Юлия Латынина - Бандит Страница 27

— Кем?

— А хоть тобой.

— Это очень трудно. К тому же вам известна моя специализация, — Миклошин обычно вел дела о вымогательстве, — будет странно, если мне поручат расследование убийства.

— А если поручат?

Миклошин подумал.

— Тысяча баксов, и я его арестую.

Шерхан усмехнулся.

— Две тысячи, и ты его застрелишь при попытке к бегству.

Миклошин искренне возмутился. Глаза его забегали, как футболисты к концу тайма.

— За две тысячи?! Да как можно, чтобы человек стоил две тысячи баксов! Помилуйте! Знаете, что за такой выстрел будет? Да я вместо него за решетку сяду! Стрелять в безоружного!

Шерхан молча полез за пазуху и вынул оттуда белый сверток. Сверток брякнул о стол. Шерхан развернул платок — там был старый, лоснящийся от масла «ТТ».

— Кто сказал, что он будет безоружный? — промолвил Шерхан.

— Сунь ему волыну, и всех хлопот. Раскроешь это дело и еще два висяка.

Миклошин со страхом глядел на «ТТ». Ему не нравилось, что вот сейчас он должен унести с собой пистолет, на котором уже имеются два трупа.

Ему еще меньше понравилось, что он имеет дело с бандитом, настолько отчаянным, чтобы таскать с собой «мокрый» ствол.

— Э-э, мы так не договаривались, — сказал Миклошин, — а если меня сейчас остановит ГАИ? С этой штукой? А если я в аварию попаду? Меньше чем за четыре тысячи не могу, увольте.

— Две с половиной, — сказал Шер-хан.

— А то обожрешься. Тебе еще премию выпишут за ударный труд.

Через три часа работа Валерия была закончена.

Сам заряд разместился в чайной банке. Радиоустройство — в коробке из-под сигарет, небрежно сунутой Валерием в кармашек брюк.

Валерий окинул взглядом комнату и принюхался к довольно ощутимому запаху от еще покоившегося на окне паяльника.

Он взял одну из стоявших на полу тарелок и легко переломил ее. Две половинки тарелки остались в руках, и еще два кусочка брызнуло на пол. Достав из стола тюбик с клеем, Валерий с избытком обмазал края разлома и, зажав склеенную тарелку в тиски, уложил ее на окно. Клей был турецкий, поганый, и вонял так, что даже у кошки нюх отшибло бы.

В эту минуту в наружную дверь раздался звонок. Валерий напрягся.

Соседка Инга открыла дверь, и в прихожей послышался неясный шепот.

— Да вон там, вторая налево, — громко сказала старуха, — спит он, что ли, или гуляет…

Это был не Максим и не Гошка. Работники кооператива не спрашивали бы, какая у Нестеренко комната — налево или направо.

Валерий тихо усмехнулся и неслышно отщелкнул задвижку двери.

Затем перехватил покрепче «глок» и встал за дверь так, чтобы оказаться за спиной напрасно сунувшегося в комнату вурдалака.

В дверь постучали.

Валерий стоял тихо, как выключенное радио.

Дверная ручка повернулась. Валерий снял предохранитель и вытянул руку.

В комнату, близоруко щурясь, вошел давешний следователь. Валерий отвел руку и бесшумно сунул пистолет в карман висящего за дверью плаща.

Следователь постоял, вытягивая шею, потом повернулся кругом и только тут заметил стоящего за дверью хозяина.

— У вас странная манера встречать гостей, Валерий Игоревич, — сказал он, — кого же это вы ждали?

— Проходите, — проговорил Валерий.

Следователь, пошаркивая, подошел к столу и опустился на занозистый ящик из-под помидоров, исполнявший обязанности стула. — Ой-ой-ой, — сказал Аршаков, — я вам, кажется, Валерий Игоревич, всю мебель поломал.

И с сокрушенным видом достал из-под себя обломки треснувшего ящика.

Валерий поднял стоявшую в комнате пятидесятикилограммовую упаковку с пивом и, словно пушинку, поставил ее перед следователем.

— Садитесь, — сказал он, — не развалится.

И сам сел напротив.

— Чаем не угостите? — вдруг спросил следователь.

— Вон у вас и чай хороший есть…

И кивнул на коробку с тротилом.

Валерий молча воткнул в розетку электрический чайник. Все так же молча схватил со стола банку с английским лордом, сунул ее в шкафчик и с размаху захлопнул дверцу.

Бомба была значительно тяжелее чая, но вряд ли следователь заметил различие в движении рук.

— Вы чего тут делали? — спросил следователь, с шумом втягивая в себя воздух.

— Да вон, — сказал Валерий, кивнув на стоящую на подоконнике тарелку, — посуду разбил, решил заклеить.

Следователь чуть заметно усмехнулся, окинув взглядом обшарпанную комнату. Если он и недоумевал, почему гражданин Нестеренко, три месяца живший в голых стенах, сейчас решил заняться домоводством, то вслух ничего не сказал. Видимо, у него были более интересные вопросы для гражданина Нестеренко.

— А кстати, — спросил следователь, — кто это у вас дверь в подъезде починил? Вы?

Про дверь Аршакову сказали старухи, гревшиеся на лавочке во дворе. Дверь была роскошная, из тугого дуба и с резьбой в виде сетки.

— Ну, я. — А чего так?

— А партнер для кафе купил. Я ее забраковал — слабовата, а обратно никто не берет. Ну, я подогнал грузовик и сюда поставил. — Зачем? — Народу думал угодить.

— И как? Угодили?

Валерий пожал плечами.

— Да ну, — сказал он, — тут людям на молоко не хватает, а они приходят, видят — дверь с прибамбасами. Опять пошли разговоры: буржуй, спекулянт…

Следователь Аршаков слышал эти разговоры. Именно в таком духе и выразилась старушка, рассказавшая ему историю двери.

Сейчас, сидя в двадцатиметровой комнате с обгоревшими обоями, Аршаков мог констатировать, что стоимость двери, поставленной буржуем Нестеренко для общего пользования, более чем втрое превышала стоимость находившейся в его личной комнате мебели.

Тем временем Валерий, убедившись, что следователь забыл о банке с чаем, выставил на стол белый, уже нарезанный батон, кусок докторской колбасы и соленые огурцы, а из сумки, стоявшей рядом с кроватью, вынул на треть опорожненную бутылку водки. — А вот этого не надо, — заявил следователь, отодвигаясь от бутылки.

Валерий молча убрал водку. Чай поспел через пять минут и был заварен Валерием из стеклянной банки.

— Давайте, Валерий Игоревич, — начал следователь через пятнадцать минут, удовлетворенно запихнув в рот последний кусок булки, — проанализируем случившиеся с вами в ту ночь события. В десять часов вечера вам разбили машину. В одиннадцать — голову. Еще через три часа угнали служебный фургон и убили бухгалтера. Так?

— Так.

— Опыт работы в следственных органах заставляет меня предположить, что эти три события должны быть взаимосвязаны. Вы же упорно выдаете их за цепь случайностей. Так?

— Ничего я не выдаю, — сказал Валерий.

— Какая же может быть связь между этими тремя событиями? — спросил следователь, словно не слышал сказанного Валерием.

— Вариант первый, который обрадовал бы некоторых моих коллег. А именно. Не справившийся с управлением угонщик автофургона разбил вашу новую машину. Вы были ужасно огорчены этим событием. Поехали в кооператив, где сидел бухгалтер. Пили вместе с ним, приходя во все более возбужденное состояние. Возможно, вы потребовали у бухгалтера употребить деньги кооператива на ремонт вашей собственной машины. Возможно, между вами были какие-то другие разногласия, подогретые водкой и досадой из-за разбитой машины. Началась драка. Вы убили бухгалтера. Вы были скорее в бешенстве, чем пьяны, и достаточно быстро сообразили, каковы будут последствия. А сообразив, принялись заметать следы — вскрыли сейф, увели фургончик и, отогнав его в известное вам место, явились обратно с дикой сказкой о ночном нападении. Разумно?

— Не очень.

— Вот как?

— Да. Если бы бухгалтера убил я, кто бы помешал мне погрузить труп на фургончик, зарыть его где-нибудь за Кольцевой, вернуться домой и привести себя в порядок. А ребятам я сказал бы, что послал его в Ленинград за деньгами. Через месяц он бы не вернулся, и ваша контора махнула бы на это дело рукой, решив: «Либо мужик сам сбежал с деньгами, либо его с деньгами завалили».

— Да, это разумней, — согласился следователь, — но ведь человек, особенно пьяный, не очень логичное существо, а? Мое начальство, которому нравится первая версия, скажет, что вы были достаточно пьяны, чтобы не испугаться, но достаточно трезвы, чтобы найти наилучший выход…

Валерий сидел молча.

— Моему начальству нравится первая версия, потому что она раскрывает во всей ее очевидной неприглядности низкую суть любителей легкой наживы, кооператоров и прочих прощелыг и может даже составить материал для прекрасного газетного очерка о работе милиции.

— Еще чаю?

— С удовольствием.

Следователь налил себе вторую чашку и продолжал: — Вторая версия менее привлекательна для начальства. Согласно второй версии ваша машина была разбита не случайно. У вас возникли какие-то внекоммерческие проблемы, вы кого-то кинули, или на вас наехали, вы отказались платить, и разбитая «шестерка» стала решающим предупреждением. Вы поняли, что это последний звонок, и решили сматывать удочки. Вы явились в кооператив, чтобы перед бегством забрать из сейфа все, что там было, встретили бухгалтера, убили его и сбежали. Отъехав от Москвы, вдруг сообразили, что вас будут искать за убийство. Тогда вы решили вернуться и переждать грозу, полагая, что серьезных улик против вас нет. Эта версия не нравится начальству, поскольку получается, что на вас наехала мафия, а мафия, как известно, бывает только в Италии и других загнивающих странах. — Идиотская версия, — сказал Валерий, — зачем я вернулся? Я что, шизанутый? — Вот именно, — подхватил следователь, — а теперь представьте себе, что вы не вернулись. Представим себе, что, вместо того чтобы сбежать, вы, наоборот, решили поговорить с вашими обидчиками. И что разговор принял такой характер, что вас треснули бутылкой по башке, — что и было, — надели наручники, о чем свидетельствуют характерные следы на запястьях, — закопали в кустах. А чтобы объяснить ваше исчезновение, эти люди учинили разгром в кооперативе. Что тогда? Тогда бы вы сейчас значились во всероссийском розыске, как убийца и грабитель, и никому не пришло бы в голову, что вы давно лежите на дне озера или гниете в тихом подмосковном лесу.