Сергей Коротков - На острие победы Страница 3

На одном из ухабов пассажиров тряхнуло так, что дремота тут же улетучилась, а Штоффе разразился бранью в адрес водителя. Гротте потер лицо, выводя себя из забытья.

Штабная машина Ставки доставила важных персон и их внушительный груз в армейскую гостиницу на Охотничьем холме. Все последующее время, волнуясь за исход предстоящей встречи в штаб-квартире Гитлера и думая о худшем, Гротте часто протирал запотевавшие очки, чесал голову и бормотал несвязные фразы.

– Что вы все чешетесь, как шелудивый боров? – вслух бестактно заметил Штоффе, ехидно улыбаясь и уголками рта показывая свое пренебрежение к инженеру. – Молитвы там нашептываете, а, профессор? Давайте, давайте, скоро ваши молитвы суждено услышать не только богу, но и нашему фюреру!

– Держите себя в руках, Эдвард! – шепнул пыхтящий рядом под тяжестью чемоданов адъютант. – Сам волнуюсь, но бог нам поможет.

Гротте машинально кивнул, снова почесал висок, зудящий от нервозности, что не ускользнуло от внимания Штоффе. Тот снова усмехнулся, недовольно покачал головой и направился к гостинице.

Встречу в Ставке назначили на два часа. Об этом сообщил по телефону личный адъютант фюрера Фридрих Хосбах. Видимо, Гитлер хотел спокойно отобедать и на сытый желудок принять гостей, обсудить проблемы и планы. Гротте позволил себе немного расслабиться, опрокинув наперсток отличного баварского бальзама, приняв душ и задремав на белоснежной мягкой кровати. Звонок адъютанта Штоффе разбудил его, следовало собраться за пятнадцать минут и спуститься в холл гостиницы.

За час до назначенного времени инженера Гротте и бригадефюрера СС Штоффе, вооруженных пропусками во все закрытые зоны, провели через поляну меж заснеженных дубов, которые скрывали просторные здания казарменного типа и бетонные укрытия Ставки фюрера. Просмотровый зал был во внутренней закрытой зоне. Их проводили туда и оставили одних, хотя вскоре генерала вызвал Хосбах, и он удалился. Гротте стал раскладывать на большом длинном столе чертежи, организационный план, руководство для полевых частей, схему транспортировки конструкции, водрузил в центре его маленькую деревянную модель «Крысы», развешивал планы и рисунки, намереваясь устроить что-то вроде небольшой выставки. Время шло, давно миновало два часа, но в презентационный зал никто не входил. Инженер взволновался не на шутку, карандаш в его пальцах дрожал и норовил выпасть, руки ослабли. А ведь еще предстояло увидеть фюрера и доложить ему о своем прибытии. Но самое главное – выслушать вердикт и принять то, зачем его вызвали в Ставку. Дело в том, что конструктору не сообщили цель визита, просто обязали прибыть, и все. Это он уже сам соединил в голове шарики с роликами, обмозговал причины вызова и понял, что будет обсуждаться вопрос, касающийся «Крысы». Удача такого масштаба ускользала из рук Гротте во второй раз – он начинал понимать, почему проект тормозят со всех сторон, Шпеер избегает разговоров о, казалось бы, утвержденном в декабре плане работ, а теперь вот неожиданный вызов к фюреру. Ну, не для того же, чтобы повторно сообщить о начале работ и выдаче заказа на военные заводы!

Как назло, внизу живота начались колики, которые быстро стали распространяться в заднюю часть туловища. Гротте выудил таблетку нитроглицерина, закинул ее в рот, поискал глазами графин. Пусто. Неприятные физиологические позывы возобновились. «Нет, это не сердце… это… не хватало сейчас в штаны наложить! Господи, за что мне это все?» Инженер прислушался и метнулся в уборную комнату. Дорвавшись до унитаза и опорожняя кишечник, он чуть не закричал. Ему на миг показалось, что это происки СС, через Штоффе препятствующей развитию проекта «Крыса» и подсыпавшей в утренний кофе чего-то слабительного.

Когда Гротте справил нужду, помыл и высушил руки, а затем покинул уборную и очутился в просмотровом зале, кишечник чуть было снова не освободился при виде собравшихся в помещении людей. Вся верхушка Третьего рейха заполнила зал, своим видом выказывая нетерпение и недовольство отсутствием главного виновника сбора. Такого казуса инженер не ощущал со времен выдворения из СССР. Он извинился перед аудиторией, выхватил платок и стал досуха тереть им все еще влажные ладони. Ведь предстояло жать руку самому фюреру!

Но ритуал приветствия избежал себя. Адъютант Гитлера по еле заметному мановению хозяина громко поприветствовал фюрера и всех собравшихся. Гротте плюхнулся в кресло с краю ряда, увлекаемый сильной рукой Штоффе. Слово взял фюрер.

Пока он говорил что-то о победах и поражениях вермахта на Восточном фронте, иногда перескакивая в мыслях на англичан и американцев, «копошащихся под боком Великой Империи», проклинал русских, выигравших Сталинград и захлопнувших в «котле» дивизии Паулюса, Гротте, уйдя в печальную нирвану, пытался выловить витающие в воздухе мысли. О своем опоздании и не вовремя взбунтовавшемся организме, о поганом настроении фюрера и вероятной резкости, которую он вот-вот обрушит на голову известного танкостроителя Европы, об особой ауре, царящей в помещении, где присутствовало несколько высокопоставленных особ Верховного командования вермахта, СС, военной промышленности и местной власти.

Он не столько слушал и любовался фюрером, одни лишь вид и слова с летящими слюнями которого обычно приводили в трепет юнкерство и захватывали дыхание однопартийцев, сколько пытался успокоиться и дождаться темы о «чудо-оружии». А еще краем глаза распознавал в посетителях особо важных персон.

Геринг, Канарис, Кальтенбруннер, Шелленберг, Штоффе, Гудериан, Кейтель, Йодль, Шпеер, Крупп, Порше, Кох, Вейс и их личные адъютанты. «Ну, с генералами и фельдмаршалами все понятно как божий день! Война же все-таки. Шпеер тоже прибыл не на вечеринку, а по делам своего ведомства. Ясно, что Гиммлер, которого сменил на его посту Кальтенбруннер, послал вместо себя со мной Штоффе, потому что СС везде сует свой нос, да и Шпеер с ними дружит. Без Геринга ни одно совещание фюрера не проходит – все мы летаем его самолетами, а без авиации ни одна операция не проводится. А вот почему финансовый магнат и руководитель Имперского совета вооружения, Альфрид Крупп, ко всему прочему еще и мой начальник, не полетел с нами из Берлина, а каким-то образом попал сюда и теперь печально всматривается не столько в фюрера, сколько в модель «Крысы» на столе – это непонятно, но уже наводит на грустные выводы. Эрих Кох, смотрю, тут же. Обер-президент и гауляйтер Восточной Пруссии. Боже, как он похож на Гитлера! В двойники можно записываться, коими так славен фюрер. Те же очертания лица, усики, прическа почти один в один. Видит бог, второй фюрер! Ставленник Розенберга. Местный владыка и «король» всех восточных земель, включая Польшу и Украину. Ему-то что нужно здесь? Хотя он же управляет Восточной Пруссией, где мы сейчас и находимся, поэтому, видно, Гитлер не обошелся без его присутствия. Или… или здесь пойдут разговоры о планах и проектах, касающихся Пруссии?! Оборонительные сооружения, концлагеря, так любимые Гиммлером и Кохом, военно-технические средства защиты Империи от русских, свернувших шею фашистской гидре на Волге. Ого! Эдвард, ты инакомыслящий?! Ну-ка, соберись. Хватит о политике и этих нуворишах большой войны. Ты всего-навсего пешка в их игре, винтик, изобретающий другой винтик, а может, и колесико, которое придаст обороты всей армаде… Хм… Армада! Неплохо звучит. Более цивильно и масштабно. Можно было именно так и назвать проект, а не «Крыса». Это наш фюрер все любит словечки из фауны. О, кажется, сменили тему…»

Гитлер заговорил про бункеры и секретные базы Пиллау и Мазурских озер. Бункеры вообще были любимыми сооружениями фюрера, и он не мог отказаться от их идеи. Шпеер тут же получил приказ, чтобы крыши бункеров были толщиной не менее семи метров. Гитлер дополнил свое указание объяснениями на плане, появившемся в его руках на листе формата А3, будто грамота в руках фокусника:

– Эти укрытия будут манить вражеских летчиков, как мух на мед. И значит, чем больше на них будет сброшено бомб, тем меньше их упадет на Германию. Это, надеюсь, всем понятно?

«Еще бы! Попробуйте кто-нибудь возразить тут, и на вас падет карающий меч рейха, в лучшем случае получишь «волчий билет» как путевку прочь, и больше никто тебя не увидит в Ставке. Никогда», – подумал Гротте, чуя, что тема плавно переходит к его «ягодному полю».

Он внимательно уставился на фюрера. Все те же сутулые плечи и согбенная спина. Китель мышиного цвета и черные брюки. Лицо усталое, изможденное. Жили только глаза. От них на лице, покрытом нездоровой бледностью от постоянного пребывания в закрытых помещениях и убежищах, остались, казалось, только зрачки.

Но Гитлер снова ушел от темы, углубившись в историю Восточной Пруссии и состояние ее слабых малочисленных оборонительных сооружений. «Да-а, поговорить он любит! – мелькнуло в голове Гротте. – Особенно напыщенно и пафосно у него получаются политические пропагандистские речи с частыми включениями исторических справок, цитат и эпитетов важных персон прошлых столетий. Господи, я не вслух это?!» Инженер-конструктор вздрогнул от сумасшедшей мысли, испугавшись, что ее услышат или прочитают рядом сидящие «воротилы» рейха.