Никита Филатов - Золото Каддафи Страница 29

— Честно говоря, меня даже несколько удивляет подобная оперативность.

— Не думаю, господин адмирал, что нас с вами должны беспокоить вопросы подобного рода, — достаточно вежливо, но весьма твердо закрыл тему для обсуждения мистер Льюис.

Сомалиец, в свою очередь, не стал настаивать и сменил тему:

— Обычно в таких случаях у нас интересуются, все ли моряки здоровы и живы…

— Все ли моряки здоровы и живы? — Мистер Льюис как настоящий британский джентльмен уважал деловые традиции и правила игры.

— Да, конечно, все они вполне благополучны.

— Тогда, может быть, вы пригласите сюда капитана теплохода?

— С удовольствием, мистер Льюис.

…Как оказалось, литовцы нисколько не уступают англичанам в невозмутимости и умении владеть собой.

Когда капитану теплохода «Профессор Пименов» Любертасу, доставленному под конвоем на свой собственный мостик, было объявлено, что переговоры о выкупе завершились успешно и что судно в любой момент может покинуть пиратскую бухту, он только вежливо поблагодарил представителя лондонской фирмы-посредника.

— Имеются ли у вас какие-то жалобы, господин капитан? Претензии?

Выразительным пожатием плеч моряк продемонстрировал, что, даже если ему и есть что сказать, он не считает для этого подходящим ни время, ни место:

— Нет, у меня нет никаких жалоб.

Вид у капитана был бледный, усталый и не очень здоровый — но, скорее, от груза свалившейся на его плечи ответственности, чем от страха или бытовых неудобств, связанных с положением, в котором оказались экипаж и судно.

— Может быть, пожелания?

Капитан ответил, почти не раздумывая:

— Члены команды хотели бы, как только это станет возможным, связаться со своими семьями по телефону. Им нужно успокоить родных и близких.

— Разумеется, господин капитан. Я устрою это буквально в течение часа.

— Не держите на моих людей зла, капитан. Ничего личного, как говорят, только бизнес, — вмешался в разговор сомалиец. — Я отдам приказание, чтобы на борт теплохода доставили свежие продукты и воду.

— Сколько времени вам понадобится, чтобы запустить судовые машины? — поинтересовался у капитана британский юрист.

— Не знаю. Надо все осмотреть и проверить.

— К вечеру управитесь?

— Не уверен. — Литовец озабоченно покачал головой.

— Сделайте все возможное. Вам и самим ведь хотелось бы поскорей выйти в море?

— Да, конечно, — не стал спорить капитан. Посмотрев на британца, он задал вопрос: — Каковы будут дальнейшие указания?

— Вы их получите, когда свяжетесь с судовладельцем. Но, насколько я знаю, он хочет, чтобы вы срочно следовали в Порт-Судан. Сообщите об этом команде. И еще сообщите, что каждому члену экипажа в конце рейса будет выплачена денежная компенсация за те неудобства, которые им пришлось пережить. А если кто-то захочет списаться в Судане, ему оплатят билет на самолет.

— У вашего судна хороший владелец, — заметил капитану сомалиец.

Когда литовский моряк ушел вниз по трапу в кают-компанию, где его с нетерпением ожидала команда, представитель юридической фирмы повернулся к пирату:

— Адмирал, мне хотелось бы иметь дополнительные гарантии того, что по пути в Порт-Судан этот теплоход не будет повторно захвачен вашими… коллегами.

— Мистер Льюис, мы же приличные люди, — с искренней обидой посмотрел на англичанина чернокожий мужчина по прозвищу Асад…

Когда приходит время праздновать победу, любое вооруженное ополчение совершенно утрачивает революционную бдительность.

Беспорядочная пальба вокруг началась еще утром, и Николай Проскурин, сидевший за рулем грузовика, даже снял с предохранителя свой пистолет-пулемет:

— Кто-то мочит кого-то…

— Да вроде похоже, — прислушался Оболенский.

— Слушай, как бы и нам тут случайно не перепало.

Судя по всему, к неприятностям приготовились и те, кто ехал в машине сопровождения: офицер секретной полиции Сулейман, Михаил Иванов и Карцев, который отзывался теперь исключительно на обращение «синьор Маринео». Транспортное средство им досталось, как и предупреждал ливиец, довольно своеобразное — американский «виллис» без лобового стекла, забытый союзниками в этих краях, очевидно, еще во времена сражений против фельдмаршала Роммеля.

Проскурин сразу же обозвал его на афганский манер «барбухайкой». Однако совсем неожиданно на защиту легенды военной автомобильной промышленности встал Алексей Карцев, который потребовал от товарищей проявить уважение к возрасту и боевым заслугам четырехколесного ветерана. И, надо признать, за всю дорогу «виллис» не подвел их ни разу, хотя бензин поглощал в неприличных количествах, а время от времени принимался совсем по-стариковски чихать и кашлять изношенным двигателем…

— Стой, Коля! Видишь, они притормаживают. Только двигатель не глуши.

— Обижаешь, начальник. — За рулем КамАЗа Николай Проскурин освоился почти сразу, без труда восстановив армейские навыки.

— Пойдем, с ребятами поговорим.

Откуда и куда стреляли, определить оказалось невозможно даже усилиями всего коллектива — возникало такое впечатление, что беспорядочная пальба, почти не затихая, доносится отовсюду. Поэтому после непродолжительной остановки решено было двигаться дальше, приняв дополнительные меры предосторожности.

— Еще раз… — повторил инструктаж Оболенский. — Ты, Коля, у нас теперь египтянин. Поэтому только молчишь и киваешь. Если что, говорить буду я.

— Все понятно, — кивнул Николай.

— Сулейман в вашей машине — за старшего. Огонь открывать только по его команде.

— Постараемся. — Иванов поправил на плече ремень автомата и почти незаметным движением дотронулся до «грача», спрятанного под одеждой.

— Вы двое разговариваете между собой только по-итальянски. Или, хотя бы так, чтобы выглядело похоже… — усмехнулся Оболенский. — На все вопросы, которые вам будут задавать, реагируете идиотской улыбкой, потом показываете на переводчика. Как, собственно, и положено иностранцам.

— Хомо хомини люпус эст[16] — попытался блеснуть эрудицией Карцев.

— Это вообще-то не совсем по-итальянски.

— Ну, ладно придираться-то.

— Поехали, чего стоять? Упремся — разберемся…

Причина повсеместной пальбы выяснилась через несколько километров при первой же встрече с повстанцами.

— Все в порядке, Коля, — сообщил Оболенский, забираясь обратно в кабину. — Это не война. Это праздник. Что-то вроде салюта победы.

— Кто кого победил-то? — понизив голос почти до шепота, уточнил Проскурин и начал осторожно выруливать вслед за «виллисом» от обочины.

— Говорят, CNN показала по телевизору, что войска оппозиции вчера ночью заняли Триполи. Резиденцию полковника Каддафи не то расстреляли из танков, не то разбомбили до основания. Сам он, вроде, убит или скрылся в Алжире, зато в плен взяты двое его сыновей.

— Что-то не верится…

Прежде чем высказать свое мнение, Оболенский расплылся в широкой улыбке и помахал кому-то на прощание через опущенное боковое стекло. В ответ раздалась короткая, безобидная очередь в воздух из автомата и радостный крик по-арабски.

— Какая разница? Главное, им сейчас не до нас.

И действительно, из-за всеобщего всенародного ликования паспорта и бумаги пришлось показывать только на одном из многочисленных блокпостов, установленных повстанцами вдоль дороги на север, и вдоль трубопровода, соединяющего крупнейшее в мире нефтяное месторождение Серир с побережьем страны. На остальных контрольно-пропускных пунктах оказалось вполне достаточно пары-тройки приветственных восклицаний с обеих сторон и двух блоков сигарет «Мальборо», которые Карцев раздарил ополченцам по случаю праздника.

— Нет, послушай, но кто бы подумал, что это сработает… — не переставал удивляться Проскурин, стараясь выдерживать дистанцию до джипа, который пылил впереди.

Старенький «виллис» поразительно напоминал сейчас армейские внедорожники, которые можно увидеть на улицах Питера или Москвы в День десантника. Только вместо знамени ВДВ, над ним развевались трехцветный флаг оппозиции и большое полотнище с эмблемой итальянской энергетической компании ENI[17].

Большегрузный КамАЗ, разумеется, также был разукрашен по полной программе. Кроме государственного итальянского флага, закрепленного над кабиной, на его бортах были намалеваны белой краской арабские лозунги с проклятиями в адрес Муаммара Каддафи и пожеланиями свободы героическому ливийскому народу. Дополнительно, на всякий случай, на всех металлических бочках, стоявших в крайнем ряду, красовались большие наклейки с логотипом все той же…

— Они что здесь, действительно так итальянцев любят?

— Нет. Они к ним уже просто привыкли, — немного подумав, пояснил Оболенский.