Сергей Донской - Туманный вирус Страница 28

Маневрируя, он наступил на дощечку с торчащим гвоздем, но не стал тратить время на то, чтобы оторвать от нее подошву. Все его внимание было сосредоточено на противниках, все силы вложены в блоки и удары.

Легче всех отделался красноглазый альбинос, отправленный пяткой в зазор между койками. Кавказцу, схватившего ложку с заточенной ручкой, Белов вышиб парочку передних зубов, а потом еще и приложил его носом об стол. За это время Кабан неоднократно достал его кулачищем и носком башмака, но все это были суетливые, скользящие удары.

— Вот как надо, — сказал ему Белов.

И продемонстрировал, стремительно работая руками.

Когда Кабан, наконец, повалился на пол, его физиономия представляла собой кровавую маску с белыми от боли глазами.

Воспользовавшись передышкой, Белов избавился от деревяшки, приклеившейся к подошве. В туфле сразу стало мокро от крови. Не обращая внимания на эту царапину, Белов шагнул к пахану.

— Хорош! — просипел тот, не в силах ни разогнуться, ни оторвать скрюченные пальцы от живота.

Хорош? В смысле, хватит?

Шалите, граждане отморозки!

Раз-два! Совершив изящный пируэт, Белов нанес два точных молниеносных удара, слившихся практически в единое целое. Первый, произведенный ногой, пришелся в коленную чашечку Кавказцу, второй — основанием ладони — в верхнюю губу Кролика. Кавказец сделал шажок и рухнул лицом вниз, как подкошенный. Кролика Белов захватил пальцами за многострадальную губу, потянул на себя и подвел к двери.

— Стучи, — сказал он. — Тут кто-то выламываться из хаты предлагал. Я не возражаю. Выламывайтесь, козлы.

— Ты кого это…

Хрясь! Получивший по ушам Череп тоненько завыл, пряча голову в ладонях. Хрясь! Разогнувшийся, наконец, пахан улетел за стол, кроша там уцелевший табурет.

— Стучи, — повторил Белов мычащему Кролику.

Тот подчинился.

— Что дальше? — проскулил он, когда его распухшая губа выскользнула из разжавшихся пальцев.

— Как что? — удивился Белов. — Кричи.

— Что? — гнусаво спросил Кролик, пойманный на этот раз за нос.

Его дружки вяло шевелились, приходя в себя после полученной трепки. Они походили на людей, побывавших в самом сердце урагана.

— На помощь зови, — подсказал Белов. — Мол, убивают и все такое. Только на полном серьезе кричи. Потому что я ведь и действительно пришибить могу. Веришь?

— Конвой! — заорал Кролик. — Вскрывай хату, пока нас тут этот псих не пришиб на хрен!

Это было не совсем по сценарию, но Белов возражать не стал. Пусть будет импровизация. Главное, чтобы от души.

IX

Из камеры Белова отвели в еще менее привлекательное помещение, специально приспособленное для интенсивных допросов. Интерьер нагонял тоску, мебели фактически не было. Только колченогий письменный стол с телефоном, пара стульев да табурет, привинченный к полу. Железная дверь была достаточно массивна, чтобы заглушать протестующие вопли тех, кому в этом помещении что-либо не понравится. В углу висела раковина, из которой тянуло блевотиной.

Сесть Белову не предложили. Подвели к стене и приковали наручниками к трубе парового отопления. Тут он был словно пес на цепи. Лечь или хотя бы опуститься на корточки не удавалось — не позволяла цепочка, задиравшая руку вверх. Уворачиваться от ударов тоже было трудновато, поскольку места для маневров было мало. Один стальной браслет с отвратительным скрежетом скользил по трубе, второй вгрызался стальными зубьями в запястье, не позволяя позабыть о себе ни на минуту.

— Ты напрасно упрямишься, баран, — говорил капитан, прохаживаясь перед Беловым с дымящейся сигареткой в пальцах. — Лучше подпиши чистосердечное признание. Все равно не отвертишься.

— Не теряйте времени, господин полицейский, — посоветовал Белов. — Я никого не убивал.

Говорить было трудно, держаться молодцом — еще труднее, однако иначе было нельзя. Белову оставалось только терпеливо переносить побои и издевательства, а самому ждать, пока его вытащат из застенков.

«Или не вытащат? — подумал Белов. — Что-то долго раскачивается капитан Ертаев. И в администрации президента не чешутся. Выходит, придется выкарабкиваться собственными силами? А сколько их осталось, тех сил?»

— Все так говорят, — закивал капитан. — Все не виноваты, пока их не прижать хорошенько. А потом все сознаются в преступлениях.

— Я не сознаюсь, — сказал Белов.

— Созна-а-аешься, — ощерился капитан.

— Мне не в чем.

— А я подскажу.

— Жене своей подсказывай, какую ей позу принимать.

— Это ты после пресс-хаты такой смелый? — взъярился капитан. — Так у нас на цепи не больно попрыгаешь. Все равно подпишешь, только уже калекой.

Он не шутил. Но и Белов не был настроен на веселый лад.

— Меня будут искать люди из охраны президента, — сказал он, стараясь не потревожить распухшую губу.

— Э, кончай эти свои мутки! — воскликнул капитан. — Оглушим, пушку в руку сунем, вот и получатся твои отпечатки на орудии убийства.

— И свидетелей найдем, — подхватил гориллоподобный здоровяк при сержантских погонах. — Хоть двадцать штук.

Этот казахский Кинг-Конг бил прикованного к трубе Белова всегда по печени, и кулак у него был поставлен что надо, чуть до позвоночника не доставал сквозь живот. А может, Белов просто отощал за ночь, кто знает. Когда тебя по печени молотят, соображать начинаешь туго.

— Позвоните своему министру, — сказал Белов. — Мухамбеков его фамилия.

— Ай, спасибо, ай, удружил! — схохмил капитан. — А то мы без тебя фамилию своего министра не знали.

— Вам же головы открутят, дурни. Мне действительно Султанбаев карт-бланш дал. И с Мухамбековым я знаком. Лично.

— Карт… чего? — спросил Кинг-Конг.

— Да он просто издевается над нами, — сказал капитан. — Ну-ка, дай мне провод… Он у нас сейчас иначе запоет.

Кинг-Конг залез в стол и вытащил оттуда электрический провод. На одном конце болтался штепсель, другой был раздвоен и зачищен. Это нехитрое приспособление предназначалось для пыток электрическим током.

— Понял, что тебя ждет? — осведомился капитан. — Штаны спустим, проводки к яйцам приставим. Ну? Будешь давать показания?

Белов молчал, лихорадочно ища выход из создавшейся ситуации. Ему вовсе не хотелось остаться без штанов, с оголенными проводами на мошонке.

— Отвечай, когда тебя спрашивают! — подключился Кинг-Конг. — Шеф с тобой разговаривает, не со стенкой!

Стенка! Вот оно…

Белов был прикован к трубе радиатора парового отопления, а сам радиатор представлял собой допотопную чугунную батарею, подвешенную к стене. Крепилась она двумя мощными штырями с крючьями, острия которых были загнаны в щели между кирпичами. И сидели они в застывшем растворе, который бывает прочным, а бывает и нет, это в зависимости от того, в какой пропорции строители цемент с песком замешивали. Скорее всего, в неправильной пропорции. Потому что сэкономленный цемент можно было пропить или использовать в собственном хозяйстве.

— Снимай с него штаны, — скомандовал капитан, не дождавшись от Белова той реакции, на которую рассчитывал.

Ухмыляясь, Кинг-Конг направился к пленнику. Задание пришлось ему по душе. Такое простое и забавное…

Схватившись за радиатор, Белов подпрыгнул и лягнул Кинг-Конга сведенными вместе подошвами. Удар пришелся в мясистое лицо, все еще расплывающееся в улыбке. Раздался звук, с каким давят лягушку. Кинг-Конга точно за веревку дернули: так стремительно отлетел он к противоположной стене, где шарахнулся затылком, выпучил глаза и сел на пол.

— Ты что?! — заорал капитан. — Ты это прекрати!!

Орал он не от возмущения, а от страха. Руки его так тряслись, что не могли справиться с простенькой застежкой кобуры.

Не выпуская из рук холодные чугунные ребра, Белов зарычал, дергая радиатор на себя. Раз, другой, третий… С третьей попытки удалось оторвать эту махину от стены. Теперь она удерживалась лишь погнувшейся трубой, из которой сочилась ржавая водица.

Капитан, наконец, расстегнул кобуру.

— Стоять! — завопил он. — Ни с места!

Стоять было никак нельзя, потому что капитан уже вытаскивал пистолет, явно собираясь застрелить взбунтовавшегося пленника.

«Главное, не выронить батарею, — подумал Белов, — иначе без руки останусь».

Поднатужившись, как тяжелоатлет, он взвалил радиатор на грудь и, слыша, как лопаются ржавые крепления трубы, двинулся на капитана. Ноша была нелегкая, да и кисть руки горела, словно браслет на ней раскалился.

— Хэх! — выдохнул Белов, сшибая капитана с ног и падая на него всем своим удвоившимся весом.

Чугунные ребра батареи оказались намного прочнее человеческой грудной клетки. Пуская изо рта сгустки крови, полицейский выстрелил в потолок и выронил пистолет. Его глаза выпучились до такой степени, что было страшно на них смотреть.