Олег Колмаков - Злая память. Книга первая. Кавказ Страница 3

В один из тёплых, солнечных дней, он и ещё трое офицеров, забыв на какое-то время о войне, непринуждённо гуляли по центру Грозного. Столица Ичкерии на протяжении нескольких месяцев была подконтрольна тогда федеральным войскам, потому и обстановка в городе складывалась довольно мирная. В полуразрушенном Грозном уже начали открываться магазины, парикмахерские, продуктовые рынки. На одном из таких базаров (по военным меркам, достаточно многолюдном), офицеры и решили выбрать себе спелый арбуз. Очень хорошо запомнил тогда Князев потное и улыбчивое лицо, сладко лебезившего перед российскими военными торговца бахчевыми культурами. Вот только глаза эти, немного бегавшие из стороны в сторону с коварной хитринкой, уж больно схожие со взглядом этого, стоящего у дороги чеченского подростка, выдавали полное отсутствие искренности. Если не сказать большего: полнейшее презрения к новой власти…

Эх, и до чего ж был тот вечер хорош! Тепло, безветренно, легко. Совсем не хотелось верить слухам, все чаще и чаще просачивающиеся в обыденную жизнь о том, что полевые командиры копят вокруг Грозного силы для главного удара…

А уже ночью в городе грянул бой.

То был даже не бой и не штурм, а скорее, массовое истребление славян-федералов. Вот тогда, близ легендарной площади «Минутка», в самый разгар боя, под шквальным автоматным и миномётным огнем, Валерий вновь столкнулся с тем самым дневным продавцом арбузов…

Вот только на сей раз, из-за угла пылавшего синим пламенем дома, выскочил отнюдь не улыбчивый добряк с базарных рядов, а до зубов вооружённый и обезумевший жаждой крови, получеловек полу животное – дикая скотина с тупым звериным оскалом…

Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять: быть тогда Князеву «грузом 200», если б в момент той внезапной встречи, он замешкался хоть на долю секунды…

И это самое лицо продавца-оборотня, как и сотни, а может и тысячи лиц, искажённых немой предсмертной гримасой, навсегда впечаталось в долгосрочную Валеркину память. Эта самая память постепенно начинала «оттаивать», медленно возвращая майору в реальность данного региона…

Чеченского подростка, Князев потерял из виду на очередном крутом повороте. Зато теперь в его поле зрения попала, выглянувшая из-за горного перевала, верхушка мусульманской мечети. Заметив её, майор тотчас вспомнил, как накануне отъезда он решил заглянуть в православную церковь.

Если честно, то Князев и самому себе не мог толком объяснить, зачем ему это было нужно. Вставать ни свет ни заря; после чего, «пилить» через весь город. И все ради чего?.. Чтоб посетить заведение, которое он обычно обходил стороной; куда нога его с роду не ступала. Если не считать святого таинства крещения, да и то принятого, практически в полевых условиях.

Быть может, майор достиг того самого возраста, когда люди обычно мудреют, начинают задумываться, в том числе и о своей грешной душе. А возможно и был за ним, то есть, за Валерием кое-какой, лишь ему самому известный должок перед Всевышним.

Невзирая на то, что был Князев закоренелым атеистом (не путать с безбожником), попадая в затруднительные и подчас безысходные ситуации; балансируя между жизнью и смертью – он, как и все смертные, взывал к небесам. Непременно просил о помощи. При этом, он непременно клялся: дескать, если пронесет его нелёгкая, если и на этот раз он сумеет выкрутиться, то никогда более не посмеет гневить Бога своим авантюрами и безумным риском, что начнет он новую жизнь с обязательным соблюдением заповедей, постов и регулярным посещением Божьего Храма.

Правда после, когда положение майора улучшалось, и он вновь был в состоянии контролировать ситуацию, Князев тут же забывал о данном самому себе слову.

Ну, а в то самое утро, он и решил начать с малого. Сделать первый шаг к исполнению своих клятв.

Майор долго не решался войти внутрь. Все стоял и стоял у церковных ворот, наблюдал за прихожанами и пытаясь подметить хоть что-то, для себя полезное. Стыдно признаться, но Валерий, крещёный ещё перед своей первой боевой командировкой, и все последующие за ней годы носивший на груди серебряный крестик на одной цепочки с личным медальоном, так и не знал, как толком должен вести себя православный.

Многолюдность и яркость святых образов, да и сама внутренняя обстановка Храма, произвела на Князева определённое впечатление. Именно здесь, среди верующих соотечественников, пожалуй, впервые в жизни, он и ощутил свою связь, то есть, свою причастность к великому славянскому роду, которому свойственен дух смирения, терпения и безумной надежды, пусть и на очень далёкое, но светлое будущее.

Не в характере майора было о чем-то просить, тем более, за самого себя. Но, коль искал он в это утро, некой внутренней душевной поддержки, определённой жизненной опоры – ему следовало хоть чуть-чуть, да поступиться своими принципами.

Взывать Всевышнего о возврате былого, о воскрешении погибших и, вообще, о чем-то нереальном, казалось ему глупо. Тогда как обратиться к Господу за силами, дабы ещё разок окунувшись в ад войны, прожить чуть больше ему предопределённого – вот это, по разумению офицера, было вполне уместно и своевременно…

Вернувшись домой, Валерий задёрнул на окнах плотные шторы. Включив тихую музыку, он решил очень скромно отметить свой отъезд на чужбину. Скромно – то есть, без приглашенных гостей, в полном одиночестве. А что, собственно, ему ещё оставалось делать. Вещи, сумки и все самое необходимое, было давно собрано и упаковано. Билеты с оформленными документами лежали в кармане. А до отбытия, ещё целые сутки. Так почему ж и не позволить себе (возможно, в последний раз) избыточную дозу алкоголя. Человек, сам по себе, это и есть бесконечная борьба святого и грешного. И если утром, в Князеве преобладало первое; то после обеда пришло время отдать должное и второму.

Пил медленно, дабы погружаться в нирвану постепенно. В последние часы гражданской жизни, ему хотелось забыться и отключиться от всего внешнего, почувствовав в своем сознании полную пустоту, некий умиротворяющий вакуум. И тем не менее, мозг его предательски продолжал разрешать все те вопросы, заданные самому себе ещё утром. Правда, уже в ином душевном состоянии.

Ну, а ближе к вечеру, когда за окном совсем стемнело, майор решил проветрить свою прокуренную комнату. За одно и самому немного пропитаться свежим воздухом. Слегка пошатываясь из стороны в сторону, майор направился было к балконной двери, как вдруг он замер на месте. Там, за стеклом отделявшим квартиру от улицы, на него смотрел чеченский боевик с окровавленной башкой. Закрыв на секунду глаза, Валерий вновь глянул за стекло. На сей раз, там была лишь темнота вечерних сумерек.

«Что, суки черножопые, уже соскучились?.. Тяжко вам, твари, без меня?.. – офицер расплылся в безумной ухмылке. – …Скоро!.. Очень скоро, я доберусь до вас, падлы!..»

К слову сказать. После первых боевых командировок, визиты мёртвых врагов, погибших товарищей, как и иные видения вперемешку с кошмарными снами (в особенности после злоупотребления спиртным), стали для Князева обычным делом. Они уж давно успели превратиться в неотъемлемую часть его жизни. Валерий принимал их уже как должное. Да, и сами видения, похоже, успели смириться с майором, потому как со временем, он стали менее агрессивны и назойливы. Более того, жутковатые сновидения, уж вовсе не пугали Валерия. Ну, разве что, слегка раздражали майора своим внезапными появлениями…

С места в карьер

Итак, объединенной группировкой федеральных войск, базировавшейся под Ведено, где майору Князеву предстояло провести ближайшие три года, командовал «легендарный» подполковник Лютый.

Почему «легендарный»? Да ещё, и в кавычках?

Дело в том, что нынешней «ссылкой» на Северный Кавказ, длившейся уже более пяти лет, во многом Лютый был обязан своим прежним весёлым похождениям. О них, в непринуждённой беседе за «рюмкой чая», и поведал Валерию военком Жадаев.

Не открою большого секрета если скажу о том, что пьют российские офицеры, если не все, то многие. Однако попадаются на этом неблагодарном занятии, как правило, единицы. Причём, попавшись лишь однажды, «чёрная метка» неблагонадёжного офицера приклеивалась к тебе чуть ли не на всю жизнь, потому как о ней непременно напомнят при любом удобном случае.

К этой самой категории «вечно залётных», без каких-либо сомнений, можно было отнести и Лютого. Уж тут не отнять, любил нынешний веденский командир в своё время гульнуть. И не просто гульнуть, а так, чтоб земля содрогнулась. Чтоб о его русской широкой душе знала б не только вся округа, но и командующие округов, в которых Лютый, на тот момент проходил службу.

«…Не поверишь!.. – бывало оправдывался перед сослуживцами будущий подполковник. – …Ни с того, ни с сего, вдруг попадает мне под хвост вожжа!.. И уж тут-то, меня не удержать!..».