Олег Алякринский - Клятва на верность Страница 27

Каждое дерево долго утаптывали, потом рубили, потом отсекали ветки, пилили стволы. По нормам следовало сучья оттащить в сторону, сжечь, распиленные бревна уложить в штабеля. К концу смены мужики валились от усталости. А хуже всего было то, что те, кто не выработал норму, наказывались штрафами, а значит, когда прибывал ларек, отовариться было нечем. И это притом, что отказники свой минимум получали без всяких штрафов. В общем, зона была накалена до предела, и почти все отказывались работать. Выходили в промзону и стояли, притопывали на морозе валенками, грелись у костров.

Несколько дней назад по воровской почте получил Варяг маляву — шутка ли! — от самого Ангела. Тот предупреждал смотрящего, что в их зону гонят табун ссученных. Мол, увеличилось количество отказников валить лес для нужд советской отчизны, вот кумовья порешили устроить мужикам, а заодно и уркам веселую жизнь. Ангел советовал приложить усилия, чтобы сорвать планы хозяев. Нужно было использовать беспорядки и повернуть возмущение зэков против самой администрации.

То, что бунт на зоне ударит по авторитету смотрящего, — это было понятно и без предупреждения. Тут было другое: к маляве от Ангела, несмотря на спокойный тон, нельзя было отнестись как к простому совету равного вора — равному. Ангел был не простой вор, Ангел был голова! Если он предупреждал о том, что беспорядки нежелательны, значит, их надо было во что бы то ни стало избежать. На карту был поставлен авторитет смотрящего, в данном случае Варяга. И он обязан был сохранить порядок в лагере.

Ангела Варяг не видел никогда, но слышал о нем достаточно. В основном ходили об авторитетном московском воре легенды, но даже если половину из этих рассказов можно было совершенно спокойно отбросить, признав в них досужие выдумки урок, желавших хотя бы в своей фантазии приобщиться к великому человеку, то и оставшейся половины оказывалось достаточно, чтобы оценить масштаб этой личности.

Во-первых, коронованных воров в законе было много, по всей стране их насчитывалось от трехсот до пятисот человек — цифры были разные. В число этих избранных входил и молодой Варяг. К законникам относили как славянских воров, так и пиковых — с Кавказа, среди которых последнее время было много скороспелок, короновавшихся за деньги. Многим эти нововведения не нравились. Это вызывало конфликты. Кроме того, разброд шел еще и по линии новых и нэпмановских воров. Противоречия между отдельными группами урок назревали постепенно и часто выплескивались в конфликты, которые необходимо было так или иначе разрешать. И их разрешали.

Многие подозревали, что за порядком в воровской среде следит какая-то достаточно организованная и авторитетная сила. Если это так, то представителем этих тайных авторитетов вполне мог быть Ангел. Говорили, что ему доверяет головка большого всесоюзного сходняка. Говорили, что он был авторитетом для каждого. Говорили, что он был идеологом воровского мира, что операции в масштабах страны шли с его благословения, что региональные разборки решал тоже он. И что единственный, кому Ангел подчиняется напрямую, был легендарный Медведь…

Так или иначе, Варяг получил от Ангела предупреждение, и теперь мысли его были заняты предстоящей проблемой с прибытием на зону ссученных. Тем более что этап большой группы зэков ожидался уже сегодня.

…Варяг щелкнул пальцами. Споткнувшись обо что-то и едва не упав, поспешно влетел «шестерка». Стоял — белобрысый, занюханный, тощий, совсем еще молодой — ожидал приказания. Кличка у него была Шевчик от фамилии — Шевченко. Варяг выдержал паузу, как это он умел делать, чтобы достаточно встревожить и напрячь пацана, потом сказал:

— Найдешь Гошу, передашь, что я его жду для разговора.

Георгий Якулов по кличке Гоша был тутошний ветеран, сидел уже седьмой год. Если бы не странные, мерные, бархатистые, совершенно без белков глаза, в этом мужике, с волосами цвета прелой соломы, не было ничего, привлекающего взгляд; так, обычный баклан, получивший срок за драку в родной рязанской деревне. Кровей в нем, конечно, намешано было много, влились и рязанские. Но основная масть шла от деда — цыганского барона, передавшего внуку дар овладевать волей других. Сам барон пользовался своей силой осторожно, по мере необходимости, в основном на женщин, которые, по рассказам Гоши, крутились вокруг него до самой смерти. Да и за гробом шли, надрывно воя от горя невыносимой утраты.

Гоша же был другой. Легкий был человек. Бурлила, правда, в нем стихийная сила, бросала из стороны в сторону, заставляла делать глупости, привела и за решетку. Но в одном цыганская его кровь сказывалась: не желал он ничьей воли над собой, кроме собственной. И умел он эту свою волю навязывать другим — благодаря особому взгляду, который вперял в окружающих. Словом, был у него изумительный дар гипнотизера. Когда же о его чудесных способностях стало известно на зоне, попытались урки приручить такой ценный кадр, сулили воровскую корону, даже пытались ему пером пригрозить. Но Гоша отказывался; в этом он был стоек. Там, где власть, там и обязанности. «Зачем мне добровольный хомут на шею?»

И как Варяг появился в этой зоне, Гоша сразу его сам нашел. С Варягом у него состоялся откровенный разговор. Сначала Владислав хотел понять, стоит ли опасаться Гошу: мужика с таким сильным даром рядом терпеть было стремно. Варяг думал, что в случае, если его подозрения подтвердятся и Гоша окажется потенциально опасным, его надо будет немедленно убрать. Но Гоша его убедил, что от него ждать неприятностей не стоит. И верно, в нужные моменты Гоша всегда мог уважить смотрящего, выполнить его просьбу, вроде нынешней, с приезжими зэками.

Хотя иной раз, когда Владислав думал об этом цыганском, так похожем на русского парне, закрадывалась мысль, что тогда, после первого с ним разговора, решение оставить того в покое было, возможно, принято не без воли самого цыгана. Но на Гошу только и мог Варяг опираться. И в предстоящие дни с ним намеревался скумекать план действий.

…Неделю спустя худшие ожидания стали сбываться. Прибыла большая группа зэков, которых разместили в карантинный барак. Варяг не ожидал, что в первую же ночь может что-нибудь произойти, но на всякий случай предупредил братву, чтобы все были настороже. Многие сумели вооружиться заточками. Последние дни вообще в лагере что-то изменилось, появилось ощущение вседозволенности. Но, не желая пускать дело на самотек, Варяг взял Гошу, нескольких «быков» и отправился в карантинный барак.

Уже стемнело, погода в эти дни стояла ясная, морозная. Снег скрипел под ногами, прожекторы с вышек освещали периметр зоны, обнесенный колючей проволокой, а сверху, соперничая с электричеством, ярко сияла полная луна, перебивая своим холодным светом искусственный.

Подошли к бараку. Дверь была закрыта. «Быки» стали бить ногами в дверь, заорали, чтобы открывали, так как с ними, мол, смотрящий зоны.

Из барака выкрикнули, что у них свой пахан и плевать им на здешнего смотрящего. Дверь, однако, открыли. Высунулось несколько рыл, повели себя сначала вызывающе, но когда Варяг с «быками» попер на них, стушевались, пропустили.

Варяга и Гошу, который за его спиной на рожон не лез, с двух сторон прикрывали «быки». Войдя внутрь, смотрящий мгновенно оценил ситуацию: обитатели барака уже были на взводе, нагло, с надрывом ерничали — ждали сигнала, чтобы сорваться и начать рвать всех подряд или на кого укажут.

— Я за вора! — веско и властно выдохнул Варяг. Но так сказал, чтобы всем, в дальних рядах тоже, было слышно. — Я смотрящий зоны. Пришел за жизнь потолковать. Кто ваш пахан?

Вышел вперед худой, жилистый, высокий, но какой-то драный, словно не раз его рвали волки, не догрызли. Покачивая плечами, поминутно мелко оглядываясь на своих, процедил вызывающе:

— О чем с тобой нам говорить, пацан? Зону ты распустил, мужики у тебя что хотят, то и делают…

— Ты мужиков не тронь! — высунулся Гоша, сверкнул черным жгучим глазом, но был осажен Варягом.

— А это кто такой борзый? — немедленно переключился на Гошу вертлявый.

Но все же сели за стол в конце концов. С одной стороны Владислав со своими людьми, с другой — пахан прибывших. Варяг громко, чтобы все слышали, сказал, что новеньким нет нужды базар разводить, базар выгоден только хозяину, куму и вертухаям. Блатарям следует жить в мире, а ежели кто против, то ножичков и в зоне навалом, строптивых порежут живо.

Переждал угрожающий гул и рассудительно пояснил:

— Вас тут сотни две наберется, не больше, а нас тысячи две. Считать умеете? И хозяину вы сегодня нужны, а завтра он же вам наступит на хвост.

— А ты нас не пугай, мы и так пуганые, — зловеще зашипел пахан. Глаза его сузились, кривые длинные зубы оскалил.

— Братва! — не обращая на него внимания, громко произнес Варяг, указывая на тусклую лампочку вверху, — Что-то у вас темно, переноски нет? А ну-ка кто-нибудь быстрый пусть сбегает.