Сергей Зверев - Тайное становится явным Страница 28

Я перевела дух. «А ведь так и самой недолго поверить в свой же треп», – мелькнула смешная мысль. Я почти поверила. Без гипноза.

Самое время распушить перья и ляпнуть что-нибудь похлеще, этакое авангардно окрашенное. Я собралась с мыслями (если собраться, у меня этих мыслей пруд пруди – как-никак писательница, не доярка).

– Эй, слышь, па-апутчики…

Я одна и вздрогнула. Остальные медленно перевели взоры с меня на двоих молодцеватых кавказцев и третьего – явно недоношенного, с заячьей губой и гусячьей шейкой, – но занимающего, однако, в ихнем «тейпе» лидирующее положение: он стоял впереди и поигрывал толстой золотой цепью.

– Ух ты, исламские фундаменталисты среди нас, – умилилась Олеся.

– Открывалку дать, кацо? – подмигнул Шарапов.

– Нэ-э, – важно протянул лидер, – хатым ваших жэнщин на румка коньяк прыгласить. Ты и ты, – он неторопливо ткнул «опечатанным» пальцем в меня и Олесю. Оперсоналил, для вящей ясности. – Пошлы, дэвочки… Харошый коньяк, «Лезгинка», обэщаем.

Сказал, словно отрубил.

– Экая прелесть, – восхитилась Олеся.

Лично я большой прелести в гадкой сцене «съема» (вернее, «пересъема») не обнаружила, но спорить не стала. Пусть слово берут специалисты.

– Пошли вон, – негромко бросил Брянцев. Как зевнул.

– А ты не шебурши, козявка, – строго и почти без акцента молвил один из сопровождающих. Как бы ненароком отогнул полу пиджака и продемонстрировал край холодного оружия – рифленую рукоять, заложенную в потайной карман.

– По кынжалу встречают, да, Зураб? – карикатурно сымитировал акцент Терех.

– Постой-ка, Асламбек, – заячегубый надменно улыбнулся, изображая величайшее терпение мудрого и проницательного, – нэ спеши. Рэбята нэ понымают, они молодые. Мы русским языком павтаряем – две женщины, – главарь растопырил два пальца, для особо непонятливых, – пойдут с нами на румку добрый коньяк. Черэз час вазвращаются. Какие вопросы, слушай?

Дальнейшее происходило в относительном молчании: третье «китайское» предупреждение проводницы миром для нашей компании бы уже не закончилось. Работала телепатическая связь. Мастерство поистине филигранно. Сидящие на соседней полке подскочили почти синхронно. Теснота пространства им не помешала скоординировать и осуществить свои действия. Брянцев, находящийся с краю, вырвался в проход, перекрыл фланг. Зарецкий среагировал еще раньше – оказался с тылу, оттолкнув самого мосластого из «сопровождения». Терех схватил старшого за ворот и рванул на середину купе, а Шарапов рыбкой нырнул между ярусами и пихнул второго. Тот врезался затылком в металлический крюк на противостоящем простенке – раздался неприятный звук соприкосновения железа с костью – кряк! Все произошло молниеносно – первый мордоворот не успел даже отнять от пуза скрещенные руки: Брянцев перехватил их в запястьях и вывернул по часовой стрелке, а когда тот, сверкнув очами, подался вперед, вывел из равновесия толчком на себя и охладил горячий кавказский пыл коленом в челюсть.

– Хорошо работают, – шепотом похвалила Олеся.

– Неплохо, – согласилась я, – но надо учиться еще тише. Пусть почаще тренируются.

Через шесть секунд все было сделано. Два мордоворота, хрипло дыша и постанывая, сидели на боковых сиденьях под неусыпным надзором Брянцева и Шарапова, Зарецкий шепотом успокаивал разбуженное соседнее купе, а Терех поднял нижнее сиденье, сунул туда голову вожака «преступной группировки» и опустил. Сам уселся сверху, да еще сложил ножки на скрюченное в довольно странной позе тельце.

– Как, дамы, насчет врезать «горячего»?

– Да ну его, – поморщилась Олеся. – Выбрось. Спать пора.

Терех подпрыгнул. Из глубины багажного пространства неслось жалкое причитание. Смачно врезав кулаком по ребрам несчастного, он поднял полку, и когда нечто, бывшее минуту назад свободолюбивым горцем, сползло на пол, умоляя не убивать, поднял за шиворот и установил вертикально.

– Что, дружок, губища так и не закатывается?

– Слушайте сюда, доходяги, – сказал Брянцев. – Сейчас тихонечко, на цыпочках, идете на свои места и ложитесь баиньки. И больше мы вас не видим и не слышим. Любая попытка сотворить вендетту карается летальным исходом. Пошли вон, вояки…

Проводницы, кажется, не проснулись, разбуженные соседи угомонились, но желание вечерять далее стало постепенно проходить. Я первая застелила свою полку, забралась на нее и укуталась в воняющую хлоркой простыню. Впечатлений за вечер накопилось – через край. Мне кажется, я начинала понимать этих людей. Особых расхождений с теорией архивариуса Воробьева пока не наблюдалось. Абсолютно разные люди, из разных слоев общества, не связанные ни профессиональным, ни каким-либо еще долгом, раз или два в год под смешным предлогом съезжаются на специально оборудованные базы, где проходят спецкурс обучения по системе суперспецназа. То есть марш-броски, умение выживать в экстремальных условиях, защищаться, наносить удары, вести разведывательную, диверсионную работу. Компьютерный ликбез, электроника, знакомство с новейшими видами импортного и российского вооружения, иностранные языки, психологические тренировки, работа с агентурой, с документами. И самое главное и всеподавляющее: жестокий психологический прессинг. Поставлено умно – никакого зомбирования. Ребята добровольно идут на дополнительные накачки. Они им подвергаются с детства: у кого-то имелись «золотые» школьные учителя, у кого-то – чудо-тренеры, у других – старшие товарищи, добрые соседи, светочи-репетиторы и т. д. и т. п. Под разными предлогами, под любым соусом, но непременно – две доминирующие установки: а) Россия великая держава и обязана быть владычицей мира; б) ты и работающие с тобой в одной упряжке – сверхчеловеки, ваше имя звучит гордо, а все прочие – чернь, которые не люди, а песок, просеивающийся сквозь пальцы и принимающий нужную тебе форму. Отсюда и вытекает их отношение к миру и желание этот мир преобразить.

Надвигалась ночь. Я лежала под бледным освещением и наблюдала, как эти люди отходят ко сну. Никто не возмущался, что белье несвежее, а в вагоне пахнет сортиром. Никто не боялся, что ночью придут кавказцы и всех вырежут. Зарецкий на нижней боковине отвернулся к стене и сразу захрапел. Обосновавшийся над ним Брянцев постелил лишь простыню, улегся на спину и уставился долгим взглядом в потолок. По губам бегала мечтательная улыбка. Он уже жил завтрашним днем. Олеся подо мной издала глубокий «предотрубный» стон и заткнулась. Шарапов, как кошка, долго возился, прежде чем угомониться. А Антон Терех не спеша разобрал постель, взлетел на нее, как акробат на перекладину, и сразу стал взирать на меня не предвещающим добра взглядом. Я тоже стала на него взирать. Ей-богу, это лучшее решение. Если не знаешь, как делать, делай как все. Я даже нахмурилась, словно, глядя на него, вдруг вспомнила о чем-то неприятном. Он терпел, терпел и наконец не вытерпел. Со словами:

– Спокойной ночи, Нинок, – соорудил мне жест «но пасаран» и повернулся на другой бок.

– Ыгы, – сказала я. И тоже отвернулась.

Невероятно, но один из этих бойцов удачи талантливо играл чужую роль. Едва ли Пургин гнал телегу, намекая, что заряжает второго агента. Ему-то какой с того прок? Гарантировать, что под строгим оком я не выйду из-под контроля и не натворю глупостей? Ничего подобного. С самого начала мы обговорили, что я не выполняю конкретное задание и могу делать все, что мне заблагорассудится. Лишь бы собрала информацию про базу. Значит, агент есть (логика женская, но чем-то она мне нравилась), и выполняет «отличную от других» миссию.

Непонятно другое. Зачем он мне об этом рассказал?

Антон Терех? А будет ли агент так откровенно таращиться? Это что – модный психологический писк? Не слышали про такой. А если нет – чего тогда таращится? Рожа незнакомая. Журналист тюменского радио (коль не врет), а я никогда не была в Тюмени – какие у нас с ним точки соприкосновения? Сексуальный интерес? Так Олеська и то поинтереснее. Интуитивный нюх на чужого?

Или Игорь Зарецкий? Относительный тихоня. Единственный из парней, не принимавший непосредственного участия в «кавказском узле». Крепко держал тылы и успокаивал соседей. Выходит, умеет разговаривать с людьми не своего круга. А зачем тогда доставал: сколько раз ездила в школу, с кем работала? Ведь знал, что совру. Создавал видимость, что не «подстава»? А зачем ему это надо?

Олеся Барлак? Чтобы «Бастион» послал девицу? А почему бы нет? Меня вон послали и ничего, козлятами не стали (а козлами – были). Но этот взгляд… Я вспомнила, сколько ненависти было в лице Олеси при описании моей легенды: оно просто бурлило этой ненавистью – как трясина болотными газами: только прикоснись – засосет. Ну что ж, если толковый агент способен разыграть такой убедительный спектакль – честь ему и хвала и долгих лет плодотворной работы…

Кто там еще? Дурашливый Шарапов – озорной компьютерный малый с холодными, если присмотреться, глазами? Насочинял про расстрел бичариков? Как можно про него насочинять, если точно не знать о том, что происходит на базе? А что ему мешает знать о происходящем на базе? Если «Бастион» направляет своего агента, то явно не на деревню дедушке и не по грибы – то ли найдет, то ли нет. Элементарный допрос лиц, взамен которых засылаются люди, – и уже картина происходящего обретает конкретные видения…