Максим Шахов - Пуля в подарок Страница 26

– Чего не понимаешь? – перебирая бумаги в «дипломате», поинтересовался молодой человек.

– Раньше мы с русскими воевали с автоматами, а теперь с бумажками, – презрительно скривил губы кавказец. – Нет, не понимаю!..

– Времена изменились, – заметил молодой человек и защелкнул замки «дипломата». – Я тоже, поверь, без радости ехал из Лондона в эту жуткую дыру. После оксфордской лаборатории – гостиница в Подольске! Бр-р-р! Но дело есть дело, дорогой брат, клянусь Аллахом!

– Пожалуй, ты прав, брат, – кивнул водитель.

Артем стоял перед витриной, любуясь грудастыми манекенами, украшенными ажурным нижним бельем. На ум то и дело приходила Алька со всеми ее умопомрачительными девичьими прелестями. Тарасов украдкой достал свой мобильник и в который раз взглянул на пляжное фото Альки. Да, были времена…

«Гамму» по-прежнему трясло. С Дальнего Востока вернулись Михайлов-Шурави и Багратион, оба с перегаром и хреновым настроением; у Багратиона рука на перевязи. Чем они там занимались, Тарасов так и не узнал: видно, подписку с них взяли. Может, гонялись по сопкам за бандитами; может, китайско-японских диверсантов отлавливали… Темна вода во облацех! При встрече о последней совместной операции не вспоминали: погибшие Кузнецов и Мищенко так и стояли перед глазами.

А «Гамму» трясло. Прошел слушок, что батальон отправят по контракту в Иран, что уже вовсе не лезло ни в какие ворота. С момента создания батальона «лешие» ни разу не пересекали границ России. Почти ни разу – бои местного значения и захват вожаков националистов в приднестровских Дубоссарах, а также многочасовое сидение в закрытых автобусах в дни украинской «оранжевой революции» в счет не идут, конечно… Нервничал батя, а это значило, что не хотелось ему подставлять «леших» под пули. Тут еще убийство Двуреченского – стопроцентно заказное…

Стоя перед витриной бельевого магазина, Артем обратил внимание на экран работающего позади прилавка телевизора – девица-продавщица в отсутствие покупателей таращилась в голубой экран. Передавали новости: вот картинка дернулась, пошла уличная видеозапись. Журналисты, будто гончие, с перекошенными от азарта физиономиями бежали наперерез ментовскому подполковнику. Они принялись тыкать ему микрофоны в лицо так яростно, что Тарасов понял: случилось нечто из ряда вон.

Артем вошел в магазин. «Совершенное убийство связывают с профессиональной деятельностью судьи…» – услышал он хвостик фразы. На собственной подмосковной даче был убит московский судья, прославившийся суровыми приговорами по делам полевых командиров в 95-м и позже – во вторую чеченскую. Можно было бы предположить, что слугу Фемиды прикончили кореша недавно приговоренных к длительным срокам Мручика и Мандарина, веселых и опасных ребят с доброй памяти Измайловского рынка. Но убит судья был как-то особенно страшно: его изрезали ножами, имея целью помучить жертву, а потом отрезали голову, которую и бросили почему-то у самых ворот особняка.

– Покупать будете что-нибудь? – лениво спросила продавщица, приглушая звук.

– Цветы для вас, – состроумничал Тарасов.

Продавщица так же лениво пожала плечами и прибавила звук.

«Все мне теперь ясно, – эта отчетливая мысль не давала Артему покоя. – Кто-то в очередной раз сдает Россию… Судью тоже жаль, хотя любой судья – немалая сука… Кто следующий? Уже не я ли, а?»

Второй час сидел полковник Мезенцев в приемной второго заместителя министра обороны. Курить здесь запрещалось, а место для курения находилось в самом дальнем конце коридора, как раз в предбаннике роскошной уборной. Комбат мучился, но курить не шел: его раздражал фаянсово-лубочный дух отхожего места. Все здесь изменилось за последние пару лет: война кончилась, и поползла по стенам лепнина, засияли парадные портреты и георгиевские ленты…

В приемной народу было немного, но очередь не двигалась. Наконец из кабинета, как ошпаренный, выскочил кругленький подполковник со скомканным носовым платком в кулаке и пулей вылетел в коридор. Двинулся следующий – подтянутый полковник с танковыми петлицами. Снова потянулись минуты за минутами…

– Полковник Мезенцев, прошу, пройдите! – пригласил, заученно приподнимаясь, референт. – Время беседы пять минут.

Вздохнули тяжелые дубовые двери кабинета. Комбат вошел и щелкнул каблуками.

Замминистра был относительно молод, но уже лыс. Глаза за узкими очками не видны. По углам рта брезгливые ямочки. Из неармейских, из штабных-академических…

– Я подавал докладную записку, – кашлянув в кулак, сказал Мезенцев и уточнил: – Мемориальную…

– Ме-мо-ри-аль-ную, – протянул чиновник в генеральских погонах, поочередно раскрывая четыре подряд кожаные папки, аккуратно разложенные на столе.

– Наше подразделение особое, товарищ генерал-майор, – не дожидаясь приглашения, трудно начал Мезенцев. – Оно было создано для…

– Информацию по «Шишкину лесу» мне подготовили, спасибо, – прервал замминистра. – По существу, пожалуйста, товарищ полковник.

Во взгляде генерала читалось чистоплюйское спокойствие бумажного человека.

– По существу вот что: убит старший офицер «Гаммы». Я предполагаю…

– Не надо, – покачал головой генерал. – Предполагать – дело цивильных следственных органов, а не наше с вами… Ваша докладная будет внимательно изучена. Будут сделаны соответствующие выводы.

Взглядом хозяин дал понять, что аудиенция закончена.

– Я служу в армии двадцать три года, – багровея, проговорил Мезенцев. – И я точно знаю, что никаких выводов сделано не будет. У нас, повторяю, особое подразделение…

– Все особенности вашего батальона отражены в финансовом плане на текущий год и в сетке выслуги лет, и незачем выдумывать велосипед! – раздраженно сказал генерал и, поднимаясь, подал руку Мезенцеву. – Всего доброго…

Поминутно отдавая честь проходящим военным, комбат вышел из министерства и уселся в батальонный «газик». Со стоянки отчаливали лакированные «Мерседесы» и «Порше», официальные «Волги», на которых уезжали большие российские военачальники. Мезенцев пробурчал какую-то фразу, в которой отчетливо слышался мат.

– Домой, – бросил он водителю.

Тот поднял бровь:

– Или на базу?

– Я и говорю: домой, на базу! – прогудел комбат. – Рули активней – тошнит меня от этого столичного автосалона…

Глава восьмая

«Там, где мы бывали, танков не давали…»

Дмитрусь насвистывал какую-то бесконечную песню: «Лилли-леро, лилли-буллеро…» и снова – «лилли-леро…» Олеся сидела на подоконнике. За стеклом был дождь.

– Пожрать что-нибудь сообрази, – сказал Дмитрусь.

– Пошел в жопу, – коротко бросила Олеся.

После вчерашней схватки, когда подвыпивший Дмитрусь попытался забраться к землячке в постель, а та едва не сломала ему руку, бандеровец приутих. Теперь он придирался к Олесе, желая ее побольнее уязвить. Чеченские друзья никак не могли выдать свежее оружие. Похоже, чеченцы жалели отдавать новую снайперскую винтовку, которую все равно пришлось бы бросить после выполнения задания.

Дмитрусь потянулся к полупустой бутылке и отхлебнул здоровенный глоток. Ему было по-настоящему страшно. «Человек Вождя» – так назвался чеченец, с которым связался в Москве бандеровец, – похвалил нового союзника за успешный расстрел «москвичонка» и поставил новую цель.

– Должен поработать твой хваленый снайпер, – сказал чеченец. – Этого опасного человека нельзя подпускать близко: один выстрел – и конец! По нашим сведениям, он бывает в таких местах…

Дмитрусь слушал, и голова кружилась. Задача казалась невыполнимой. «К черту, пусть мой снайпер поработает! – думал он. – Не буду я голову подставлять». И спросил:

– И этот вам на мозоль наступил?

«Человек Вождя» глянул на Дмитруся сверху вниз и процедил сквозь зубы:

– Наши мозоли – наша проблема, а ты побольше работай и поменьше размышляй.

Олеся, будто волчонок, сверкала глазами из угла захламленной съемной комнатки.

Здорово захмелевший Дмитрусь бросил девушке на колени – подходить близко он побаивался – слепенькое, на хреновом принтере распечатанное фото, добавив:

– Запомни вот этого. Если ты его срубишь, сразу отправлю тебя домой. Ясно?

Олеся вздрогнула. Ее глаза наполнились слезами.

– Что такое? Ты знаешь его?! Откуда?! – завопил бандеровец. – Говори, сучка!

Девушка помотала головой и тихо проговорила:

– Нет, я его не знаю… просто мне страшно… не знаю почему…

– То-то! – встряхивая бутылку, проворчал Дмитрусь. – Винтовку человек Вождя привезет завтра. Опасно с оружием в Москве.

Олеся молча смотрела на него темными глубокими глазами.

– Я, между прочим, не пацан, чтобы меня гонять, как пацана!.. Тьфу!.. Я хотел сказать…

– Закрыл бы ты рот – муха влетит.

– Я и говорю…

– Прапорщик Михайлов, отставить!..