Павел Яковенко - Месть как искусство Страница 28

— А сколько вы здесь жить собираетесь… Знаете, как-то забыла спросить…

Маркин задумался:

— Заплачу за две недели, а дальше видно будет. Хорошо?

— Отлично! Вот вам моя визитка. Если что еще надумаете — звоните. Я всегда к вашим услугам!

Глава 4.

Расплатившись с хозяйкой, Алексей вернулся в номер, сел на кровати и задумался.

На место он прибыл, обосновался… Что дальше? Полезных мыслей пока не было.

Маркин огляделся, взял пульт, включил телевизор. Показывали какую-то очередную игру в угадывание слов или правильных ответов. Что-то в передаче показалось довольно странным. Через некоторое время Маркин сообразил: ведущие старательно говорили по-украински, но многие вопросы — цитаты из произведений российских писателей — классиков — им приходилось задавать по-русски. Да и игроки на вопросы на украинской мове отвечали по-русски.

Алексей переключился на другой канал. Шел старый советский фильм — «Одиноким предоставляется общежитие». Пока Наталья Гундарева знакомилась с Пиратом, Маркин успел развесить вещи в шкафу и установить в ванной на полочках свои мыльно-рыльные принадлежности.

Внезапно Алексею захотелось есть. Он переоделся в белые брюки, светлую льняную ленинградку, положил в нагрудный карман пару крупных купюр, и отправился осматривать окрестности.

Пошел он сразу к морю. В ближайшем же обменнике, проигнорировав призывы зазывал, сидящих на корточках прямо напротив пункта, он обменял обе купюры. Теперь оставалось только найти какое-нибудь место для обеда.

Правда, особо выбирать он не стал. Первая же забегаловка, которая ему понравилась, называлась «Веселый осьминог». Маркин спустился по нескольким ступенькам вниз, и оказался в просторном, прохладном, и почти пустом заведении.

Он выбрал самый дальний столик от входа — возле решетчатой стены, сильно обвитой плющом. Здесь хорошо ощущался воздух с моря. Запах йода напомнил Маркину детство. Как ни странно, но он был на море только третий раз в жизни. Первые два раза были совсем в раннем возрасте — вместе с мамой. А потом последовал перерыв почти в два десятка лет…

Подошла официантка: иссиня-черные волосы, короткий белый топ, скромных размеров юбочка. В голом пупке было продето кольцо.

— Что желаете? — с мягким южным акцентом спросила она с улыбкой.

— Ну… Вот уха. Яичницу с колбасой. Хлеба, конечно. Четыре кусочка. И вот — бокал муската. Красного камня. Хорошо?

— Сейчас сделаю.

Официантка ушла, грациозно покачивая бедрами. Маркин вздохнул. «Как она там сказала? Вы же не будете спать один?» — подумал он с горечью. — «Может, и не буду. Но секс — это еще далеко не все. И постоянно придется врать и изворачиваться… Может, снять проститутку?… Да нет, не люблю продажную любовь. Противно».

Вино принесли быстро. Алексей ожидал, что и все остальное последует тут же. И не угадал. Потихоньку, полегоньку, пригубливая вино, он выпил бокал до дна. И только тогда принесли весь остальной заказ.

«Специально, что ли, ждали?» — недовольно подумал Маркин, а вслух попросил еще один бокал того же самого.

Неожиданно местное вино ему очень понравилось. В отличие от молдавского пойла, оно было густым, маслянистым, и очень сладким. Он держал его во рту, пока вино не таяло в нем, и только потом глотал. После двух бокалов настроение заметно улучшилось. «Веселый осьминог» стал действительно веселым, солнце — ярче, звуки — резче, предметы — четче. Жизнь приобрела новые краски, появилась перспектива… Но третий бокал Алексей заказывать все-таки не решился.

Он вышел из заведения, и решил отправиться прямиком к морю. Оно было совсем рядом: шумело, лениво било волной в берег, пахло йодом и гниющими водорослями.

Однако проходя мимо очередного кафе, Алексей услышал позывные криминальной хроники. Маркин непроизвольно замедлил шаг. Как-то так получилось, что уже год все криминальные новости вызывали у него повышенное возбуждение. Что он хотел или точнее, боялся, увидеть? Что он разоблачен? Что по его следам уже идут? Конечно, разум подсказывал, что это невозможно, но сердце болело все равно… А может, он ждал новостей о своих друзьях — подельниках? Нет, разумом объяснить себе все это было невозможно. Что-то в сердце не давало успокоиться.

Маркин вошел в кафе, сел на ближайший столик, (в этот час почти все столики были свободны), и уставился на экран.

— Ограблены и убиты дальнобойщики. (Камера крупно наехала на сожженную фуру и два тела на носилках, накрытые простынями). Очередное преступление дорожных банд — властителей российских трасс.

— Поножовщина в семье алкоголиков. (Убогое и грязное жилье. Женщина, потерявшая человеческий облик, сидит на колченогой табуретке и пьяно икает. Где-то визжит маленький ребенок).

— Рэкетиры забили предпринимателя бейсбольными битами. (Пустырь, горы мусора, капли крови на земле; вывеска на магазине, автомобиль с выбитыми стеклами).

— Очередной набег независимых чеченцев на Ставропольский край. Один местный житель убит, один, убежавший, ранен, двое пропали без вести. Уведены три десятка овец, несколько коров. (Картинки нет).

— Авария на федеральной трассе. Двое погибших. (Две искореженные девятки; осколки битого стекла; изломанное железо, пятна крови на асфальте; в сторонке — толпа любопытных).

Просмотр новостей убил все лирическое настроение, которое появилось у Маркина после двух стаканов хорошего местного вина. Он вышел на набережную в глубокой задумчивости.

Сейчас, в разгар обеденного времени, на пляже народу было совсем немного. Стояло несколько свободных пластиковых лежаков, на один из которых Маркин и сел. Он смотрел туда, где линия моря сходилась с горизонтом, и думал. Просмотр криминальной хроники снова, очень резко, напомнил ему, что сюда — в Крым — он прибыл совсем не для отдыха. Совсем не для отдыха. Нужно было с чего-то начинать.

«С чего начинать? Где то звено, которое, как учил нас товарищ Ленин, позволит вытянуть всю цепь? Где оно?».

Поднялся ветер. Брызги долетали даже до лежака. Маркин не замечал окружающего. От хорошего настроения ничего не осталось.

«Где кого искать? Надо идти в санаторий… Но ведь не придешь просто так к главврачу, не спросишь у него — где тут у тебя чехи развлекаются, а? Хотя… Хотя, может, и сделать так? А что? Дешево и сердито… Да нет, это на самый крайний случай. Нужно умнее все сделать. Надо знакомиться с отдыхающими, возможно, кто-то что-то слышал, что-то замечал. Где их могут держать? Вряд ли рискнут среди обычных отдыхающих. Духов везде видно. Все сразу поймут, кто это. Слухи пойдут нехорошие, ездить сюда никто не станет. Бояться будут. Не удержатся духи — сделают русским какую-то подлянку… Значит, эту публику врачи будут держать отдельно. Может, корпус отдельный? Или что там у них?… Однако вот что! Если духи на излечение прибыли, то они будут где-то там, где врачи. Значит, или все-таки в самом санатории или лечебнице, или если где-то отдельно — в частном пансионате, то врачи к ним будут ездить. Можно поспрашивать осторожно, не ездят ли куда врачи периодически… В любом случае придется знакомиться с отдыхающими. И где это сделать? Куда они ходят? Везде, наверное, ходят… А попробовать можно с дискотеки. Бывают же здесь дискотеки? Наверняка, бывают… Не может быть, чтобы не было. Нужно только поискать. Вечером поищу».

Вся эта ситуация напомнила Алексею написание школьных сочинений. Сначала перед ним был чистый белый лист бумаги, и полная пустота в голове. Потом на листе появлялось первое предложение, за него цеплялось второе… Появлялся текст. Иногда приходилось возвращаться назад, и править уже то, что было написано ранее. Впрочем, это-то было уже много проще… В конце — концов, исписанным был весь лист, и, худо — бедно, сочинение готово.

Глава 5.

В той стороне, где гулко било о берег море, царил мрак. Вода сливалась с небом, а небо — с водой. Контрастом мраку служил освещенный электрическими огнями и неоном берег. Здесь правила бал музыка и шумные отдыхающие.

Куда бы Алексей ни заглядывал, обязательно что-то издавало громкий звук. Или надрывались огромные колонки, или бубнил телевизор, или даже играл живой оркестр. Разговаривать было почти невозможно. Чтобы что-то сказать друг другу, требовалось орать во все горло. Впрочем, тем, кто крепко нагрузился, было, наверное, все равно. Может быть, они о чем-то и говорили, но больше для себя самих.

Как ни странно, вскоре, в этой толпе народа, Маркин начал чувствовать себя лишним. Все были с кем-то: мамаши таскали за собой упирающихся детей, отцы семейств, укрывшись от благоверных, накачивали себя пивом, парочки, никого не стесняясь, лобзались в жарких объятиях. Всем было весело друг с другом. Алексей был один.

На глаза ему попалась необычная вывеска — «У нас нет музыки». Она заставила его остановиться. И правда, кафе было малолюдным, зато здесь было совершенно тихо. На стене, противоположной от бармена, телевизор показывал футбол, но звук был выключен.