Сергей Зверев - Граница на замке Страница 28

— Ты так легко рассуждаешь, майор, — мрачно хмыкнул Щекочихин, — а кто я такой против него? Я что — спорить с ним буду? Жалобы на него катать?

— Ты десантник, — жестко напомнил Батяня, — и офицер. Если для тебя это пустые слова, значит, будем разговаривать по-другому.

Ненадолго воцарилось молчание, когда оба, почти синхронно, не сговариваясь, достали из пачек сигареты и закурили. Затягиваясь дымком, каждый в мыслях глядел на ситуацию со своей стороны. Причем у каждого эта сторона весьма отличалась от точки зрения собеседника.

У Лаврова все было четко и ясно: он находится на охране границы и прекрасно знает, «что такое хорошо и что такое плохо». Вся жизнь майора, в принципе, и состояла из того, чтобы пресекать поползновения всякой нечисти. Далеко не каждый на его месте выдержал бы такие испытания, но на то он и был майором Лавровым, или просто — Батяней.

— Если бы один Авдеев был в этом замешан, — вздохнул старлей. — Ты не представляешь, майор, насколько все сложно…

— Так вот ты мне и расскажи, что к чему, — подбодрил его Лавров. — У нас время есть, чтобы все обсудить, спешить особенно некуда. Давай, не тяни кота за хвост.

При всех проблемах, которые сгущались над головой десантников, основной задачей — это отлично понимал Лавров — являлось то, чтобы между своими, теми, на кого можно опереться, выяснить все, не оставляя темных сторон.

— Здесь все друг с другом повязаны по обе стороны границы. Ты что, думаешь, все такие честные? Думаешь, каждому Родина важнее, чем все остальное, — саркастически усмехнулся Щекочихин, — как бы не так! Здесь, майор, другие понятия. Времена уже не те, и если раньше человек был горд от понимания своей значимости, то теперь ценность его часто измеряется в денежном эквиваленте.

— Я про свои понятия в отличие от некоторых прекрасно знаю, — отчеканил Батяня. — И про честь офицера, и про долг, и все прочее.

— Одному человеку систему не сломать, — гнул свое старлей. — Это то же самое, что пытаться проломить лбом бетонную стену.

Щекочихин уже успел понять, что такое граница, ее специфика, и получил некоторое представление о том, что и почем на линии, разделяющей государства. По его мнению, майор Лавров являлся типичным героем, времена которых ушли безвозвратно. Батяня никак не вписывался в ту систему, которая позволяла кормиться на границе многим и многим. А уж в том, что те многие, которые держатся за свою кормушку руками, зубами и ногами, сделают все от них зависящее, чтобы ликвидировать любое препятствие на своем пути, старлей нисколько не сомневался.

— На других не ссылайся, отвечай только за себя, — поморщился Батяня. — Давай, старлей, думать, кому мы мешаем. Надо все выяснить, чтобы знать, откуда ждать новых неожиданностей.

— Вопрос… — задумчиво хмыкнул Щекочихин.

— Когда мы осматривали место гибели кавердинских диверсантов, ты все хорошо помнишь? — Лавров со странной усмешкой покосился на скрипнувшую от ветра форточку.

— Ну да, а что такое? — насторожился старлей.

Хорошо зная командира, он понимал, что этот вопрос задан неспроста.

— А тебе ничего не показалось там странным? — продолжал комбат.

Щекочихин наморщил лоб, вспоминая.

— Да нет, ничего такого особенного мне в глаза не бросилось. Покойники как покойники. Что я, мало на боевиков насмотрелся? Слава богу, навидался — и живых, и мертвых предостаточно, на десятерых хватило бы. Да они повсюду одинаковые: в Чечне, Таджикистане или здесь, — презрительно заметил он, — лежат в окопе…

— В окопе! — хмыкнул Батяня. — Это ты глянул искоса и пошел назад, банкет продолжать. Когда я осмотрел место, так сказать, происшествия, то обратил внимание на детали, натолкнувшие меня на определенные мысли. — Батяня сделал многозначительную паузу. — Стреляные гильзы были свежими, слов нет. А вот из автоматов убитых боевиков явно не стреляли. Никакого нагара там в стволах не было. Не бы-ло! Понимаешь, о чем я?

— Значит, ты хочешь сказать… — протянул собеседник.

— Вот именно. Это такие же боевики, как мы с тобою балерины, — Батяня хлопнул ладонью по столу так, что пепельница и подставка для карандашей подскочили, как шарики для пинг-понга. — Этих «диверсантов» просто расстреляли, после чего им в руки вложили оружие.

— Интересно… — провел ладонью по виску старлей.

— Значит, и обезьянью лапу им подбросили…

— И что же дальше? — взглянул на Батяню старлей. — Что мы в этой ситуации можем сделать?

— Есть у меня одно соображение, — наклонился поближе Лавров.

Глава 21

Среди скал вилась узкая, неприметная с виду тропка, которой пользовались лишь пастухи. Кому еще понадобится лазить там, где ничего, кроме камней, и быть не может? Тропинка то прерывалась, то, прихотливо изогнувшись, вновь вела свою линию среди нагромождения камней. По ней двигался человек, одетый в камуфляж. Он шел неторопливо, пружинящим шагом, осматриваясь вокруг. Чувствовалось, что такие сложные маршруты для него не внове. Это был Батяня.

Майор по своей природе не привык к тому, чтобы за его спиной творились темные делишки, да еще и такие, где он и его люди могут оказаться крайними. Попав поневоле в игру, где ему приходится действовать почти вслепую, комбат справедливо рассудил, что пора бы и самому разобраться во всем том, что происходит. А здесь явственно пахло кровью и большими деньгами, и все это стояло вразрез с его, майора Лаврова, задачами. А он их привык выполнять вне зависимости от того, нравится это кому-то или нет.

Десантник двигался легко, успевая замечать все то, что происходит вокруг. Пока что, кроме следов пребывания здесь мелких зверей и коз, ничего другого на его пути не попадалось. Батяня поднял голову: заходящее солнце золотило своими лучами верхушки скал. Одна из них, высокая и острая, словно зуб великана, уступом шла вверх, а почти на самой вершине росло каким-то чудом укоренившееся хилое, изогнутое деревце.

Оказавшись неподалеку от дома Кречинской, Батяня осмотрелся, выбирая подходящее место. Наилучшим оказалась ложбинка между двумя огромными камнями. Майор улегся в импровизированной наблюдательной точке. Уже совсем стемнело, на небе зажглись звезды. Батяня, взяв в руки бинокль, рассматривал дом и окружающую территорию, но пока ничего особенного в поле зрения не попадало. Дорога внизу выглядела пустынной, разве только по ней проехал мини-автобус для развозки продуктов — на борту фургончика имелись соответствующие надписи. Присмотревшись, комбат разглядел, что еще одна дорожка, поменьше, уходила от дома в противоположную от Батяни сторону гор. В конце нее смутно виднелись какие-то хозяйственные строения, затянутые камуфляжной сеткой.

Бинокль Лаврова сфокусировался на раскрытом окне — за ним показалась Тамара, видимо, только что вышедшая из душа, в расстегнутом халате. Став у большого зеркала, женщина принялась расчесывать волосы. В объективах бинокля виднелась роскошная фигура, которая могла бы очаровать любого женоненавистника — она казалась самим совершенством. Женщина, конечно, не подозревала, что за ней может вестись наблюдение. Неспешно расчесывая длинные густые волосы, она, похоже, никуда не спешила и, судя по всему, была одна дома.

Батяня резко перевел бинокль вправо. В сумерках по той самой тропинке-дорожке от хозпостроек, располагавшихся вверху, спускался кто-то широкоплечий, горбатый, с руками до колен. Это сразу напомнило майору ту встречу с неизвестным во время банкета. Дальше произошло, то, что меньше всего хотел увидеть майор, — незнакомец, подойдя к дому, подпрыгнул, схватился за сук дерева, свисавший над его головой, раскачался, а затем перевалился через балконную решетку и исчез внутри. Все произошло так быстро, что и сделать ничего не удалось бы.

Медлить было нельзя, и Батяня стремглав бросился к дому. Проявляя чудеса эквилибристики, он успешно миновал все каменные преграды на своем пути и в несколько минут оказался перед оградой. Перемахнув через забор, он проделал тот же путь, что и незнакомец: дерево, балконная решетка, гостиная. Прыгнув на деревянный, выложенный в виде геометрических фигур пол, Батяня замер. Никаких звуков. Достав стропорез, он тихо, на одних носках, поднялся на второй этаж. Лестница была сработана на совесть — это майор заметил еще в прошлый раз. За время подъема она не скрипнула.

Батяня резко распахнул дверь. В ней царил полумрак, лишь из-под следующей двери, видимо, ведущей в спальню Кречинской, узкой полоской просачивался свет. Майор успел сделать лишь шаг вперед, как на него с хищным урчанием набросилось то самое чудовище. Неприятель, как оказалось, подготовился основательно — в руках у него была каминная кочерга, которой он нанес страшный удар. Батяня, как профессионал, грамотно уклонился, и выпад противника пришелся в пустоту. Вот тут майор сполна использовал данные ему преимущества в виде так неразумно открывшегося противника. Нанеся не менее мощный ответный удар, майор заставил чудовище с криком боли откатиться в сторону.