполнительной станции закачали.

Сержант подошел к цистерне и постучал по ней кулаком. Черта с два можно было понять, пустая она или полная. Звук оказался каким-то мутным.

— Я же говорю, хоть сжиженный, но газ, — пояснил Касым.

В глазах сержанта возникли недоверие и настороженность.

Касым поспешил их развеять:

— Заглянуть внутрь, конечно, нельзя, но сейчас ты сам убедишься в том, что я пропан везу.

Касым взял гаечный ключ и подвел сержанта к заднему торцу сверкающей цистерны. В ней имелся огромный люк, притянутый двадцатью мощными гайками. Под люком просматривалась герметичная прокладка.

— Ты что, собираешься все их отворачивать, чтобы я внутрь заглянул? — искренне удивился сержант.