Александр Бушков - Пиранья против воров Страница 27

– Даже и пытаться не буду, – сварливо откликнулась она. – Потому что понятия не имею. Из Шантарска – раз в день, поздним вечером, это я помню...

– Логично предположить, что и в Шантарск – каждый день, ранним утром... – протянул Мазур, размышляя вслух. – Но это еще не однозначно. Что ж, надежда умирает последней... У тебя, часом, нет в городе хороших знакомых, где можно перекантоваться?

– Ну... Только одна знакомая, и не скажешь, что особенно хорошая... Мы у нее прикупали кое-какой антиквариат...

– Интересуешься?

– Только тем, что связано с лошадьми.

– Ах да, я и забыл, – сказал Мазур. – Ты ж у нас лошадница... А «мы» – это кто?

– Есть один художник... Собственно, он давно уже не художник, а коммерсант... У него магазин в Шантарске...

– Случайно, не «Радость»?

Она удивленно воззрилась на Мазура:

– А вы откуда знаете?

– Ты и не представляешь, как тесен мир, – пожал плечами Мазур. – Могу спорить, что зовут этого художника-коммерсанта Сема Задуреев?

– Ага. Он тут нашел одну старушку, божьего одуванчика, и у нее были интересные вещи... Два месяца назад я с ним сюда прилетала... Одному все это было не утащить...

– Ага, – сказал Мазур. – Старушка жива еще?

– Кто ее знает. Говорю же, два месяца назад... А со старухами за это время много чего может произойти...

– Логично. Адрес помнишь?

– Ага. И телефон тоже.

– Ах, так у бабули и телефон есть? – удовлетворенно сказал Мазур. – Совсем хорошо. Вот у нас и появилась четкая, конкретная цель... Бабуля живет с дедулей или с внуками?

– Нет, совершенно одна. Дед умер в прошлом году, вот она и распродает все. Сам он не позволял, держал, как память. Он с войны столько всякого натащил...

– С которой?

– С Отечественной. Из Германии.

– А, ну да, – кивнул Мазур. – Перли оттуда все, что по душе пришлось, чего уж там. И кого-то осуждать язык не поворачивается. Во-первых, не мы одни перли, а все остальные тоже, особенно янкесы, во-вторых, за все, что они нам устроили, следовало бы всю Германию до последнего ночного горшка вывезти, что бы там ни пищали о реституции прекраснодушные интеллигенты... Ты что у нее купила-то?

– Несколько картинок с лошадьми. Бронзовых лошадок. И саблю – поскольку сабля была кавалерийская.

– Ну что ж, – сказал Мазур. – У каждого свой бзик... А вообще, твоя бабуля – идеальное укрытие. У кого можно отсидеться, оставшись совершенно незамеченными, так это у таких вот бабуль. Как думаешь, если свалимся к ней и попросимся на ночлег, пустит?

– Да она вроде бы ничего... Лишь бы не померла... Слушайте, Котовский же говорил, что в аэропорту – отцовский самолет...

– Давай-ка об отцовском самолете временно забудем, – сказал Мазур.

– Что, друг другу не доверяете? Измена в рядах?

– А ты быстро соображаешь, – хмыкнул Мазур. – Ну ладно, коли мы с тобой – связанные одной цепью... Как по-твоему, этот... сюрприз на дороге был случайностью? Наугад они в той глуши удочку забросили?

– Если подумать, не похоже...

– То-то. Где-то – у т е ч к а. Или, выражаясь твоим высоким штилем, измена в рядах. Так что благоразумнее будет слегка усложнить маршрут. Нормальные пираты всегда идут в обход...

Она тяжко вздохнула:

– Жила же нормальной безотцовщиной, бедненько, но спокойно. Объявился вдруг папочка, и пошла замысловатая жизнь...

– А что, ты сопротивлялась? – с интересом спросил Мазур. – Папу видеть не желала, деньги евонные рвала и в окошко клочки спускала, подарки во дворе принародно жгла?

– Да нет... Как-то глупо было бы...

– Вот видишь.

– Это я так, ною... Хоть вы-то можете сказать, в чем там дело? С Котовским я не всегда и знала, как держаться – разрисован, как картинная галерея... А на вас что-то наколок не видно, и говорите чуточку иначе...

Мазур вздохнул про себя. Не было смысла рассказывать ей что-то хотя бы отдаленно похожее на правду. Все равно не поверит, да еще, чего доброго, запсихует, и справляйся с неюпотом...

– Я, знаешь ли, узкий специалист, – сказал он. – Меня просили тебя привезти, аккуратно вынуть из возможных неприятностей, я и стараюсь. А детали мне, поверь, не только не нужны, но и неинтересны.

– Ничего себе узкий специалист... Вы ж их нашинковали, как ту капусту...

Мазур спокойно спросил:

– А что, было бы лучше, если бы ваших мальчиков перестреляли, а девочек разложили голой попой на холодной траве? И потом, можно ручаться, все равно перестреляли бы. Тайга все спишет...

– Да нет, я понимаю... Но что же дальше-то?

– Рискнуть придется, вот что, – сказал Мазур. – Когда услышу подходящий шум мотора, я тебе махну. Выбегаешь на дорогу и плюхаешься на обочине в картинной позе... я шучу, понятно. Очень уж картинной позы не нужно. Просто лежи, как убитая. Доброй души человек обязательно остановится.

– А злой?

– А злой непременно притормозит, – сказал Мазур. – Чтобы утолить пошлое любопытство. Остальное, как легко догадаться – мое дело. Уяснила?

– Ага. Вы опять начнете...

– Да ты за кого меня принимаешь, прелестное дитя? – устало сказал Мазур. – В жизни не ш и н к о в а л посторонних людей. Я с ним просто душевно поговорю, и он одолжит машину. А если и передумает попозже, устыдится столь широкого душевного благородства... это ничего не изменит. Пока он будет искать, кому бы пожаловаться, мы уже будем в городе... ага! Ну-ка, живо!

Судя по звуку, к повороту приближалось нечто, напоминавшее то ли уазик, то ли что-то социально близкое. Томка проворно сбежала по склону и аккуратненько улеглась на обочине, картинно отбросив руку – этакий умирающий лебедь в провинциальном исполнении. Мазур спустился пониже, приготовил автомат, прижался к дереву и на скорую руку взмолился Господу Богу, чтобы это была не набитая милиционерами машина и не везущий бригаду доярок похмельный деревенский шоферюга – крестьяне народ незамысловатый и малопривычный к городским обычаям, при виде мужика с автоматом могут и не испугаться, визг поднять, с кулаками накинуться... Это горожане приучены голубым экраном, что при виде злого террориста с трещоткой следует немедленно носом в пыль бухаться, а в доброй половине российских деревень и телевизор-то не кажет...

Старомодный уазик-фургон грязно-болотного цвета, явно списанное армейское имущество – вот только номера, слава аллаху, не армейские... Мазур напрягся. В полном соответствии с его нехитрыми расчетами, уазик остановился, ревматически скрипя остатками тормозных колодок. Распахнулись обе дверцы, и на дорогу вылезли два типичнейших русских мужичка средних лет, одетые затрапезно и явно поддавшие. Громко перекликаясь в совершеннейшем удивлении, они двинулись к лежащей.

Мазур появился на сцене обыденно, без затей и дурных эффектов. Он попросту вышел из-за ствола, заглянул мимоходом в машину, убедившись, что никого там больше нет, лишь какие-то ящики и мешки, навел на них автомат и громко скомандовал:

– Стоять, оба!

Они обернулись с исказившимися рожами.

– Нет, ребята, – сказал Мазур. – Я – не белая горячка, я на самом деле... Стоять смирно!

Он не подавал Томке никаких команд, но она и сама с похвальной быстротой сообразила, как себя вести, вскочила и кинулась в машину, так и стоявшую с работающим двигателем.

– Извините, земляки, ничего не поделаешь, – сказал Мазур, отступая к кабине, держа их на прицеле. – Машина нужна позарез...

– Эй, эй!

– Я кому сказал – не дергаться! – нахмурился Мазур. – Стоять, алконавты! Телевизор слушаете? Я и есть беглый рецидивист Ванька Корявый, про которого три дня талдычат...

Он был уже в шаге от дверцы, когда один из мужиков кинулся наперерез с отчаянным лицом самоубийцы:

– Мать твою за ногу, водку отдай! Бери машину, хрен с тобой, только водку отдай!

– Сейчас, посмотрю... – Мазур обошел машину, заглянул в боковую дверцу и сразу углядел причину, побудившую аборигена к столь яростной отваге.

Среди пыльных мешков угловатых очертаний и ящиков с какими-то деталями стоял ящик, в коем поблескивали не менее десятка поллитровок. Было за что грудью лезть на автомат, судари мои...

Дружелюбно оскалившись, Мазур крикнул:

– Да вы что, земляне, я ж не зверь!

Поднатужившись, он подхватил ящик левой рукой, со звоном опустил на обочину и побыстрее уселся за руль. Ветхий уазик прыгнул вперед, мимо аборигенов, которые и не глянули ему вслед, устремившись к заветному сокровищу.

– Полный порядок, – сказал Мазур. – Сейчас начнут горе заливать. Где уж тут погоню организовывать...

...Он сидел в старинном, годов шестидесятых, мягком кресле, устало глядя на противоположную стену. В соседней комнате о чем-то шушукалась с хозяйкой Томка. За окном начинало темнеть, и дела пока что шли прекрасно...

Дела шли прекрасно. Они без приключений добрались до города – вот только автомат пришлось выбросить в придорожные кусты километра за два от запомнившегося Мазуру поста ГИБДД – где изрядно поколесили по окраинным улицам, прежде чем Томка отыскала нужную улицу и нужный дом. И бабушка оказалась живой и здоровой, склерозом не страдала, Томку прекрасно помнила, и даже на ночлег пустить согласилась. Мазур в два счета выяснил с ее телефона, что завтра утром есть самолет в Шантарск – полдела, считайте, сделано. Уазик остался за два дома отсюда, загнанный в тупичок меж гаражами и бетонной стеной местной котельной – в качестве резерва на всякий пожарный, если только за ночь его не разберет на части местная шпана...