Валерий Рощин - Масштабная операция Страница 26

— Просигналить бы им из ракетницы. Уже через час бы напились в зюзю. А потом бы двое суток отсыпались…

— Нельзя нам палить из ракетницы, Саня. И спать пока не время, — мягко возразил Гросс. — Мы не то что на хвосте у Шахабова, мы вот-вот за пятку его ухватим. Посмотри, — следы абсолютно свежие. Часа три назад по этой тропе прошли те, кого мы не застали в долине.

— Будь они прокляты, сучары! — тихо выругался друг, усаживаясь на огромный валун с гладкой верхушкой.

Устроившись рядом, Торбин открыл фляжку и протянул ему. Тут же по давней привычке выудил из пачки сигарету и чиркнул зажигалкой.

— Надеюсь, в раю Серега, тебе будет получше, чем на этом сволочном свете, — Воронцов запрокинул голову и сделал приличный глоток. Тут же приняв тлеющую сигарету, трижды подряд затянулся.

— Царствие небесное нашему снайперу, — в свою очередь молвил Станислав, допил спирт и отшвырнул пустую фляжку.

Отныне исчезла нужда скрывать собственные следы — закапывать пустые консервные банки после обеденных и ночных стоянок, вдавливать в землю окурки, прятать под листву стреляные гильзы. Они знали: вернуться не суждено.

«Посидим пяток минут — пусть переведет дух, — решил командир. — Он не стайер. Он спринтер. Вон как махал кинжалом у бруствера в долине! Выложился до конца, до самого донышка и теперь обмяк. Да и смерть Шипа словно обухом по мозгам…»

Сашка слегка разомлел, опустил плечи и, понурив голову, водил острым лезвием ножа по светлому грунту, перемешанному с мелкими гладкими камнями, что усеивали пологий неровный склон, бывший когда руслом горной реки. Невольно и Станислав, меж пальцев которого сызнова замельтешила монета с остро отточенными краями, задумался о произошедшем несколько часов назад…

Очнувшись, положил заветную монетку в карман камуфляжки, встал с плоской верхушки гладкого валуна и, затянув потуже узел банданы на затылке, поторопил:

— Пойдем Саня. Не то ускользнет эта сволочь в Панкисское ущелье. Ищи его потом…

Слегка захмелевший Воронец нехотя повиновался. Сейчас он выглядел обыкновенно, каким всегда его привыкли лицезреть сослуживцы. Настораживала только одна особенность — неразговорчивость. После боя в долине Циркач в ответ на любую фразу Станислава отводил взгляд и продолжал молчать…

Редколесье закончилось. Пологий склон опять погрузился во мрак густой субтропической растительности. Подробную топографическую карту Торбин сжег около пяти часов назад, и поэтому даже приблизительных координат своего и Сашкиного местонахождения в данный момент не знал. Уверенность сохранялась только в одном: Медведь уходит в Панкисское ущелье — в базовое расположение своего отряда. Соответственно и они движутся в ту же сторону. Что касаемо виртуальной Российско-Грузинской границы — так никто о подобных условностях сейчас и не поминал…

— Замри, — вдруг тихо скомандовал Стас.

Циркач послушно остановился в двух шагах и посмотрел туда, куда был направлен взор товарища. А тот, задрав голову, изучал внушительный обломок древесного ствола с корневищем, непонятным образом и под неестественным углом зависший среди кроны старого бука.

— Сюрприз для нас приготовили, — пояснил Гросс.

Сняв с плеч ранец, он прицелился и бросил его вперед, между двух толстых деревьев — туда, где отчетливо просматривались следы, уходящих за кордон боевиков. Слегка качнувшись, исполинский обломок, рухнул вниз и с жутким треском накрыл собой тропу.

— Будь добр, соберись и не упускай из виду задний сектор, — попросил Торбин напарника, возвращая на плечи ранец.

— Легко, — буркнул тот, одарив командира странным взглядом. То ли сумасшедшая тоска, то ли дикая усталость, то ли ненависть к происходящему действу красноречиво выражали в эту минуту глаза Александра.

«Понемногу отходит. Это меняет дело», — подумал Станислав, не заметив этого взгляда и, повернулся к приятелю спиной.

Минуты через три он знаком указал на другое «адское устройство». Низко над тропой была натянута леска зеленого цвета, уходящая метров на пять влево и исчезающая из виду за стволом молодого деревца. Само охотничье ружье или оружие иного вида, к спусковому крючку которого крепился конец лесы, видимо, упиралось прикладом в то же деревце и скрывалось под слоем сухой листвы. «Старо, как мир. Идиоты, — ругнулся про себя офицер, обходя очередной «капкан», — полный дефицит фантазии».

Вслух губы чуть слышно прошептали другое:

— Они тут. Они где-то поблизости… Я чувствую. Да и немудрено — эмир с утра ушел из долинки. Пора бы пожилому человеку подумать об отдыхе. И ловушки неспроста расставлены.

Циркач шел сзади и, незаметно извлекая из нагрудного чехла свой кинжал, прислушивался к тихим словам Станислава. А тот тем временем увлеченно рассматривал отпечатки обуви нескольких десятков людей, которые то расходились в разные стороны, то сызнова сбивались на тропе: бандгруппа искала место для удобного бивака.

Не оглядываясь, командир сказал:

— Вот что, Саня, посиди-ка здесь, в тени этого великана, покури в кулак, а я схожу, поглазею на округу. Если не ошибаюсь, мы нагнали клиента…

— Мне сегодня ночью тоже снились грибы, — внезапно прошептал Воронцов, обращаясь в пустоту.

Торбин оглянулся, проследил за взглядом приятеля. Не двигаясь, тот смотрел на семейство лесных опят, пробившихся сквозь прошлогоднюю листву прямо от корней дерева. Тут же в памяти всплыл разговор с Сергеем Шипилло на кладбище возле могилы Львовского. Тогда снайпер так же делился о своем нехорошем сновидении перед отъездом в Чечню…

Что сейчас чувствовал и чем жил Сашка, Торбину было неведомо. Он мог только догадываться о страданиях, о гнетущих мыслях… Возможно, он проклинал тот день, когда решил одеть военную форму; или содрогался от ужаса при виде массы пролитой крови, как вероятно, цепенеет бык на глазах которого убивают ему подобных…

— Грибы к гробам, — еще тише молвил Александр и резким движением ноги разметал нежно-бежевые шляпки.

— Брось, Саша, все будет нормально, — Гросс положил на его плечо руку и уверенно добавил: — Неужто мы впервые попали в передрягу. Прорвемся!..

Постояв еще немного, он по-дружески боднул лбом голову Сашки, взял снайперскую винтовку наперевес и бесшумно исчез в юго-восточном направлении.

Воронцов сплюнул под ноги, машинально проверил наличие патронов в «Дротике», потом в пулеметном рожке и, достав сигарету, несколько раз крутанул колесико зажигалки. А спустя пару минут, где-то недалеко и приблизительно в той же стороне, куда направился Стас, раздался приглушенный выстрел. Впрочем, определить расстояние по звукам в густом лесу — всегда было занятием проблематичным. Хоть связки разорви голосовые, а в двухстах метрах могут не услышать — частокол древесных стволов и ветвей поглощал звук, не хуже чем сухая губка воду.

Посему, с какой именно стреляли дистанции, облокотившийся спиной о ствол огромного дерева Циркач, разобрать не успел…

— Почему ты молчишь, Стас? Пойми, мы с отцом уже полгода живем здесь. И живем не в абсолютном вакууме. С Сашей Воронцовым я знакома месяца три-четыре и далее легкого флирта наши отношения с ним не заходили…

Кавалер не то что бы обиделся или приревновал спутницу к сослуживцу, с которым та обнялась при встрече и мило любезничала несколько минут. Нет. Скорее он не мог в столь короткий срок осознать и принять к сведению тот факт, что является не единственным претендентом на сердце понравившейся девушки.

— Да будет тебе, Станислав, — улыбнулась она, беря его под руку. — После переезда, а точнее когда закончилась связанная с ним суматоха, я случайно познакомилась с Александром. Даже отец не возражал… Иди, говорит, развейся немного, сколько можно заниматься обустройством быта!

«Возможно, — подумал тогда Торбин, — да и какое, собственно, мне дело до того, что происходило накануне нашей первой встречи? В конце концов, она взрослый человек — не вчера на свет божий народилась. К тому же и я давно не мальчик…»

Мимолетная и незначительная размолвка вскорости забылась. Ни одна тень боле не ложилась на их отношения, пока однажды Гросс случайно не застал все того же конкурента в гостях у Лизы…

При ней он не стал выяснять отношений с Воронцовым, отложив разборку на более поздний срок.

На войне, как известно, под беспристрастным взором мачехи-смерти равны абсолютно все. Посему условности в общении меж бойцами спецназа, чаще других окунавшихся в водоворот боевых действий, исчезали и взаимоотношения выстраивались исключительно товарищеские, на основе элементарной порядочности и мужской взаимовыручки. Будь ты хоть семи пядей во лбу и о трех больших звездах на плечах, но ежели гавкаешь на подчиненных, да собачишься с коллегами по любому поводу, надежи на то, что в спину твою не ткнется пуля одного из незаслуженно обиженных нет и быть не может. Все до единого в бригаде, от сопливого рядового до командира знали друг друга по именам, обращались в любую минуту запросто, а про порядки, прописанные Уставами вспоминали редко — в спокойном питерском гарнизоне, да и там лишь в часы наездов министерских инспекций.