Иван Стрельцов - Проект "Вайнах" Страница 27

— Добрый вечер, — прикрыв за собой дверь, в купе вошел молодой человек в недорогом костюме, с самой заурядной, даже как будто размытой внешностью. Обычно так выглядят сотрудники спецслужб, занимающиеся наружными наблюдениями. Таким легко перевоплощаться, и посторонние их плохо запоминают.

— Наши общие знакомые попросили меня кое-что вам передать. — Сев напротив, молодой человек положил на столик перед Сендером синий паспорт с золотым двуглавым орлом и вложенным в него авиабилетом. — Теперь вы Сидоров Иван Иванович. По приезде в Москву сразу же едете в аэропорт "Шереметьево", рейс на Стамбул. Там вас встретят. — Несколько секунд помолчав, он добавил: — Я понятно выразил свою мысль?

— Вполне, — ответил экс-полковник, пряча паспорт в карман своего пиджака.

— Какие-нибудь вопросы есть?

— Абсолютно никаких.

— Тогда разрешите откланяться, — молодой человек поднялся со своего места. Протягивая руку на прощание, совершенно безразлично проговорил: — Удачи вам и счастливого пути.

Оставшись в купе один, бывший летчик взял свой кейс. Открыв его, он положил в потайное отделение свой венгерский паспорт, который ему понадобится, чтобы покинуть Россию, когда дело будет сделано.

— Граждане провожающие, прошу покинуть вагон, — донесся издалека голос проводника. Еще через минуту вагон слегка тряхнуло, и состав плавно покатился вдоль перрона.

Появление личного офицера по особым поручениям директора ФСБ в помещении одной из оперативных бригад контрразведки было более чем неожиданным, не того полета птица.

Высокий, атлетического сложения, с лицом, достойным голливудского "Оскара", порученец, войдя, добродушно поздоровался с операми:

— Добрый день, товарищи. Мне нужен подполковник Бородин.

Руководитель оперативной бригады сидел в дальнем углу у окна и, вертя между пальцами незажженную сигарету, смотрел в окно, которое выходило во внутренний двор управления. Ничего нового подполковник не увидел, но все-таки какое-то разнообразие. Вчера вечером всех руководителей оперативных бригад собрал начальник отдела и, прочитав лекцию о демократических победах и преобразованиях, напоследок заявил, что близятся президентские выборы и сейчас следует остерегаться провокаций как от врагов демократии, так и от сторонников. Потому что контрразведка как преемница ВЧК — КГБ последние годы лакомый кусочек для всевозможных публичных экзекуций. А потому… до конца выборов оперативную активность снизить до предела, лучше вообще ее заморозить. Но, как бывший опер, начальник отдела понимал, что это невозможно, а потому надо быть тише воды, ниже травы.

Конечно, с точки зрения государственной безопасности все сказанное было бредом, граничившим с предательством. но вот с политической стороны (за последние пять лет госбезопасность претерпела с полдюжины реорганизаций и переименований) было, вполне оправданно. С учетом последнего фактора поутру следующего дня подполковник Бородин собрал всех своих оперов и приказал им "подобрать хвосты". Они всегда имеются в виде всевозможных отписок, отчетов, актов экспертиз и рапортов, которые надо должным образом оформить и подшить к томам разрабатываемых операций. Началась муторная бумажная возня, и появление порученца директора ФСБ внесло какое-то разнообразие.

— Я, — услышав свою фамилию, поднялся из-за стола Бородин.

— Юрий Иванович, вас срочно требует к себе шеф. Подполковник одернул полы пиджака и спокойно произнес:

— Я готов.

Они шли по длинным коридорам Управления Федеральной службы безопасности, за это время Бородин успел прокрутить в голове всевозможные причины экстренного вызова. Крупных грехов за его бригадой вроде не было, значит, новое задание. А вот какое… Пытаться предположить, что на этот раз взбрело в голову начальства, — занятие неблагодарное и к тому же глупое.

Машинально двигаясь вслед за порученцем, подполковник неожиданно обратил внимание, что дорогой костюм на том сидит как влитой, ни одной складки, прическа идеальная, выбрит гладко. Сколько себя помнил на службе подполковник, у главного руководства во всех департаментах управления страной вот такие порученцы, референты и тому подобные холуи.

"И где их только берут таких. Клонируют?" — подумал о кабинетной братии Бородин, но закончить свою мысль не успел; они вошли в приемную директора ФСБ.

Из-за своего стола вскочил референт: словно бы подтверждая гипотезу подполковника, он был похож на порученца, как близнец.

— Вас уже ждут, — референт распахнул большую дубовую дверь, пропуская Бородина внутрь.

Огромное помещение с высокими лепными потолками, узорный паркет. Большие окна наполовину прикрыты шторами из легкой шелковой ткани, в недавние советские времена здесь висел тяжелый бархат.

Директор госбезопасности был под стать своему кабинету. Высокий, широкоплечий, с крупными чертами лица, он сидел за массивным письменным столом на фоне российского триколора и портрета Президента.

— Разрешите? — с порога спросил Бородин. Директор оторвался от просмотра бумаг, разложенных на столе, и добродушно улыбнулся (это было неплохим признаком), потом легко поднялся со своего места и направился к оперативнику.

— Здравствуйте, Юрий Иванович, — протянул директор руку для приветствия.

— Здравия желаю, — по-военному ответил подполковник.

— Как настроение? Как служба? Здоровье? — последовал набор вопросов, которые задает начальство в беседе с подчиненными и ответы на которые не особо его интересуют.

— Нормально все, — сдержанно ответил Бородин и тут же добавил: — К выборам готовимся (черт его знает, зачем позвали, но лояльность демократическим завоеваниям лучше подтвердить).

Директор слегка улыбнулся, потом указал в сторону кожаных кресел и журнального столика. Оба чекиста сели напротив друг друга, первым заговорил глава грозного департамента.

— Вы у нас, Юрий Иванович, лучший опер-сыскарь. Теперь наступила очередь подполковника улыбнуться.

— Лучший — вряд ли, — негромко проговорил он. — В нашей работе едва ли можно определить лучшего, в розыске многое зависит от удачи. Кому-то приходится упорно, шаг за шагом, распутывать клубок преступления, а кому-то везет, с ходу вцепится в холку противника. Ну, а я, наверное, все-таки самый опытный из старших оперов, пожалуй, единственный сейчас, кто начинал еще при Юрии Владимировиче.

— Это как раз я и имел в виду, — быстро поправился директор. — И вот для самого опытного опера есть специальное задание. Сразу оговорюсь, задание особой государственной важности, поэтому особый уровень секретности, особые полномочия и, более того, вы выходите из подчинения ФСБ, напрямую подчиняясь… В общем, Юрий Иванович, если дадите согласие на работу, все сами узнаете от непосредственного начальника. Решать надо сейчас.

Бородин задумался только на мгновение, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: раз сам директор поет такие дифирамбы, значит, дело "швах". Но, с другой стороны, и полномочия в этом деле совсем другие, и начальство, перед которым отчитываться, будет интересовать конкретный результат, а не то, как это должно выглядеть в глазах СМИ и общественности. И самое главное, лучше плохо двигаться, чем хорошо стоять, лучше работать, чем сидеть и перебирать бумажки.

— Я согласен, — произнес подполковник после недолгого раздумья.

— А ваши люди? — внимательно глядя на подчиненного, спросил директор.

— Я подбирал их не один год. Это не только отличные профессионалы, но и преданные мне люди. Они пойдут за мной и будут выполнять мои приказы не за страх, а за совесть.

— Хорошо сказано, — улыбнулся директор. — Тогда познакомьтесь.

Из боковых дверей вышел немолодой седовласый мужчина. Несмотря на цивильный костюм, в его фигуре легко угадывался военный.

— Знакомьтесь, Журавлев Андрей Андреевич, — представил гостя главный чекист. — Генерал-лейтенант из…

— ГРУ, — закончил за шефа Бородин, он не первый год служил в госбезопасности и много чего знал о "смежниках".

— Теперь уже нет, — улыбнулся Журавлев. Сыскарь ему сразу понравился, настоящий волкодав. — Сейчас я возглавляю "Комитет информации".

— Что это такое? — поинтересовался подполковник.

— Временная структура… Но об этом позже. Сперва давайте урегулируем формальности, потом получите всю необходимую информацию.

После того как оперативники подписали бланки верхнего уровня государственной тайны, где была стандартная запись, предупреждающая о наказании за ее разглашение (сыскари, как и их прямой шеф, тоже были "не первый год замужем" и прекрасно понимали, для них в данной ситуации стандартного наказания не будет), генерал Журавлев подробно описал сложившееся положение вещей, закончив словами: