Виталий Зорин - Карантин Страница 29

Русскому человеку ведь что надо? Если пива – то побольше; главное, чтобы градус был да по вкусу не моча. А всякие там нюансы – это для пресыщенных иностранцев-пивоманов. Но как раз гурманы здесь пиво не пьют, предпочитая респектабельные пабы.

Вдаваться в подробности и объяснять пигалице, что пить пастеризованное пиво – все равно что ей провести ночь со скопцом, Никита не стал. Еще примет за согласие завязать разговор. Он только молча глянул на нее, и, похоже, холод его взгляда достиг официантки и через зеркальные стекла очков.

– «Останкинское» устроит? – неуверенно предложила она.

– Бутылочное, – уточнил Никита.

– Что-нибудь к пиву? – Оправившись, официантка перешла на деловой тон.

Никита чуть задумался и, решив окончательно сразить ее, небрежно бросил:

– Да. Сушеных кальмаров.

К его удивлению, «заряд» ушел «в молоко». Девица заученно кивнула и исчезла. Видимо, приняла заказ за шутку типа: «…и запеченного гуся, но непременно с яблочком в гузке».

Однако, когда она через минуту поставила на стол запотевшую бутылку «Останкинского», пустой стакан и одноразовую тарелочку с сушеными кальмарами, настала очередь удивляться Полынову. Чтобы скрыть смущение, он придирчиво рассмотрел наклейку на бутылке – нет ли там надписи «пастеризованное» – и только тогда, барственно кивнув, расплатился.

Залпом выпив первый стакан ледяного пива, Никита посидел пару минут, ощущая, как холодная волна приятно расходится по телу, и наконец отважился взять кусочек сушеного кальмара, по внешнему виду напоминающего пластинки столярного клея. Кстати, по весу и на ощупь тоже. Несмотря на свой заказ, он не то что никогда не ел, а в глаза не видел столь сомнительный на вид деликатес. До некоторых пор и не подозревал о его существовании, пока, будучи еще студентом, не побывал на Дальнем Востоке. Было это во времена всеобщего дефицита, но все равно каких только экзотических блюд он там не перепробовал: маринованные побеги молодого папоротника, свежая морская капуста, сок лимонника, кедровое масло, китовое мясо, крабы, красная икра, да не просто так, а ложками из эмалированного тазика под самогон… А вот сушеных кальмаров отведать не довелось. Видел только объявления в пивбарах да рыбных отделах гастрономов, что сушеных кальмаров нет. И все. Вконец заинтригованный, Никита начал расспрашивать аборигенов, что же это такое, но вразумительного ответа не получил. Одни восхищенные междометия. И вот теперь, абсолютно неожиданно, – нате вам, будьте любезны, извольте снять пробу…

Он положил кусочек в рот, осторожно разжевал и понял, что аборигены Дальнего Востока в своем мнении относительно вкусовых качеств непрезентабельного деликатеса были абсолютно правы. Ничего, кроме выспренних междометий, тут не скажешь. Под такую закуску и цистерну пива выпить можно.

Никита допил бутылку, заказал вторую. Холодное пиво расслабило, настроение приняло благодушно-созерцательный оттенок. После пары-тройки абсолютно невразумительных песен из динамика вновь полились стенания о Чистых прудах, но теперь слова песни не казались такими уж откровенно дебильными. В конце концов, и в нищем на паперти с некоторой натяжкой можно увидеть черты «мыслителя», так почему же рахитичным ивам не «задуматься» о своем горестном житье-бытье? А из пацана-рыболова, быть может, вырастет отнюдь не ревностный поборник кирпича и металла, а совсем наоборот – яростный защитник дикой природы. Западет ему в душу с детства, что в Чистых прудах рыбы нет, вот и начнет он последние уголки девственной природы оберегать да лелеять…

Благодушие накатилось совсем уж радужной волной и настроило мысли на мажорно-мечтательный лад. Ну почему во всем окружающем нужно видеть только ущербность? В каждом человеке есть чистое и прекрасное начало, главное – его распознать. Взять хотя бы ту девушку, что сидит от него через пустой столик, курит, потягивает сквозь соломинку «пепси».

Видик у нее еще тот: грима на лице столько, что, тряхни она всклокоченной прической, штукатуркой на стол посыплется, в уголках рта презрение ко всему миру… Зато, вполне возможно, душа у нее…

Какая у нее душа, Полынов представить не успел.

Слишком долго он рассматривал девицу, и она истолковала его пристальный взгляд по-своему. В упор уставилась на Никиту и сделала рукой жест, что, мол, не против пересесть к нему за столик.

Никита очнулся, растянул губы в извиняющейся улыбке и отрицательно помотал головой. Девица скорчила недовольную мину, что-то презрительно пробормотала в его адрес и, закинув ногу на ногу, отвернулась с самым что ни на есть независимым видом.

Вот и помечтай тут, вздохнул Никита. Похоже, не то место и не то время выбрал. И как бы в подтверждение этому почувствовал, что и его особой кто-то исподтишка интересуется.

Не подав вида, все так же лениво потягивая пиво, он скосил глаза. Как кстати пришлись зеркальные очки – словно предвидел подобный оборот. Нет, не девчушка-официантка на него глаз положила. Она стояла спиной к Полынову, облокотившись о стойку бара, и о чем-то весело болтала с барменом, вертя задом. Никита для нее был пройденный этап – ну, не получилось у нее завязать знакомство с приглянувшимся посетителем, и ладно. Таких клиентов у нее с десяток на дню бывает.

А вот двое мужчин за дальним столиком Никите не понравились. Один, щуплый, в спортивном костюме, невзрачный, словно блеклая фотография, сидел лицом к Полынову, а второй, коротко стриженный крепыш в джинсах и голубой майке, – спиной. Изредка пригубливая, они цедили пиво, курили и молчали.

Для постороннего взгляда – вроде бы обыкновенные, задавленные жарой обыватели, но Никиту эта парочка насторожила. То ли чересчур равнодушным, блуждающим по сторонам взглядом щуплого и каменной неподвижностью крепыша, то ли их неестественным молчанием – где это видано, чтобы приятели за столом, да с пивными кружками в руках, словом друг с другом не перебросились даже при жестоком похмелье? К тому же просто некому было минуту назад так посмотреть на Полынова, чтобы он почувствовал.

Никита допил пиво, встал и вальяжной походкой направился вдоль прудов вверх к Мясницкой. В зеркальных очках отразилось, как щуплый что-то сказал своему напарнику, тот раздавил в пепельнице сигарету, поднялся и вперевалочку, не спеша пошел за Полыновым.

«А вот тут вы, ребята, недоиграли, – невесело пожурил их Никита. – Даже простые собутыльники, расставаясь, друг другу руки на прощание пожимают…»

Он шел фланирующей походкой разомлевшего от пива и жары человека, а сам трезво рассуждал, прикидывая в уме различные варианты отрыва от «хвоста».

Можно было нырнуть в метро, добраться до Кольцевой линии, где проще замести следы. Можно было…

Нет, внезапно понял Никита. Ничего этого делать не следует. Сейчас он числится на легальной работе, живет в легальной квартире, поэтому не стоит раньше времени показывать свои знания и умение по запутыванию следов. Все это может пригодиться для экстраординарного случая, а в данный момент лучше всего не подавать вида, что заметил слежку, и попытаться извлечь из ситуации максимум выгоды. Например, заняться выяснением, насколько серьезно его «пасут».

На Мясницкой Никита взял такси, причем сделал это не торопясь, давая возможность наружному наблюдению за собой сориентироваться, и поехал домой. Два раза по пути он останавливал машину: один раз у овощного киоска, где купил ананас и пару плодов манго, а второй раз – когда, не выходя из машины, приобрел у уличного торговца с десяток газет.

Нехитрые уловки позволили выделить из потока автомобилей серую «Волгу», бежевые «Жигули» и темно-зеленый «Форд», которые, чередуясь, «вели» его по улицам. «Пасли» его профессионально, на большом расстоянии, но именно на подобные случаи и натаскивали Полынова в спецшколе, заставляя мгновенно запоминать не только номера подозрительных автомобилей, но и их малейшие отличительные особенности. С таким размахом и так обстоятельно вести наблюдение могла только ФСБ, хотя ее «топтуны» на колесах все же и допустили ряд небрежностей, недооценивая Полынова. По всем правилам слежки полагалось не менее пяти-шести машин, причем после отрыва подозреваемого или его непредвиденной остановки в пути «засвеченная» в данном эпизоде машина должна была отстраняться от преследования и заменяться на резервную. Однако этого не происходило – то ли с бензином в ФСБ была напряженка, то ли там не принимали Полынова всерьез, пока не докопавшись до его личного дела. Последнее радовало, но сама ситуация в целом тревожила. Лишь теперь Никита стал понимать, в какое гнилое дело втравил его Веретенов. Быть шпионом в собственной стране, при этом работая на ее же благо, – глупее ситуации не придумаешь. И более дичайшей представить невозможно. Нонсенс для нормального государства. Хотя, кто это сказал, что Россия – нормальное государство? О нормальности уже лет десять речи идти не может, тем более – о государстве. Да, появилась на карте мира такая страна, как Россия, а вот государство так и не состоялось. Слишком разные это понятия.