Владимир Угрюмов - Охота за царской казной Страница 27

На глазах мафиози вдруг появляются слезы, и вот он уже рыдает, закрыв лицо руками, и плечи его вздрагивают. Майя тоже плачет. По ее щекам бегут, переливаясь в ярком свете хрустальной люстры, крупные слезы, они, как большие жемчужины, падают на красный японский халатик.

Поднимаюсь с кресла и, взяв сигареты, подхожу к окну. Отодвинув штору, хмуро смотрю в темный сад.

Меня привозят в гостиницу под утро. На мне новенький, с иголочки, костюм и отличные ботинки, подаренные мне Виталием Валерьевичем. Мафиози сообщил мне, когда за нами приедет машина и каким образом нас незаметно вывезут из города.

Катя и Афанасий Сергеевич, конечно, удивлены моим внешним видом.

Афанасий Сергеевич интересуется, увенчалась ли успехом моя ночная «экскурсия» на кладбище, а Катя подозрительно принюхивается.

— Интересно, с какой дамой ты провел эту ночь, дорогой? — спрашивает она саркастически, но в глазах у нее боль.

Черт! Ну ничего от нее не скроешь! Просто ведьма какая-то. Правда, очень красивая ведьма… Ничего не ответив Кате, сразу перехожу к делу, — объясняю, каким образом нам предстоит покинуть Омск.

Отдаю историку листок с перерисованными со склепа значками. Афанасий Сергеевич в полном восторге, он без конца повторяет одну и ту же фразу:

— Я ведь вам говорил!.. Я ведь вам говорил!..

Смотрю на него с недоумением:

— Так вы что, Афанасий Сергеевич, не были уверены, что на склепе есть какие-то знаки? Вы только предполагали?..

Историк смеется:

— Никогда нельзя быть уверенным на сто процентов, особенно когда мы занимаемся делами давно минувших дней.

Я смеюсь вместе с ним:

— Да вы, оказывается, еще тот авантюрист, Афанасий Сергеевич!

Катя не разделяет нашего веселья, она сидит на диване, выпрямив спину и положив руки на колени, и грустно смотрит на меня.

— Катя, что с тобой? — спрашиваю ее и, присев рядом, обнимаю за плечи.

— С этой ночи ты стал отдаляться от меня, и я не знаю, как мне тебя вернуть… — говорит она упавшим голосом. — Я вижу, как ты далеко, и у меня нет сил позвать тебя…

Я нисколько не сомневаюсь в способностях Кати видеть и слышать больше, чем можем мы, простые смертные, но не стоит из всего делать трагедию. Тем более нас не связывают никакие обязательства.

— Катя… — начинаю я.

— Не надо… Пусть лучше так — без слов…— говорит она глухо и отворачивается.

Во дворе, возле служебного входа в мясной магазин, расположенный на улице Богдана Хмельницкого, садимся в присланный Виталием Валерьевичем микроавтобус. От Чкаловского жилмассива выезжаем на Космический проспект, и вот уже перед нами трасса на Новосибирск. Внезапно я понимаю, что не могу сейчас уехать из Омска. Не имею права. Так муторно на душе, как будто я вышел из-под обстрела за счет своих ребят. Выжил, а они остались там, на линии огня…

Катя неожиданно берет меня за руку:

— Не мучайся. Возвращайся… Ты должен это сделать.

С благодарностью смотрю на нее.

— Я не задержусь, — обещаю ей и подхожу к водителю.

Я выхожу в Бланке. Афанасий Сергеевич с Катей едут дальше. Мы договорились, что в Новосибирске они без меня никаких действий предпринимать не будут.

Глава восемнадцатая

На попутном КамАЗе возвращаюсь в Омск, но, как добраться до замка Виталия Валерьевича, не знаю.

Смутно помню кое-какие ориентиры, но вряд ли мне это поможет, когда я буду объяснять таксисту, куда мне, собственно, надо. Наверняка он подумает, что я хочу его мочкануть, заманив в глухое место.

Все-таки решаю попробовать.

В центре, на улице Лермонтова, у гостиницы «Маяк», подхожу к одной из желтых «волг» с шашечками на дверцах. Для убедительности сполоснув рот пивом и держа початую бутылку в руках.

Открыв дверцу тачки, плюхаюсь на сиденье рядом с водилой. Он смотрит на меня выжидающе.

— Здорово, братан! — улыбаюсь ему вымученной, похмельной улыбкой. — Слышишь, как у меня репа трещит? — спрашиваю у него, икая.

Водила понимающе ржет.

— Во! Рубишь тему, — гоню я под бандюгана, якобы мучающегося похмельем. — Я с корешками тут к деляге катался в гости. Ни хера до сих пор не пробью, где, бляха, это было… — С гримасой отвращения швыряю бутылку в открытое окно. Бутылка глухо взрывается осколками и пеной. Возмущаюсь: — Что у вас, бля, за пойло втюхивают рабочему народу?

— Точно, говно какое-то привозят, падлы! — поддерживает беседу таксист, он, видимо, и сам любитель после смены тяпнуть пивка.

К машине подходит молоденький мент с сержантскими нашивками.

— Чтой-то вы здесь, гражданин, распоясались? А ну-ка, выходите из машины! — приказывает он мне.

— Да ты че, командир, все ништяк! Я тебе за базар отвечаю… — как бы не понимая, в чем дело, но в то же время приветливо отвечаю менту, не собираясь покидать машину. — Все путем, начальник, просто эта паскуда из рук вырвалась, ну и упала на асфальт.

— Ничего себе — упала! — восклицает легавый, явно надеясь на взятку. — Это на три метра от машины, называется, упала?

— Да лажа, командир, что ты в натуре, — выбираюсь нехотя из такси, одновременно вытаскивая из кармана пиджака пятидесятидолларовую купюру, причем делаю это так, чтобы таксист ее видел. — Давай, начальник, рисуй штраф, я тебе вот это отлистаю и — краями!

— Вы мне всякое тут не предлагайте! — неуверенно говорит сержант, алчно глядя на американский полтинник. — Вы мне документы свои предъявите!

Достаю паспорт и, вложив туда купюру, отдаю менту.

Тот быстро и внимательно пролистывает документ, купюра с президентом мгновенно исчезает в его кулаке. Возвращает паспорт.

— Смотрите, чтобы больше у вас так бутылки не падали… — удовлетворенно напутствует он меня и, козырнув, уходит.

Падаю обратно на сиденье.

— Сука проколотая… — шиплю Вслед менту и, сплюнув за окно, поворачиваюсь к таксисту.

— Сколько взял? — интересуется водила, хотя и так видел сколько.

— Херня… Не то лавэ, чтоб плакать… — уже смеюсь я.

В глазах водилы уважение.

— С Москвы, что ль? — спрашивает он. Вся Россия знает, что в столице бабки просто бешеные клепают по нынешним временам.

— С югзапдрищенска. Откуда же еще! — хохочу я, хлопая водилу по плечу. — Ты мне, братан, лучше скажи, как добраться до одного здесь терема в пригороде…

— Какого такого терема? — не понимает таксист.

— Бля… — тяну я, прикладывая ладонь к виску, как бы справляясь с головной болью. — Замок такой у Виталика… Дочка у него онемела. ..

— А! — веселеет таксист. — То же Бродский! Кто ж не знает!.. Ты скажи, хоть сейчас туда рванем… — с надеждой смотрит он на меня.

Все-таки удачно получилось. Таксисты народ ушлый и знают городскую жизнь от и до.

— Стошка тебя устроит, стервятник? — смеюсь я.

— Зеленью? — спрашивает таксист, глаза у него горят.

— Ага… с луком, с укропчиком и с президентами. — Продолжая улыбаться, лезу в карман пиджака, оттуда извлекаю купюру в сто долларов. Повертев ее в пальцах, отдаю таксисту.

Тот мигом прячет деньги в недра своей кожаной куртки и врубает зажигание.

— Счас доставим тебя туда в лучшем виде! — обещает ой мне, трогая «волжану» с места.

«Волжана», захлебываясь на перегазовке и гремя клапанами, начинает разгоняться, как холодный утюг по белью.

Виталий Валерьевич удивлен моему неожиданному возвращению.

Охранники меня пропустили без вопросов и даже не пытались обыскать. Вчера все они видели, как я после учиненного мной побоища мило беседовал с их хозяином. Хамед, открывший мне двери, нисколько не обижен. Он даже слегка улыбнулся, пропуская меня в дом.

— Здравствуйте, Герасим. Что-нибудь случилось? Нужна помощь? — встревоженно спрашивает мафиози, быстро идя мне навстречу.

Пожимаем друг другу руки.

— Все в порядке, Виталий Валерьевич, — говорю я. — Мои друзья в дороге, а я вот решил вернуться. Мне кажется, я смогу вам помочь.

Бродский удивлен.

— Вы уверены, Герасим? — спрашивает он недоверчиво.

Проходим в гостиную.

— Не сомневайтесь… — ободряю его. Ищу глазами Майю, но она то ли еще спит, то ли чем-то занята у себя в комнате и еще не знает о моем возвращении.

— Хамед, распорядись насчет завтрака, — говорит Бродский телохранителю.

Мы садимся в кресла друг напротив друга.

— Герасим… — начинает меня разубеждать мафиози, — вы не представляете, как там все охраняется… За минувший месяц на территории Колонкова погибли трое моих людей, а это были опытные солдаты, в свое время прошедшие весь ад Афганистана в десантно-штурмовой бригаде…

— Мне их искренне жаль, Виталий Валерьевич, и все же, если у вас есть данные по местности и желательно по самому дому Колонкова, я бы хотел посмотреть на все это, — говорю ему, не собираясь высказывать мафиози свое мнение о квалификации спецов из ДШБ. Мнение достаточно низкое, надо отметить. А какое еще может быть у меня, диверсанта со стажем из внешней разведки…