Александр Бушков - Бешеная Страница 26

– Рыжая, мы тебя по жизни уважаем…

– Вот и чирикай. Кто слышал, чего слышал…

– Да никто ничего не слышал. Центровые, правда, что-то там лопотали насчет азеров…

– Ну?

– Баранки гну. Идет базар, что девочек мочит черный. Если найдут…

– Кто из центровых?

– Да я помню? Пили намедни, вот за столом и вылетело…

– Ольга часто здесь бывала?

– Обедала, считай, что ни день. Одна. Пельмешки все же тут добрые.

– Ладно, – сказала Даша. – Имей в виду: если вы тут что-то конкретное узнаете, и я этого не узнаю – будет вам кадриль с перезвонами… Усек? Под микроскоп возьму ваше бистро, и с кем надо встречусь, добро получу… Веришь? Телефончик мой, если понадобится, в момент найдешь, ты ж не сосунок…

…При словах «конспиративная квартира» или «явка» у человека непосвященного в воображении обычно вспыхивают крайности – либо уединенная вилла с камином, либо сырой подвал с нависшими сводами и шмыгающими мышами. Первая крайность происходит от неумеренного потребления шпионских фильмов, вторая – результат многолетних трудов историков большевизма. На самом деле и шпионы, и большевики старались и стараются крайностей избегать.

Сыскари – тоже. Хотя, возможно, виной тому еще и стойкое безденежье. У шпионов за спиной – могучий бюджет ЦРУ, а у большевиков были хваткие ребята, лихо чистившие банки, в отличие от нынешних, обходившиеся без взводов автоматчиков и хитрой электроники…

Словом, это была стандартная однокомнатная «хрущевка» с минимумом мебели, имевшей такой вид, будто она досталась в наследство от легендарного полицейского пристава Мигули и с тех пор не ремонтировалась. На диване, впрочем (который здесь вроде бы и ни к чему), обнаружилось новое покрывало, и Даша в который раз заподозрила, что обормот Толик, красавец с лихими усиками белогвардейского поручика, использует сию конспиративку для далеких от сыскной работы целей. И в который раз, конечно, пообещала себе закрыть на это глаза.

Ровно в четырнадцать ноль-ноль немелодично тявкнул дешевенький звонок – шалава оказалась пунктуальной. Впрочем, столь вульгарное определение отнюдь не подходило к утонченной юной даме в серой шубке и белой пуховой шали, каковую Даша узрела, открыв дверь. Даша повидала тружениц древнейшей профессии всех и всяческих разновидностей, потому ничуть не удивилась явлению такой этуали. Этуаль же удивленно хлопнула ресницами:

– Простите, мне к Павлову…

– К Виктору? – понимающе спросила Даша, услышав рабочий псевдоним шефа. – Я вместо него.

– А-а… – дива в роскошной шали деловым шагом направилась в квартиру.

Пристроила шубу на вешалке, оставшись в шикарном черном платьице, какое Даша как-то лицезрела в валютном «Гранде» (совершенно платонически, естественно). Ну и золотишко, конечно, везде, где можно прилепить. С легкой руки иных представителей другой древнейшей профессии у читателя как-то незаметно укоренилось убеждение, будто в проститутки идут исключительно задавленные нищетой. А там и Федор Михайлович с его Сонечкой Мармеладовой…

Встречаются, конечно, и Сонечки. Иногда. А в общем, все исследования, проведенные социологами и у нас, и за вполне благополучным бугром, давно выявили железную закономерность: подавляющее большинство подается в шлюхи не от щемящей нищеты, а по этакому влечению души. Слово «призвание», увы, применимо практически ко всем областям бытия человеческого…

Ясно, что здесь был как раз тот случай. Даша в этом тут же убедилась, подметив, что красотка разглядывает ее свитерок и джинсы не то чтобы с брезгливостью, но определенно с некоторым превосходством. И, привычно притворившись, будто ничего не замечает, указала ей на кресло:

– Прошу…

Красотка, с некоторой опаской обозрев потертый зеленый плюш, все же рискнула доверить ему свою изящную задницу. Достала цивильные сигареты, зипповскую зажигалку и спросила непринужденно:

– Это вы, значит – Рыжая?

– Ага, – сказала Даша. – Чем порадуете, претти?

– Простите?

– Претти вумен, – сказала Даша. – Был такой фильм. В вольном переводе – красотка.

– А…

– Ну, так чем порадуете? Я так поняла Павлова, что вы меня чем-то должны порадовать…

– Послушайте, у вас не найдется чего-нибудь выпить?

– Увы… – Даша развела руками.

– Вообще-то Павлов всегда угощает меня ликером…

Даша отправилась в кухню – и в самом деле отыскала в шкафчике бутылку неплохого малинового ликера. Ай да Павлов. Но мы, конечно, будем блюсти субординацию, то бишь полную тишину в эфире…

– К сожалению, никак не могу во всем заменить вам Павлова… – закинула она крючок, возвращаясь в комнату с вымытыми бокалами.

И красотка крючок проглотила – судя по ее невольной, недвусмысленной улыбочке, тут же, впрочем, пропавшей. «Ну и ладно, – великодушно подумала Даша, – каждый оттягивается, как может, а у шефа супружница на декабристку вовсе не тянет…»

Сама она лишь пригубила и, едва красотка выцедила свой бокал, незамедлительно подступила вновь:

– Ну, рассказывайте…

– Вы понимаете, что со мной будет, если…

– Понимаю, – сказала Даша. – Я же – Рыжая…

– Ох, хочется верить… Это заведение – для больших людей. Очень больших.

– Крутых?

– Не обязательно. Для элиты. Самые высокие в Шантарске цены, самая изысканная клиентура…

– И самые шикарные девочки? – в тон ей продолжила Даша.

– Ну, я бы не сказала… – на лице красотки явственно читалось уязвленное самолюбие. – Только строят из себя…

«Ага, – отметила Даша в приливе профессионального чутья, – а тебя, милашка, в этот элитный бордельчик определенно не взяли, вот ты и злобствуешь…»

– Как вы узнали? – спросила Даша небрежно.

– Неважно. Общие знакомые и все такое…

– «Гостиничного типа»?

– Нет. Все, в общем, как и везде – диспетчер, отвозят по заказам… Только обставлено это не в пример более комильфо. Вам значение этого слова знакомо?

– А вам? – спросила Даша с невинным видом.

– Ох, я же иняз кончала… Французский, испанский. Вы, конечно, хотите подробностей? Но если вам там оторвут голову – чур, я не виновата… Впрочем… Это все же бомонд. Голову отрывать не будут, но карьеру бесповоротно испортят, учтите.

– Мои проблемы. Давайте координаты.

– Пестеля, пятнадцать. Рядом с магазином «Товары для новобрачных». Салон «Фантазия». Салон настоящий – массаж без подтекста, косметологи, парикмахерская – но в этом дорогом заведении есть кабинет психоаналитика, и сидит там дипломированный доктор, Эдуард Петрович Усачев. Вот он и есть директор-распорядитель того самого бордельчика. Подозреваю, что и диспетчер по совместительству. Девочки там, конечно, не сидят, вообще не появляются, механизм работает тоньше…

– Каким образом?

– Не знаю. Но все, говорят, идеально отлажено. Где-то на стороне должна быть и костюмерная – тамошних сосок наряжают кого под цыганку, кого под пионерку…

– Кого-нибудь из них знаете?

– Давайте так: я вам сдала координаты и шефа. Вам этого хватит выше крыши. На том и остановимся. Мне что-то пожить охота… – Она помолчала и другим тоном продолжила: – Кстати, Павлов должен был мне определенный… гонорар.

– Это уж вы с ним в следующий раз утрясете, – сказала Даша. – Я такие вопросы не решаю…

Надевая куртку, она припомнила внутренние инструкции корпуса жандармов своим следователям: «Офицер должен обращаться с агентом как с любимой женщиной…» Романтики были господа офицеры. Или контингент у них был – не такое дерьмо…

…Когда она толкнула дверь в свой кабинетик, прямо-таки оглушил гомон. Толя орал что-то в телефонную трубку, Славик, заткнув левое ухо безымянным пальцем, согнувшись в три погибели, говорил по новенькому радиотелефону, Косильщик в компании трех приданных оперов расстелил на столе огромную карту Шантарска, и они тыкали в нее пальцами. Дашу никто и не заметил. Дождавшись, пока один положит трубку, а другой отключит рацию, она сунула в рот два пальца и тихонько свистнула, привлекая к себе внимание, – пройти в кабинет не было никакой возможности.

К ней обратились затуманенные взоры. Впервые собственные кадры взирали досадливо, как на помеху. Они тут же опомнились, впрочем.

– Неужели? – спросила Даша.

– Есть! – сказал Толя, с грохотом вылезая из-за стола, едва не порвав карту. – Дашенька, навесь мне медаль или хотя бы поцелуй со всем пылом…

– Пусть тебя на Грибоедова, сорок пять, – со всем пылом, – сказала Даша. – Ну, живо!

– Есть «черный»! – ликующе воскликнул Толя. – Под самым носом!

– Кто?

– Васильков! Сема! Пидер драный! Понимаешь, Даша, я поехал в «Бульварный листок» к Галке, а он идет себе по коридору… У меня чуть инфаркт не случился… Серое кашемировое пальто, норковая шапка, черный, носик этакий специфический… – Он сделал театральную паузу. – И жуткий шрам на левой щеке. Ну, а про то, что он сатанист, ты сама знаешь…