Андрей Воронин - Смерть знает, где тебя искать Страница 28

– Лахудра – это кто? – зло осведомилась Рита, поглядывая в зеркальце.

– Лахудра – это ты, нечесаная и простоволосая. “Баптисты, что ли? – подумала проститутка. – Не трахаются, не пьют, про мать свою говорят так, будто она дева Мария. Странные ребята мне на дороге попались. Но это к лучшему. Забулдыги и бабники вряд ли бы бросились меня вызволять."

Девушка старательно смывала косметику, затем достала деревянный гребень и аккуратно зачесала волосы за уши. Теперь она выглядела вполне скромно, если, конечно, не принимать во внимание короткую юбку и полупрозрачную блузку. Но тут уж ничего не поделаешь, запасной одежды она с собой не прихватила.

– Как я смотрюсь? Понравлюсь вашей маме?

– Ей мало кто нравится. Но если уж кто не понравился, то держись!

Девушка засмеялась.

– Она, наверное, уже спать легла. А утром я рано поднимусь – ив дорогу. Она меня не увидит.

– Не дождавшись нас, она спать не ложится, – в голосе Ильи было столько убежденности, что у Риты даже мурашки побежали по спине.

Ей сразу же представилась мать немногословных братьев, суровая, как дождливый октябрьский вечер, с седыми, как серые гранитные скалы, волосами и со взглядом, твердым, как оплавленное стекло.

Машина повернула на узкую дорогу.

– Тут близко? – спросила Рита, и у нее немного похолодела спина, задрожали худые ноги. Чтобы хоть как-, то унять дрожь, Рита сунула ладони между колен.

– При матери так не делай, – строго и назидательно сказал Илья.

– Я волнуюсь, – произнесла девушка.

– А чего волноваться? Веди себя пристойно, и ничего с тобой не случится. Накормим, напоим, можешь даже душ принять…

– Спасибо вам, – произнесла девушка. Но колени дрожали так сильно, что пришлось сжать ноги с боков. Дрожь не унималась.

– Да что ты? – взглянув на насмерть перепуганную девушку, сказал Илья. – Кавказцев не боялась, а тут – на тебе, разволновалась, как школьница перед медосмотром! – мужчины рассмеялись. Но хохот был не пошлым, а веселым.

И это девушку успокоило.

– Я почти и есть школьница.

– Сколько классов закончила?

– В аттестате написано – одиннадцать.

– Тройки были?

– Двоек – нет, а тройки были.

– Четверки? – спросил Григорий.

– Тоже попадались.

– Наверное, по физкультуре?

– Ага, по физкультуре.

– Наверное, с физкультурником трахалась? – Илья пошло хихикнул.

А Рита не призналась, что трахалась не только с физкультурником, но и со всеми желающими, начиная с восьмиклассников и кончая завучем.

Микроавтобус совершил еще один поворот, и свет фар выхватил высокий забор. Возле него, на лавочке, Рита увидела женщину, похожую на восковую фигуру. Лицо, руки, ноги оставались неподвижными, лишь ветер немного шевелил фартук и несколько седых волосков, которые выбились из аккуратно заплетенной косы.

– Мама, – растроганно и нежно проговорил Илья.

– Да, это наша мама, – вторил ему Григорий, словно соревновался с братом, кто же из них больше любит маму, кто больше нежности вложит в эти четыре буквы.

Появление машины совершило чудо: старшая Вырезубова ожила, она моргнула и спешно поднялась. Приложила руки к голове, убирая со лба несколько седых волосков.

– Где вас носило? – строго спросила она. – Я уже десять минут вас жду! Вся извелась!

– Мама, извините, так уж получилось…

– Да вы не одни? – женщина возвысила голос, строго глядя на Риту, которая, как могла, обтягивала короткую юбчонку, но та все равно оставалась слишком короткой для того, чтобы оставить равнодушной седовласую женщину.

– Мама, мы вам сейчас все расскажем.

– Это из-за нее вы опоздали?

«Ой, невзлюбит! – подумала Рита. – Уже невзлюбила. Ведьма настоящая! Теперь понятно, почему они о ней даже в ее отсутствие слова плохого не скажут, как о деве Марии говорят.»

– Ее кавказцы изнасиловать хотели, мы их, конечно, проучили.

– Кавказцы? – переспросила женщина, и на ее губах появилась презрительная улыбка. – Вы, мои сыночки, им хорошо врезали?

– Ой, мама, хорошо! Мы и стекло им в машине разбили, она может подтвердить.

– Это правда? – голос женщины дрогнул, в нем появилась неожиданная мягкость.

– Они меня спасли. Если бы не ваши сыновья, мне бы – крышка.

– Мы же не могли бросить ее на дороге?

– Не люблю кавказцев, проституток и наркоманов. Девушке показалось, что она слышит скрежет зубов, хотя тонкие губы Вырезубовой оставались абсолютно неподвижные.

– Ну что ж, раз ты оказалась у нас, то будешь гостьей. Мальчики, пускай она помоется. Только не в доме, а в душе возле оранжереи.

– Идем покажу, – Илья подвел Риту Кижеватову к дощатой кабинке, над которой возвышалась двухсотлитровая, выкрашенная черной краской бочка. – Разберешься.

– Но здесь темно.

– Сейчас включу, – раздался щелчок, и на деревянном столбе вспыхнул яркий прожектор. Он был направлен точно на оранжерею. За стеклом тут же засияли тысячи алых, розовых, пунцовых, бордовых и даже, как показалось девушке, черных роз.

– Ух, красота-то какая! – воскликнула она. Вырезубова старшая услышала этот восторженный возглас, и ее губы тронула улыбка, которую с большой натяжкой можно было назвать ласковой. Но на большее женщина не была способна.

– У вас тут как в раю. Никогда раньше такой красоты не видела.

Сравнение с раем почему-то позабавило всех Вырезубовых. Они переглядывались, подмигивали друг другу, разве что языки не высовывали и не показывали пальцами на Риту. Та немного испугалась и посчитала за лучшее закрыться в дощатой кабинке. Тут было вполне просторно, имелся отдельный шкафчик с вешалкой для одежды. Нашлось и мыло. Мылась она недолго, все в жизни привыкла делать быстро, но основательно.

Свежая, с мокрыми волосами, пахнущая мылом, она вышла из кабинки. Яркий прожектор тут же погас, электричество в этом доме привыкли экономить.

– Иди сюда, – услышала она голос Ильи, он стоял на крыльце.

Не успела девушка сделать и двух шагов, как вдруг ей под ноги бросились два страшных пса. Они не были особо велики, но их пасти показались ей огромными, как печные жерла, в которых бушует пламя. Самым страшным было то, что псы набросились на нее абсолютно бесшумно.

– Назад! – крикнул Илья. – Фу!

Этот крик был таким страшным, что Рита заскочила в душевую кабину и закрыла дверцу. Следила за происходящим лишь через щелочку между досками. Псы замерли, а затем побежали к хозяину.

– Не бойся, выходи, теперь они тебя не тронут. Это гостья, своя, – сказал Илья, указывая коротким указательным пальцем на девушку.

Псы послушно обнюхали нового человека, а затем то ли в знак признательности, то ли извиняясь, лизнули ей колени. Прикосновение шершавых влажных языков было неприятным. Даже к прилипчивым кавказцам проститутка испытывала меньшее отвращение, чем к этим ужасным собакам.

– Заходи в дом.

– А они? – обернулась Рита.

– Собакам у нас в доме делать нечего. Даже зимой на улице живут, так они – злее.

– Да уж, злости им не занимать!

На веранде уже был накрыт стол. Стояли приборы – три одинаковые большие тарелки, мельхиоровые хорошо начищенные ножи и вилки. А вот четвертая тарелка – Рита сразу это поняла, для гостьи – была поменьше и приборы подешевле – вилка и нож из нержавейки. Тарелку украшала ровненькая голубая каемочка, очень скромная.

Мать из кухни торжественно внесла кастрюлю Все уже сидели на своих местах с просветленными лицами, словно перед молитвой, словно все собрались воздать хвалу Господу за то, что он дал хлеб насущный.

«Баптисты, – подумала Рита. – Всяких я видала, со всякими пила и спала, но с баптистами за столом сижу впервые.»

Спиртного на столе не было ни капли. Мать торжественно подняла крышку, и сразу же аромат заполнил веранду. Пахло вкусно и аппетитно, может, слегка сладковато. И Илья, и Григорий жадно втягивали запах, их пальцы подрагивали. Девушке это показалось странным.

«Неужели они такие голодные? Хотя все может быть, наездились мужчины, наработались за день, вот и проголодались.»

Появилась и картошка. Мать аккуратно ее раскладывала: вначале Григорию, потом Илье, потом гостье и последней себе. Куски мяса из первой кастрюли были крупно, за раз в рот не засунешь, порезаны.

Рита запротестовала:

– Хватит, я столько не съем!

– Съешь все до последней капли, до последней крошки. У нас в доме все тарелки после еды должны быть чистые.

– Хорошо, как скажете… – на строгий голос женщины ответила Рита.

– Вот зелень, – на столе появилась тарелка с огурцами, помидорами и с красным перцем.

Братья ели быстро, но в то же время еду смаковали. Пища поглощалась аккуратно. Рита тоже старалась.

Мясо казалось ей немного странным, слишком уж нежным. Вроде крольчатина, но где ты найдешь у кролика такой большой кусок мякоти?