Андрей Воронин - Спасатель. Жди меня, и я вернусь Страница 28

Уже обосновавшись за столом, он обнаружил, что забыл прихватить с кухни открывалку. В свои без малого сорок лет свободный журналист Андрей Липский так и не освоил тонкое искусство открывания пивных бутылок подручными средствами – например, зажигалкой, ключом от входной двери, спинкой ножа и так далее. Едва ли не каждая такая попытка заканчивалась рваной раной на сгибе указательного пальца, а поскольку указательных пальцев у него было всего два и оба были нужны ему для работы, он давно прекратил подобные эксперименты. К тому же острой нужды в них не наблюдалось: пил он вполне умеренно, а на случай вроде того, что приключился сейчас, под рукой всегда оказывалось что-нибудь твердое, с углами.

Уперев край жестяной крышки в ребро письменного стола, Андрей резко ударил по ней ладонью. Крышка, негромко бренча, проскакала через весь стол и завалилась в щель между ним и стеной. Пиво коротко пшикнуло и, пузырясь, устремилось на волю, стекая по пальцам сжимающей бутылку руки и капая на пол. На крышке стола образовался неопрятный скол, составивший компанию нескольким точно таким же сколам и очередному кольцу, оставленному на лакированной поверхности мокрым бутылочным донышком. Толчок потревожил прикорнувшую на резиновом коврике компьютерную мышь, и экран помигивающего зеленым индикатором спящего режима ноутбука осветился. С заставки на Андрея, улыбаясь, смотрела Марта. Ветер играл ее чудесными волосами, за спиной набегала на белый песок прозрачная, как стекло, морская волна. Небо было ярко-голубое, море бирюзовое, а дальше, на глубине, синее-синее. Этот снимок Андрей сделал за год до развода и даже под страхом смертной казни не сумел бы объяснить, зачем использовал его в качестве заставки рабочего стола. Подсознание – штука тонкая, малоизученная – вот, пожалуй, и все, что он мог сказать по этому поводу.

Отсалютовав Марте зажатой в кулаке бутылкой, Андрей открыл почтовый ящик. За время его отсутствия по электронной почте пришло всего одно сообщение. Адрес отправителя ничего ему не говорил – как, впрочем, и в доброй половине случаев.

– Ну-с, что нам пишут? – произнес он и, поднеся бутылку ко рту, открыл сообщение.

«Ваш Прохоров умер, – гласило оно. – Но оставил после себя кое-что интересное».

Не сделав глотка, Андрей Липский аккуратно поставил бутылку на стол. Мокрое от выступившего на холодном стекле конденсата донышко с филигранной точностью опустилось на оставленный им же влажный кольцеобразный след, который, в свою очередь, почти идеально совпадал со светлым следом кофейной чашки. Андрей дважды перечитал сообщение, начал читать по третьему разу, но прервал это бесполезное занятие и вынул из чехла на поясе мобильный телефон.

Трубку взяли после четвертого гудка.

– Виктор Павлович? – сказал Андрей. – Это Липский. Простите за поздний звонок. Я, конечно, понимаю, что вы просто пенсионер и все такое… Словом, у меня такой вопрос: нет ли у вас на примете грамотного хакера, который мог бы отследить электронное сообщение? Да, – сказал он, выслушав ответ, – вот именно, по интересующему вас делу. Видите ли, ваш беглый мент, похоже, нашелся.

С шорохом расплескивая колесами талую снеговую кашицу, серо-зеленая «шкода» остановилась перед кованными вручную узорчатыми воротами. Сквозь мудреное переплетение чугунных завитков виднелась аккуратно расчищенная, выложенная цветными цементными плитами подъездная дорожка, ведущая к желто-белому двухэтажному особнячку под крышей из зеленой металлической черепицы. Вокруг, подступая вплотную к высокому кирпичному забору, дремал по колено утонувший в сыром, оседающем снегу, наполненный шорохом и перестуком капели еловый лес, а внутри, на территории, возносили к ясному, ярко-голубому небу свои темно-зеленые кроны корабельные сосны. Их освещенные солнцем стволы цветом напоминали тусклую медь, и Андрей заметил, как по одному из них стремительным язычком рыжего пушистого пламени пробежала белка.

Табличка, привинченная к беленой стене сторожки у ворот, гласила: «Пансионат “Старый бор”». Пока что все сходилось: этот «Старый бор» значился предпоследним в составленном Липским списке частных психушек и был одним из двух заведений, куда Андрей еще не наведался.

Сидевший за рулем Моська длинно, требовательно посигналил. Выходящая наружу дверь сторожки отворилась, и на крылечке появился охранник в расстегнутом камуфляжном бушлате с цигейковым воротником. Денек нынче выдался почти по-весеннему теплый, и охранник был без шапки и рукавиц. Заложив большие пальцы за широкий офицерский ремень, он равнодушно воззрился на подъехавшую машину. Поскольку ничто в его облике и поведении не указывало на стремление как можно быстрее открыть ворота, Моська снова положил ладонь на кнопку клаксона и коротко, сердито бибикнул.

Охранник лениво приблизился к машине. Моська опустил стекло и, высунув голову в окно, сказал:

– Здорово, служивый. Ворота открой!

– Вы к кому? – поинтересовался охранник.

– А тебе дело? – вопросом на вопрос ответил Моська. – У тебя тут что – режимный объект? Ну, допустим, к главврачу.

– Вам назначено? Если нет, заворачивайте оглобли. Посторонних пускать не велено.

Повернув голову, Моська посмотрел на Слона. Слон тяжело завозился, выбираясь из машины, и воздвигся над охранником горой упакованной в дорогую черную шерсть мускулатуры. Андрей сумел подавить малодушное желание закрыть глаза, но взгляд все же отвел: смотреть на сцену, которая, по его мнению, должна была вот-вот разыграться, у него не было ни малейшей охоты. Громоздкую фигуру Слона венчала массивная, обритая наголо голова, напоминавшая, с какой стороны ни глянь, грубо обработанное каменное ядро от старинной мортиры. С первого взгляда на его изрытую оспинами, практически лишенную мимики физиономию становилось ясно, что действовать Слон привык точь-в-точь как упомянутое осадное орудие – решительно, грубо, эффективно и с причинением максимальных разрушений.

Дружески обняв охранника одной рукой за плечи, Слон увлек его в сторону от машины. Охранник, по достоинству оценивший его габариты и прочие стати, явно заподозрил, что его, вот именно, норовят разрушить – если повезет, всего лишь частично, но, вполне возможно, и до основания. Он попытался высвободиться, но против Слона ему ничего не светило, и спустя две секунды они уже о чем-то мирно беседовали, стоя у самых ворот спинами к машине. Вернее сказать, говорил один Слон, а охранник слушал, упрямо наклонив голову. Пока что никто никого не бил, и Андрей от души понадеялся, что такое положение вещей сохранится на как можно более продолжительное время. Он не любил насилия, особенно в ситуациях, когда силы заведомо неравны. Впрочем, в реальной жизни, когда доходит до драки, силы оказываются неравными почти всегда. Потому что в природе справедливости нет – ее придумали люди, чтобы получить хотя бы иллюзорную защиту от произвола, который, к слову, сами же и изобрели.

Беседа у ворот была недолгой. В какой-то момент Слон сделал характерное движение, каким достают пистолет из спрятанной под полой наплечной кобуры. Что именно он извлек из-за пазухи, со спины было не разглядеть, но, видимо, все-таки не пистолет, поскольку ни пальбы, ни каких-либо резких телодвижений не последовало. Слон снял свою могучую лапищу с плеча охранника и, потеряв к нему интерес, зашлепал по талой жиже модельными туфлями сорок седьмого размера, возвращаясь к машине. Охранник, ни на кого не глядя, скрылся в сторожке и через несколько секунд появился с внутренней стороны ворот. Лязгнул отодвигаемый засов, охранник по старинке, вручную развел в стороны тяжелые створки, и Моська тронул машину с места раньше, чем погрузившийся на переднее сиденье Слон успел до конца закрыть дверцу. Когда машина проезжала мимо охранника, который стоял у ворот, придерживая левую створку, Андрей увидел его лицо. Охранник выглядел раздраженным и одновременно напуганным, причем напуганным крепко, но Липский не стал спрашивать у Слона, что он сказал доблестному привратнику, ибо не был уверен, что хочет это знать.

Главный корпус пансионата смахивал на дворянскую усадьбу. Здесь даже был разворотный круг почета перед парадным крыльцом, где годков эдак сто – сто пятьдесят назад, верно, останавливались шикарные кареты и ландо. Теперь здесь остановилась серо-зеленая «октавия» журналиста Липского, и Андрей выбрался из нее через заднюю дверь, чувствуя себя довольно странно, поскольку впервые в жизни ехал в своей собственной машине в качестве пассажира, с личным водителем и охранником на переднем сиденье. Он пытался отказаться от этой сомнительной чести, но не слишком настойчиво: а что, если Стрельников, предположивший, что поступившее по электронной почте сообщение может оказаться приманкой в подстроенной конкурирующей организацией ловушке, не ошибся?