Б. Седов - Бандит по особым поручениям Страница 29

Сорокалетний мужик держал руки за спиной и кусал губы. О том, что сегодняшний вечер начнется с таких жутких разоблачений, он даже не подозревал.

– А кто об этом знает? – рассмеялся Метла. – Да никто, кроме меня. Вчера к Риге подвалил бывший напарник по латвийским делам и толкнул тему реставрации старых дел, но уже в столице Сибири. И ты знаешь, Вика, Влад согласился! Сегодня в половине двенадцатого, когда вы смотаете шнуры и упакуете барабаны, они встретятся у входа в гостиницу «Новосибирск».

У Соловьяниновой горели щеки, у Винникова холодела спина.

– Только не торопись, Рига. Залниньш уже задержан. После твоего отъезда за ним дел в Риге накопилось – ни один следователь за раз не унесет. Не отпрашивайся сегодня пораньше, понял?

– Ты же уже отпросился у Сергея Викторовича… – едва слышно пробормотала Вика и подняла на бас-гитариста тяжелый взгляд.

Винников по кривой добрался до сцены, сел, положил на колени гитару, и по всему чувствовалось, что с басами в этот вечер будет не все ладно.

– Вот видишь, Вика… – Рома взял ее за руку. – Вот это – подонок. Я в чем-то тоже не совсем порядочный человек, но я никогда не подставлю человека под пулю, и никогда не украду у людей последнее. И не последнее тоже не украду. Так что я подонок, но не такой большой, как Рига, Вихорев или твой Гулько. Однако от Ромы ты балдеешь, а со мной даже не желаешь разговаривать. Я же говорю – не хватает образования. Ты как та баба. Работаешь? – Да, над собой. Учишься? – Да, у жизни. На твоих глазах Гулько со своей бандой убил девять человек, а ты ждешь не дождешься, когда он тебе позвонит на сотовый и сообщит, что хочет быть с тобою милым.

– Рому не трогай, – угрожающе пробормотала Вика. – Он никого не убивал. «Черные» сами себя перестреляли.

– Послушай, – попросил он, – я не буду тебя уговаривать подписывать какие-либо документы. Наш разговор частный, поэтому не будет ни свидетелей темы, ни протоколов. Мне нужно понять, что тут произошло на самом деле. Собственно, я и так понимаю, но мне нужны подробности. Я сделаю все правильно, о нашем разговоре никто не будет знать, и даже я сам вскоре о нем забуду.

– Я же тебе сказала, – раздраженно сказала Вика, рассматривая нарощенные в салоне ногти. – «Черные» играли в карты, я пела. Потом «черные» переругались, а я все пела. Для Ромы Гулько. А потом «черные» выхватили ножи с пистолетами…

– А ты все пела, – убежденно перебил майор.

– Точно. А вы откуда знаете?

Метлицкий огорченно кивнул и отвернулся. Он понял, что ошибся. Целых полчаса он метал бисер. Есть люди, убедить которых нельзя ни при каких обстоятельствах.

– Ты будешь со мной говорить? – снова спросил он.

– Хоть весь вечер.

– Что произошло в этом ресторане на самом деле? Вика задумалась.

– Роман Алексеевич… Здесь шла съемка второй части фильма «Карты, деньги, два ствола».

– Варшавин! – устало бросил Рома в зал. Барабаня пальцами по столешнице, Метлицкий тупо смотрел в глубокий вырез Викиного платья. Дождавшись опера, он распорядился:

– Этот брак с «Фабрики звезд», – он кивнул в сторону Соловьяниновой, – в Железнодорожный РОВД, к участковому, который курирует территорию гостиницы «Новосибирск». Составить протокол, оштрафовать и выслать на место работы, то есть – сюда, уведомление, что гражданка Соловьянинова была задержана в гостинице «Новосибирск» за занятие проституцией и приставание к иностранным гражданам мужского пола. И я посмотрю, сколько еще эта оральная шансоньетка тут пропоет…

– Сука!! – вскричала Вика.

– Фамилия участкового уполномоченного – Сорока. Он всех ее клиентов знает, раза два или три заставал ее в номере конкретно с концом во рту. Бери микроавтобус и отправляйся с ней прямо сейчас. Будет дергаться – дай ей по морде.

– Ты не подонок, Метла! Ты хуже, чем подонок!! Ты сука ментовская! Гондон драный!!

– Веди, веди ее, Паша… – спокойно разрешил Роман оперу. – Делай, как я сказал. Кстати, Соловьянинова, поешь ты стремно. За двумя зайцами, знаешь… Нужно что-то одно выбирать, то, к чему больше склонность имеешь…

Вынув сигарету из лежащей перед ним пачки, он закурил и глубоко затянулся. Будь проклята эта работа…

Рома хотел встать легко, как это было все последние годы, но, облокотившись на стол, вдруг почувствовал, что закон гравитации вступил для него в новую фазу. Неведомая сила усаживает его обратно в этот мягкий, обитый кожей стул. Он устал за последнюю неделю больше, чем за весь предыдущий год. Труп Захарки Большого, резня в «Садко», странный тип по фамилии Мартынов, прилетевший из Америки. Это все завязано в какой-то один большой узел, концы которого никак не даются в руки. Странный, словно навязанный разговор с воспоминаниями о детском доме и всем, что было до него. Не пора ли снова в Белокуриху? Найти девочку с молодым «мужем», оттянуться с ней у какой-нибудь тропы к водопою и сбросить всю тяжесть, что сейчас никак не дает подняться?

Не здесь нужно искать, не здесь… Но все равно результат сейчас будет.

– Роман Алексеевич!

Подняв взгляд, Метлицкий увидел перед собой администратора.

– Это переходит всякие границы. Через полтора часа нужно открывать ресторан. В кухне ваши дикари перемешали все, что можно! В зале чудовищный беспорядок, в холодильнике двое амбалов бросают кухонные ножи в висящую оленью тушу, какой-то дознаватель дуршлагом ловит в бассейне карпов! Что происходит, Роман Алексеевич?! Я сейчас же звоню начальнику ГУВД! Это возмутительно!..

Развалившись в кресле, Метлицкий закинул ноги на стол.

– Звони. На мне все давно уже крест поставили. Ты мне жаловался на моих, я тебе что сказал? Ладно, я сказал, поговорю. Начальник ГУВД тебе то же самое скажет. Он на меня с прибором клал, а я – на тебя. Принцип субординации.

Администратор побелел лицом.

– Что происходит?.. Что я должен сделать?!

– Во! – обрадовался Метлицкий так, что даже подскочил. – Наконец-то! Теперь думай быстрее, что ты должен сделать, если хочешь, чтобы ресторан открылся через… – Дернув рукой, он уткнулся взглядом в часы. – Через час и двадцать две минуты. И я никому не скажу, что с тобой разговаривал.

Администратор, холеный сорокалетний мужик, начал ломаться, как обиженная женщина. По-милицейски – гнать дуру. А Метлицкий чувствовал, что у него повышается температура, учащается пульс, одновременно кончается терпение.

– Арнольд Аристархович, а из оленины какие блюда готовят?

– Ну дак… – растерялся администратор. – Отбивная, жаркое… Я сейчас, мигом…

– А котлеты из оленины делают?

– Помилуй господи! Котлеты?! Из оленины?! Это все равно что из черной икры паштет делать. Варварство! Я советую жаркое, Роман Алексеевич.

Метлицкий вынул из кармана мобильный телефон и набрал номер.

– Песцов, это ты ножи в оленя мечешь? Ты? Тунгу разрубить – и в мясорубку.

Захлопнув крышку телефона, он зевнул и закрыл глаза. Слушать визг администратора с открытыми глазами было неприятно вдвойне. Так он слышал лишь высокий звук, а иначе пришлось бы еще видеть лицо, перекошенное судорогой. Рома открыл глаза лишь раз. Для того чтобы набрать очередной номер.

– Мокрушин! Ты по-прежнему рыбачишь? В бассейн – пакет хлорки!

И снова закрыл глаза. Но вскоре пришлось опять открыть.

– Роман Алексеевич, вы меня губите? – Да.

– Я вспомнил, что происходило в ресторане в тот момент, когда в него вошли Халва с командой. – Администратор передернул узкими, но полными плечами. – Боже, какие они все противные…

– Прошу исключительно суть.

– Гулько… – замялся администратор.

– Я буду нем как могила, – заверил Рома. – Слово офицера. Первый раз, что ли? Арнольд Аристархович, если бы у вас была жена, разговор уже давно бы состоялся…

Тот улыбнулся и отмахнулся рукой.

– Скажете тоже, жена… Так вот…

Через полчаса Метлицкий пошел собирать свою команду.

В автобусе пахло хлоркой и свежим фаршем. Петр Смолин, переевший солянки, икал и, всякий раз зажимая предательски издающий звук рот, терпеливо выслушивал насмешки коллег. Дождавшись, когда машина выйдет на Красный проспект, Мокрушин перебрался поближе к улыбающемуся и глазеющему в окно Метлицкому.

– Ты вот все стыдишь меня, одергиваешь, насмехаешься… А ты посмотри, что я нашел под батареей.

Рома повернул голову и принял на ладонь маленький латунный цилиндр.

– Это незамеченная при осмотре гильза от пистолета, Мокрушин. Поздравляю. Не знаю, что делал бы без тебя. И без этой гильзы.

– Эта гильза не от пистолета, Метлицкий. Это гильза от револьвера.

– Ну и что?

– Сколько могла длиться молниеносная перестрелка между азербайджанцами?

– Секунд семь-восемь.

– Правильно, – согласился дознаватель. – За это время можно расстрелять магазин пистолета или барабан револьвера. Но невозможно заменить магазин или перезарядить револьвер.