Александр Бушков - Бешеная Страница 28

– Значит, ушел? – спросил сержант-видеоман.

– Куда он денется, – задумчиво сказала Даша. – Это тебе не убивец Таймень, у которого пол-Ольховки ходило в кентах и кумовьях. У дома – наружка, у редакции – аналогично, еще в пяти местах… Рано или поздно проявится.

– Будем брать?

– Ну ты, Федя, у нас Штирлиц… – хмыкнула Даша. – Никто его не будет брать, золото мое. Ибо – оснований пока нет…

– А обыск дома?

– А если он тесак спустил в незамерзающую Шантару? Ну-ка, чуть тормозни, посмотри влево… Видишь пацанку в красном шарфике с чертенком? Ее тоже брать? И шарфик – не улика. Даже если их у Паленого дома полный шкаф.

– А свидетели?

– Они видели, как Паленый девочек резал? – Даша пожала плечами. – Ни хрена они не видели.

– Так сунуть в СИЗО и малость того…

– Феденька, я от тебя без ума – от оптимизма твоего юношеского, – сказала Даша. – Только за коленки не вздумай хватать после таких признаний – я как-никак офицер, да и годами постарше… Ты понимаешь, попинать его в СИЗО нетрудно. Только потом поднимется такой хай, что не отмоешься и к двухтысячному году. Если ты по молодости поверил, будто ментовка – карательный орган, лучше тебе побыстрее с этим заблуждением развязаться. Потому что – далеко не всегда… Стоит зацепить такого вот интеллигента со старыми и разветвленными демократическими связями, как вонь пойдет до небес… Где сейчас усатый генерал Руцкоблуд со своими жуткими чемоданами? А ведь не все в тех чемоданах было липой, я уверена… И хоть, Феденька, не менты придумали идти набегом на логово злодея Хасбулатова, все потом свалили как раз на ментов: они, пьянь и рвань, несчастных патриотов без соли зажаривали… Ты не переживай. В Штатах то же самое, да еще аллигаторы в речках плавают, где потеплее, конечно.

– Вы что, хотите сказать, его вообще брать не будут?

– Брать удобнее всего, когда перед тобой сухое полено, а не кусок мыла. – Даша помолчала. – Меня только одно во всей этой катавасии смущает: отчего это писака-интеллигент, в занятиях боевыми искусствами не замешанный, так ловко шейные позвонки ломает? Даже я, пожалуй, столь ювелирно сработать не смогу…

…Она стояла у окна, украдкой стряхивая пепел в коричневый глиняный горшок с фикусом. В другое время генерал Дронов давно учинил бы втык за столь садистское обращение с украшением своего кабинета, но сейчас ему было не до Даши. В кабинете кружили пух и перья – воображаемые, конечно, но порой их прикосновения ощущались явственно. Генерал с подполковником наседали на прокурорского, как лайки на медведя, а тот отрыкивался кратко и умело. Даша же молча страдала – никак не полагается простому, как карандаш, капитану вживе присутствовать на столь высоких разборках, где вцепляются друг другу в глотку большие милицейские звезды и раззолоченные прокурорские петлицы. Чегодаев, начальник следственной части городской прокуратуры, если перевести его звездочки в ментовское звание, по весу превосходил Воловикова, хоть и уступал Дронову. Однако в рукаве у него таилась еще парочка козырей, от количества звезд не зависящих: пока что прокуратура осуществляет надзор за милицией, а не наоборот. И хоть широкой общественности об этом как-то и подзабыли сообщить, у прокуратуры до сих пор есть план на разоблачение энного количества нарушений законности в рядах ментовни. А план, как известно, полагается выполнять. Вот и кружит милая шуточка: «Плох тот прокурор, что за год не посадил ни одного мента…»

– Послушайте, – сказал Чегодаев спокойно. – Давайте не будем сотрясать воздух. Следователь прокуратуры имел полное право вызвать подозреваемого на допрос, тем более что допрос был произведен в строгом соответствии с уголовно-процессуальным кодексом. Нет, вы всерьез полагаете, что ваши оперативники смогли бы добиться лучших результатов?

– Не в том дело, – чуть поостыв, бросил Дронов. – Мы просто подождали бы пару дней, накопили материал…

– А он тем временем убьет кого-то еще?

– Он был под плотным круглосуточным наблюдением.

– И вы бы гарантировали…

– Нелогично получается, – услышала Даша бесстрастный вроде бы басок Воловикова.

– Что именно?

– Нестыковочка. Вы только что сказали: «А он тем временем убьет кого-то еще»? Как же это связать с тем, что вы его после допроса отпустили, обязав исключительно подписочкой о невыезде? Тут, обдирайте вы мне погоны, логическая неувязка…

– Погоны, господин подполковник, мы не обдираем. На сей предмет есть ваша же собственная инспекция по кадрам и суд.

– И все же?

– Что вы меня ловите, как мальчишку? – возмутился Чегодаев. – Нестыковочка, видите ли… Никакой нестыковки. Вы прекрасно знаете настроения в городе, вам известно, что дело получило самый широкий общественный резонанс. Или только наше столичное начальство взяло его на контроль? Насколько мне известно, МВД в стороне не осталось… Вызывая Василькова на допрос, мы, возможно, действовали чуточку нервически, но, если рассудить трезво, в основе лежало вполне логичное побуждение: если это он, мог последовать и четвертый труп…

– И вы, значит, теперь твердо уверены, что это не он?

– У нас не было оснований его задерживать. Равно как и выписывать ордер на обыск. Ни Казмина, ни Изместьева его с уверенностью не опознали.

– А убедительное алиби он вам представил?

– Послушайте, генерал, вы же розыскник в прошлом… Вам не хуже моего известно, что самое убедительное алиби сплошь и рядом бывает у подлинного преступника. Васильков заявил, что во время всех трех убийств находился дома. Подтвердить этого никто не может… но и опровергнуть пока никто не в состоянии! Черт побери, я вам должен объяснять презумпцию невиновности?! Предположим, мы его завтра же вытащим в суд. Вы представляете, какой кишмиш оставит от обвинителя мало-мальски толковый адвокат? А у него будет хороший адвокат, мне достоверно известно, что Васильков уже консультировался с Ураковым… Или вы рассчитываете засадить его на тридцать суток в вашу пресс-хату? Не полу-чит-ся! Говорю вам: не по-лу-чит-ся! Максимум, на что вы можете рассчитывать, – трое суток. И вам еще придется в течение этих семидесяти двух часов пылинки с него сдувать, следить днем и ночью, чтобы он не начал биться башкой об стену – иначе потом экспертиза отыщет такие «следы пыток»…

– Вам звонил Москалец? – тихо, небрежно спросил Дронов.

– Никто мне не звонил. Но непременно начнутся звонки, не будьте ребенком… При столь шатких уликах нет никакой нужды оказывать на меня или на вас н а – стоящее давление. Достаточно потребовать скрупулезного соблюдения законности. Всего лишь. Вы читали сегодняшние газеты? А ваши сыскари? Капитан Шевчук, вы читаете газеты?

Даша обернулась, но ее опередил Дронов:

– Совершенно не понимаю, при чем здесь капитан Шевчук. К ней не может быть никаких претензий.

– У меня и нет претензий. Я просто спросил, читает ли она газеты.

– Не успела еще, – сказала Даша.

– А вы почитайте, – посоветовал Чегодаев. – Возможно, поймете всю щекотливость и сложность проблемы.

– Я постараюсь, – пообещала Даша с коротким поклоном.

– Уж постарайтесь. Хочу вам напомнить, господа, что положение сложное. Любая ваша оплошность в этом деле может привести – сейчас, перед выборами, – к обвинениям в политической ангажированности. А этого не нужно ни мне, ни вам… Тем более что последствия поистине непредсказуемы.

– Это почему? – с наивным видом спросила Даша, все еще стоя у окна. – Он еще кого-нибудь убьет… Вы же сами говорили…

– А вот на то вы и опера, чтобы никто больше никого не убил! Допустим, это все-таки он… так возьмите его в «коробочку»! Поймайте на горячем! Санкции на обыск вам не будет, но санкцию на применение технических средств наблюдения получите хоть сегодня, с прокурором города согласовано, пусть ваш человек подъедет и заберет…

«Тронута вашей щедростью», – так и подмывало Дашу ляпнуть. Разрешили взять телефон на подслушку – уписяться можно! А Сема, простая душа, завтра же другу брякнет: «Вася, я тут пошел девочек дырявить, так что вы меня не ждите, разливайте по первой…»

– У вас ко мне есть еще вопросы? – спросил Чегодаев. – В таком случае разрешите откланяться, господа. И умоляю вас, почаще вспоминайте, что нынче на дворе не тридцать седьмой год и даже не восемьдесят седьмой…

Дверь за ним едва успела закрыться, как раздался могучий начальственный рык:

– Дарья, не мучай фикус! Возьми вон спичечный коробок, пепел аккуратно выгреби, в пепельницу высыпь. Раздымилась тут… Дай сигаретку, у меня вышли, – он шумно вздохнул пару раз, пытаясь охолонуть. – Дарья, садись. Что ты вырядилась, как юная блядь? Это у тебя юбка или лейкопластырь?

– Да я только что из «Листка». Я ж по легенде и есть блядь провинциальная…

– Вот ты бы это Чегодаеву объяснила. Он на тебя косился, как солдат на вошь… Переодеться в кабинете не могла? Ладно. Садись. Будем мучить мозги. Ты что, в самом деле газет не видела? На, пробеги.