Сергей Самаров - Жестокий рикошет Страница 27

Я все же попытался пройти на уровне пятиметровой высоты по склону. Но скоро убедился, что склон передо мной становится все круче и круче, хотя забирает вправо, словно поворачивает в какую-то трещину, а уже на линии самого костра, в десяти метрах от него, и в пяти метрах от навеса, называемого гордо постом, в самой глубокой точке трещины, плотно и полностью перекрытой скалой, я вынужден был спуститься полностью, потому что даже обезьяна не умеет передвигаться горизонтально по вертикальной стене, а я не претендовал даже на роль обезьяны.

Я все же прошел дальше, постоянно посматривая на постовых у костра, опасаясь попасть в блик пламени, потому что блики пламени освещали склон с двух сторон как раз на уровне поворота, но не освещали его в глубине трещины, и проверил ширину скалы.

Нет, здесь места для засады определенно не было. Если забираться в самое темное место, то не оставишь себе возможности для маневра. Будь я уверен, что Ризван приедет один или хотя бы в сопровождении одного человека, я бы еще рискнул остаться там и начать атаку напрямую с тыла. Но если он найдет себе охрану человек в десять? И кто-нибудь в ответ на мою первую же очередь шардарахнет в мою сторону из «подствольника»? Тогда уже некому будет штопать мои раны, поскольку сам я буду не в состоянии сделать это. В тесном пространстве нет камней, за которыми можно было бы укрыться. А осколки будут рикошетить от каменных стен этого мешка и все устремятся в меня. Хватит с меня ножа санитарки.

Удивило меня отсутствие на посту грузовика. Если бы он уехал в село, я должен был бы заметить его, хотя были моменты, когда я терял дорогу из виду. Но хотя бы звук двигателя услышать мог бы. Конечно, грузовик мог уехать и в другую сторону. Кроме того, я мог пропустить его, когда спал после укола парамедола. Такое лекарство не гарантирует чуткий сон.

Грузовик грузовиком, и даже два грузовика двумя грузовиками, но место для засады выбирать все же следовало.

Миновав пост, я продвинулся дальше, потом снова дорогу перешел, перешел ручей и оказался около «зеленки». Здесь я уже был и знал, что атака отсюда будет малоэффективной. Но все же решил проверить еще раз. Я ведь и до этого находил в «зеленке» более высокие места, дающие возможность обзора и обстрела. А здесь «зеленка» была узкой и мною не исследованной. А исследовать ее на всякий случай стоило.

И я двинулся в заросли.

О том, что я здесь занимался «сельхозработами», я, естественно, не забыл. Не хватало только самому на гранату наступить. А успеть отпрыгнуть в сторону с моей раной дело сложное. Да и не только это важно, важен еще и сам взрыв, который сорвет все мои задумки. И потому я шел осторожно и при этом предполагал, что бандиты вокруг поста тоже не постеснялись что-то установить. Сами они знают, что и где установлено, и потому туда не суются. Мне же никто этого не рассказал, знаниями поделиться не пожелал, и я вынужден был сам в ночном мраке смотреть под ноги. К счастью, даже самой черной ночью мрак не бывает полным и глаза быстро к нему привыкают. Но ни одной «растяжки» обнаружить я не сумел. Если нет даже «растяжек», то о минировании и говорить нечего. Чтобы минировать подходы, в первую очередь следует иметь в наличии специалиста. А такого специалиста у Авдорхана, похоже, не было. Не было у него вообще никаких специалистов, как я понял. И главная ошибка старшего Дидигова состояла в том, что он ошибочно считал каждого человека с автоматом в руках воином, хотя это совсем не так. Можно уметь стрелять из автомата, можно уметь стрелять из автомата очень хорошо, но совершенно не уметь при этом воевать, не знать элементарных основ и правил боевых действий. Такие бойцы обречены на гибель в первом же столкновении с подготовленным противником. Что я уже доказал. Я доказал. Человек, имеющий какую-то подготовку, но далеко не самую лучшую в спецназе ГРУ. Там, где меня учили, были и преподаватели.

Я прошел «зеленку» до самой противостоящей посту скалы. Возвышенности не нашел, но уже на подступах к скале почувствовал сильный уклон. И уклон этот не от скалы шел. Выбрав верное направление, я поднялся на небольшую высотку, с которой было хорошо видно и костер, и людей рядом с ним. Для прицельной стрельбы дистанция идеальная, но только в том случае, если не планируешь после обстрела движения на сближение. Пока сблизишься с постом с этой высотки, там могут многие события произойти, и противник подготовится, чтобы встретить тебя с уважением очередью или гранатой. А мне сближаться необходимо, потому что я собираюсь производить захват, а захват с дистанции, насколько мне известно, произвести вообще невозможно. Захват даже теоретически производится так, чтобы противник очухаться не успел, не успел сообразить, что и к чему. Момент растерянности врага следует использовать по полной программе.

Побродив еще полчаса по «зеленке», я только вздохнул. Отсюда производить нападение не было никакой возможности. Во-первых, атаку предпочтительно не следует начинать с нижней точки. А уж тем более в моем положении. Но я в этом случае отсчитывал от обратного и именно потому искал место. Отсчет от обратного – нетрудно предположить, что и бандиты с нижней точки меньше всего ждут атаки и потому не концентрируют здесь внимание. Кроме того, здесь были пути отхода, чего не было со стороны противоположной. Но ближайшее место, где я мог укрыться, не попадая в свет костра, было только на другом берегу ручья среди кустов. Если я начну стрелять оттуда, мне потребуется слишком много времени на сближение. Это гибельный вариант.

И я опять перешел ручей и дорогу, опять начал подбираться к пространству между костром и отвесной скалой. Вернее, не между костром и скалой, а между скалой и постом, если можно назвать постом четыре шеста под навесом и невысокую каменную стенку. Действовать я решил, исходя из обстоятельств. Они сами поставят все на место, и не надо строить никаких планов. Достаточно и того, что я уже проползал этим путем и, кажется, освоился с обстановкой. В нужный момент я смогу туда же подобраться незамеченным. А пока спешить не стоит, потому что я чувствовал уже сильную усталость, и боль в раненом боку стала уже привычной, хоть и мешала передвижению. Мне необходимо было отдохнуть относительно в стороне от поста, там, где я могу расслабиться, потому что, забравшись на ближнюю точку и приготовившись к атаке, я вынужден буду замереть в неподвижности надолго. А сейчас мне это очень сложно сделать.

Я выбрал себе место чуть в стороне от освещенного пространства, откуда можно было видеть и костер, и дорогу, но меня не было и не будет видно ни от костра, ни с дороги до тех пор, пока не выкатится из-за хребта солнце, и прилег, расслабившись, на правый бок, поскольку лежать на левом не смогу уже, по всей вероятности, долго. По крайней мере до той поры, пока моя неумело зашитая рана не срастется.

Честно говоря, я мог бы позволить себе даже слегка задремать, зная, что смогу без проблем проснуться точно в назначенный себе час, но этого часа я не знал. Проснуться я мог бы, наверное, и от шума двигателя машины. Но это вопрос, говоря откровенно, открытый~ Человек я городской и привык спать спокойно, даже если под окнами проходит оживленная улица, как у меня дома. И никогда шум двигателя машины не мешал мне спать. Я опасался, что он может и сейчас не помешать мне, и потому предпочел держать глаза открытыми и только изредка смыкал веки, не теряя при этом контроля над собой и ситуацией.

Говоря честно, не потерять контроль над собой было сложно, потому что глаза порой сами стремились закрыться, и приходилось применять усилие, чтобы не допустить этого. Веки смыкались, слипались, тяжелели, а я боролся с этим усилием воли и забывал, потому что хотел забыть, что у меня снова появилось ощущение повышенной температуры, и в этот раз температура, кажется, поднялась довольно высокая. Однако меня это не пугало. Высокая температура при таком ранении – обычное явление, и странно было бы, если бы организм никак не отреагировал на удар ножом. Меня больше беспокоило сонливое состояние. Но с ним я бороться умел, силой воли сдерживая себя в самые критичные моменты, когда глаза готовы были закрыться против моей воли, а потом я умышленно закрывал их на короткие несколько секунд в моменты, когда сонливость отступала. Это помогло. Я давно уже знал, что сонливость – это временное явление, отступающее быстро, но временами снова пробующее человека на прочность. И пока первый момент сонливости совсем отступил и я почувствовал себя если не полностью из-за ранения, но все равно готовым к сложному противостоянию бандитам, я спокойно позволил себе расслабиться и довольно долго полежать с закрытыми глазами. И как раз в этот момент ухо уловило звук. Звук слегка вибрировал, отражаясь от скал и искажая свою первичную сущность, и я не сразу даже понял, что это такое, хотя, без сомнения, выделил его из уже привычного мира этой горной ночи. А потом понял, что это едет машина. Причем едет довольно быстро, двигатель работает на высоких оборотах, и потому звук такой слегка непривычный. Если бы я положился на свой чуткий сон, я наверняка пропустил бы этот звук.