Михаил Зайцев - Час тигра Страница 27

«Порви китайца, порви китайца, китайца...» – эхом зазвучало в голове.

Секунд тридцать назад я умел полностью контролировать свою психику, сейчас не умею. Все навыки самоконтроля смыло вакциной.

– Порви его! – командует Баранов, и его крик разносит вдребезги остатки хрупкой платины самозапретов.

Я прыгаю высоко вверх, кручу сальто в воздухе. Вакцина удесятерила мои силы, прыжок получился очень высоким. Зрители вокруг арены дружно ахнули, Ли потерял меня из виду.

Ли судорожно отступил на полшага, присел, задрал голову кверху и увидел стремительно приближающиеся подошвы моих кроссовок. Сейчас я приземлюсь китайцу на плечи, обе его ключицы сломаются, он падет ниц, а я опрокинусь ему на спину и услышу столь приятный уху хруст позвонков врага...

Стоп! Ли мне не враг! Враг – Баранов. Ли – друг и партнер в этом бою!

Невероятным усилием воли заставляю колени расслабиться. Кроссовки касаются покатых плеч Ли, ноги пружинят. Кости спарринг-партнера выдерживают, а я рыбкой ныряю вниз, касаюсь ладонями пола, кувырок в двух плоскостях – и вот я вновь на ногах, за спиной ошеломленного китайца.

Узкая спина Ли близко, слишком близко! Одно движение – выпад с ударом кулака в крестец, и китайцу не жить!

Тело дернулось, готовое убить Ли. Я снова сумел удержать расчетливую ярость вожжами воли, сумел победить себя самого на краткий миг, достаточный, чтобы Ли отскочил на безопасное расстояние...

Воистину, никогда до сегодняшнего дня у меня не было более тяжелого поединка! Сегодня я сражаюсь с самим собой, сегодня я должен обуздать взбесившееся тело, обязан укротить инстинкты, перехитрить собственный мозг – компьютер, обмануть вселившийся в меня дух бога Тора, бога войны древних викингов. До поры надо сдерживаться. Надо суметь сдержаться. До поры. До той сладостной секунды, когда наконец-то будет можно и станет нужно выплеснуть из себя дикую, первобытную ярость!

Ли смотрит на меня обиженно и удивленно. «Мы так не договаривались», – недоумевают его круглые обезьяньи глаза. Ты прав, Ли. Мы планировали иной рисунок схватки. Стиснув зубы, смещаюсь таким образом, чтобы Баранов оказался прямо за мной. Ну, давай же, Ли! Действуй в соответствии с нашим планом, быстрее! Еще секунда, и дух бога Тора победит мою волю. Ну же, Ли!

– У! – Скрюченные запястья Ли взметнулись над головой с круглыми, немигающими глазами. Ли скакнул вправо, влево, устремился ко мне зигзагами, с каждым шагом-скачком двигаясь все быстрее и быстрее. Вот он уже совсем рядом, размахиваюсь и остатки волевых усилий трачу на то, чтоб мой кулак промахнулся.

– Уай-у! – Ли взвизгнул, и его ладони звонко шлепнулись о мою грудь, локти резко разогнулись, бедра довели толчок. Я потерял равновесие, полетел.

Дилетанты недооценивают эффективность толчков в рукопашной схватке. Подчас толчок куда эффективнее бросков и ударов. Недаром в так называемых «мягких стилях» кунг-фу, в «стилях мудрецов» технике толчков уделяется особенно пристальное внимание.

Если бы Ли толкнул не меня, а кого-нибудь другого, уверен – этот другой непременно сломал бы шею, приземляясь после долгого полета. Толчок снес меня, будто порыв ураганного ветра, швырнул на край арены. К изрыгающей пламя бочке, возле которой находился Баранов. Я, можно сказать, почти телепортировался, и снайперы, нет сомнений, пусть ненадолго, но перестали меня видеть. Для меня, терминатора, главное избежать прямого попадания в голову, сердце, позвоночник. Остальное неизбежно...

Пролетев за долю секунды добрых семь с половиной метров, падаю у ног Баранова, ударяясь о раскаленную бочку, и воздаю хвалу Будде – больше нет надобности сдерживать рвущуюся на волю жажду к уничтожению, с облегчением отдаюсь во власть богу Тору...

Когда я оказался рядом, Баранов, повинуясь естественным человеческим реакциям, отступил на шаг, но все равно я, растянувшийся в пыли, достаю руками его щиколотки, дергаю...

Прежде чем упасть, Баранов стреляет. Пуля попадает мне под правую лопатку. Ощущаю пулю, однако боли нет – берсеркеры не чувствуют боли.

Боковым зрением вижу, как Элеонора выбила автомат из рук стоявшего рядом с нею плечом к плечу тощего очкарика. Отпускаю пойманные щиколотки, отталкиваюсь локтями от пола, накрываю своим телом упавшего Баранова и, прижав его к груди покрепче, переворачиваюсь на спину. Баранов прикрывает меня от снайперов, их винтовки молчат, стреляет солидный мужчина в ондатровой шапке. Солидный выстрелил с перепуга, как раз когда мы в обнимку с Барановым только-только перевернулись. Свинец, царапнув ребра Баранова, попадает мне в живот.

Завладев автоматом, Элеонора присела на корточки, завертелась юлой, поливая длинными очередями столпившихся вокруг мужчин. В криках раненых не слышно вопля Баранова – я вцепился пальцами в его глаза, зубами поймал его шею, коленями сдавил задетые выстрелом ребра...

Автоматная очередь прошила ондатровую шапку солидного мужчины с пистолетом. Это выстрелила не Элеонора, то стрелял Ли, слышу его визгливое «уай-у», значит, и китаец завладел оружием. Пьяная обезьяна с автоматом, наверное, выглядит круто. Жаль, я его не вижу, перед глазами лицо Баранова с двумя кровавыми пятнами под белесыми дугами бровей – равнодушное лицо только что погибшего ученого, который на горе себе разгадал тайну садистской ярости берсеркеров.

А снайперы еще не поняли, что главный охраняемый отбыл в мир иной, снайперы поймали видимые части моего тела в перекрестия прицелов и методично работают. «Чпок» – мерзко всхлипнула пораженная пулей голень. «Дзынь» – отрикошетила в бочку пуля, насквозь пробив мне предплечье. Но боли по-прежнему не чувствую и все еще хочу убивать, одного трупа берсеркеру мало.

Вырываю из пальцев накрывшего меня мертвеца пистолет, поворачиваю голову, чтоб лучше видеть фланг, где замолчал автомат Элеоноры. Она расстреляла всю обойму и подобно мне отнимает у близлежащего покойника «калашников» со снаряженным магазином.

Мое зрение обострилось необычайно, я замечаю брошенную кем-то, возможно, смертельно раненным Элеонорой бойцом, гранату еще в полете.

Тяжелый овал гранаты исчезает, не долетев нескольких сантиметров до стройных ног девушки, вместо него расцветает пышный цветок ослепительного, оглушающего пламени. Клянусь – я увидел взрыв до того, как потерял сознание...

...Я очнулся в темноте. В полной темноте, неспособный глубоко вздохнуть и пошевелиться. Взрывной волной, как метлой, на меня швырнуло трупы солидного мужчины с раскуроченной автоматной очередью макушкой вместо ондатровой шапки, тщедушного очкарика и того, что осталось от Элеоноры. А сверху кучу-малу трупов присыпало щебенкой. Берсеркер во мне умер, дух Тора улетучился, но я пока живой. Пока...

Первая мысль после возвращения сознания – об Элеоноре. Зачем она включилась в игру? Ведь мы планировали, что я один выступаю в роли камикадзе. Я убиваю Баранова, меня расстреливают снайперы или автоматчики, и все, конец, занавес. За кулисами Элеонора выражает свои соболезнования по поводу случившегося, мол – вакцина оказалась слишком дурманящей, боец сошел с ума, творец вакцины оказался в зоне досягаемости, и его, образно говоря, творение убило создателя. В крайнем случае пришлось бы оправдываться Ли, доказывать, дескать, он случайно толкнул меня в сторону Баранова. В крайнем случае Элеонора предложила бы продавцам солидные отступные, быть может, ее и Ли взяли бы в заложники, но... Но все произошло иначе, чем мы задумали. Быть может, до начала спарринга один из продавцов – молодой человек с интеллигентным лицом или худосочный очкарик – сказал Элеоноре нечто такое, что заставило ее пойти на крайний риск. А Ли, видя прыть хозяйки, оперативно вписался в ситуацию. Например, Элеоноре сказали: мол, случись чего экстраординарное, и ее замучают пытками. Или... Впрочем, к чему гадать? Не исключен вариант, что у женщины просто не выдержали нервы. Все-таки женщина...

Я поднапрягся, шевельнул ногой. Шевеление отозвалось нестерпимой мукой в каждой клеточке, в каждом атоме телесной оболочки, я вновь потерял сознание...

Второй раз меня вернула из забытья боль еще страшнее, чем та, что лишила меня чувств. Хвала Будде, дедушка учил, как бороться с врагом по имени боль. Предстоял долгий поединок, но прежде я попытался понять, отчего до сих пор живой, отчего меня не добили?

Элеонору сразила граната. Конечно, и Ли тоже погиб – снайперы свое дело знают. Погибла и вся руководящая верхушка противника, и многие из рядовых вражеских солдат. А оставшиеся невредимыми и без командования рядовые спешно ретировались с арены боевых действий. Проще говоря – бежали подальше и побыстрее от скопления покойников и от того кургана трупов, под коим был погребен я. Весьма вероятно, полоснули очередями в останки над моим израненным телом, и не удивлюсь, если свинец контрольных выстрелов утяжелил меня граммов этак на девяносто. Интересно, как спаниель-нюхач? Выжила безвинная тварь или нет? Хочется верить, что выжила... Выживу ли я, тоже интересно, но гораздо меньше. Постараюсь выжить, разумеется, хотя шансов до смешного мало...