Андрей Воронин - Слепой. За гранью Страница 3

– Куда-куда, – усмехнулся Серый, – тащи на сцену! Мы с Князем хотим послушать, что он нам споет.

– Сейчас сделаем! – удовлетворенно пообещал Кочан и щелкнул пальцами приятелям, которые уже маячили возле пленника.

Илью Моисеевича сноровисто схватили за шиворот и оторвали от пола.

– Вставай, пациент, – усмехнулся один из бандитов, – пора принимать лекарство.

– Какое? – испуганно спросил главный бухгалтер ликеро-водочного завода.

– Какое доктор пропишет, – язвительно пояснил второй бандит.

Не успел Илья Моисеевич сообразить, что ответить своим мучителям, как оказался в центре зала перед колодой. Увидев перед собой окровавленный топор и лужу крови, он глубоко вздохнул и потерял сознание…

Глава 3

Зима в этом году долго не уступала своих прав сменщице-сопернице. Не успевало солнышко выглянуть на небосклоне и приласкать своими лучами промерзшую землю и скованные льдами море и реки, как тут же неизвестно откуда налетал сильный порывистый ветер и заволакивал прояснившееся на часок небо свинцовыми тучами, которые натужно, но обильно сыпали снежными хлопьями.

Однако, как ни старалась престарелая матушка-зима, ей все же пришлось дать дорогу молодой и цветущей красавице весне. Солнце стало все чаще появляться в голубом небе и заглядывать в окна заспанных горожан, по полям, земле и тротуарам побежали звонкие ручейки…

Санкт-Петербург просыпался, постепенно сбрасывая холодное оцепенение. Закованные в бетон и гранит водные каналы и гордая Нева избавились от ледяной корки, и по водной глади поплыли баржи, катера и лодки.

Петербуржцы охотно прогуливались по Невскому проспекту, Дворцовой площади и прочим памятным местам, которых в Северной столице было предостаточно, а приезжие туристы старались попасть в музеи, концертные залы и театры. Жизнь налаживалась и входила в обычное русло…

В просторном кабинете за длинным дубовым столом задумчиво и неподвижно сидел пожилой человек. Откинувшись в высоком кожаном кресле на спинку, он напряженно смотрел в одну точку на потолке. Впрочем, неподвижным было лишь тело этого мужчины, а мысли его пребывали в неустанном движении, ибо генеральный директор ликеро-водочного завода лихорадочно соображал, что бы ему предпринять в создавшейся ситуации.

– Черт возьми, что же делать?! – в который раз задавал себе вопрос Юрий Алексеевич Сивцов. – Куда ни ткни пальцем – везде дерьмо!

Проблема заключалась в том, что Юрий Алексеевич мало того что был генеральным директором ликеро-водочного завода в Санкт-Петербурге, так являлся еще и акционером этого прибыльного предприятия, к тому же, что немаловажно, одним из самых значимых и владел тридцатью процентами акций. Бизнес процветал, пока не сменилось руководство мэрии Северной столицы, чиновники которой поддерживали его и кормились сами. С приходом новой городской администрации в его бизнес, который всегда приносил на Руси огромные барыши, стали совать свой нос все, кто ни попадя: и чиновники, и люди из силовых структур, и разного рода криминальные элементы…

Со многими Сивцов разобрался – где-то помогли старые связи, которых у хозяйственника советской закваски было немало, с кем-то разошелся полюбовно, а с кем-то и весьма круто обошелся. Однако на всех уже не хватало ни сил, ни времени, ни энергии. Особенно настырно прессовала акционеров питерского ликеро-водочного завода криминальная группировка воровского авторитета, известного под кличкой Князь.

– Твою мать! – вспомнив о звонках представителей своего врага, громко выругался Юрий Алексеевич и, вскочив на ноги, прошелся по кабинету. – Ишь ты, чего захотели! Да я лучше сдохну, чем отдам свои акции в ваши мерзкие и грязные руки!

Юрий Алексеевич вытащил из своего стола ящик и достал из него пачку сигарет «кэмел». Распечатав ее, Сивцов вытряхнул сигарету и прикурил от зажигалки той же фирмы.

– Из грязи да в князи! – выпуская изо рта густую пелену табачного дыма, пренебрежительно произнес генеральный директор и вдруг, скрутив из пальцев фигу, злобно выбросил руку вперед, показывая кому-то свое отношение к происходящему. – А вот выкусите, господа уголовнички! И без вас есть охотнички! Я лучше им все продам, чем этой мрази, – продолжал кипятиться хозяин кабинета, вертя головой в разные стороны, словно его окружали собеседники.

Юрий Алексеевич, тяжело и шумно вздохнув, словно после изнурительной работы на рудниках в шахте, опустился в свое кожаное кресло.

– Еще посмотрим, – уставшим голосом прошептал генеральный директор, проводя дрожащей ладонью по лицу.

Серьезным претендентом на приобретение акций ликеро-водочного завода являлся банк «Северное сияние». Руководство этого банка, которое возглавлял Аркадий Вацлавович Желобжинский, было весьма заинтересовано в покупке предприятия и даже имело уже некоторую часть акций ликеро-водочного завода, которые получила в обмен на кредиты, выданные заводу под небольшой процент. Однако банкиры вели себя цивилизованно и не давили, как местная братва, на руководство ликеро-водочного завода и в частности на Сивцова.

– Да… – снова глубоко вздохнув, задумчиво произнес хозяин кабинета. – Нужно принимать кардинальное решение. Лучше иметь дело с «Северным сиянием», чем с этими уголовниками…

Глубоко затянувшись горьким дымом сигареты, Юрий Алексеевич выпустил пару колец перед собой.

– Но и эти счетоводы не так белы, как кажутся на первый взгляд, – продолжал рассуждать вслух генеральный директор, который всю свою трудовую жизнь отдал родному заводу. – Еще неизвестно, чем все это обернется для предприятия и, в частности, для меня самого.

Юрий Алексеевич затянулся в последний раз дымом сигареты и, затушив ее в хрустальной пепельнице, решил не торопить события: нужно собрать основных держателей акций предприятия и только после обстоятельного разговора с ними прийти к чему-то конкретному.

– Ладно, – подытожил свои невеселые размышления пожилой человек, – Бог не выдаст, свинья не съест!

Генеральный директор ликеро-водочного завода потянулся рукой к селектору, чтобы вызвать к себе в кабинет секретаршу, а по совместительству любовницу…

Глава 4

Главный бухгалтер ликеро-водочного завода после нескольких затрещин и хлестких пощечин наконец-то очнулся. Илья Моисеевич испуганно вращал карими глазками, соображая где он находится и что с ним происходит. Но когда его рассеянный взгляд остановился на колоде с топором, он тут же все вспомнил и едва снова не лишился чувств.

– Стой, лох! – зло прошипел конвоир. – Или я тебя сейчас быстро приведу в чувства.

Для пущей убедительности он ткнул Бурачкова кулаком в спину, отчего Илья Моисеевич непроизвольно выпрямился и затряс головой, чтобы сбросить нахлынувшее оцепенение.

– Ну, здравствуй, мил-человек! – донесся до него неприятный, но вежливый голос, который бухгалтер уже где-то и когда-то слышал.

По крайней мере так показалось Илье Моисеевичу, который напряг зрение, чтобы разглядеть, кто это говорит с ним. Однако светящий в лицо луч прожектора слепил ему глаза, и Бурачков едва различал силуэты двух мужчин, восседавших за небольшим столом.

– Здрасть… – попытался поздороваться бухгалтер со своими мучителями, но вышло это у него невнятно, и, чтобы реабилитировать себя в глазах воровского сборища, Илья Моисеевич вежливо склонил и тут же поднял голову.

– Долгого базара, Колобок, – произнес Князь, назвав Бурачкова кличкой, которую в своей воровской среде дали Илье Моисеевичу, – у нас не получится. Сам понимаешь, время – деньги!

Главный бухгалтер понимающе кивнул: к нему постепенно возвращались сообразительность и память. Теперь он вспомнил этот голос, который несколько раз слышал по телефону.

– По-ни-маю… – уже более осознанно и членораздельно выдавил несчастный пленник.

– Так вот, Илья Моисеевич, – продолжил воровской авторитет, – мы тебя просили об одной услуге – совсем маленькой… Окажи ты ее нам – и был бы сыт и пьян, и нос в табаке! А ты что?

Бурачков напрягся.

– А что я? – ответил он вопросом на вопрос, как бы стараясь понять, что от него требуется.

Князь недовольно хмыкнул: он не любил повторять вопрос дважды.

– Ты обещал, что поговоришь со своим шурином и убедишь его принять наше предложение, – сказал Князь. – Время идет, а пользы от тебя ноль!

Главный бухгалтер засуетился: появилась некая, пусть даже слабая, надежда на спасение.

– Так я ж стараюсь… – принялся оправдываться Бурачков. – Это не моя вина. Я прилагал все свои усилия, но заместитель генерального директора Магомедов…

Илья Моисеевич вознамерился заболтать собеседника небылицами, обещаниями и разного рода пустой информацией, только чтобы выбраться из этого зловещего места живым и здоровым. Однако он не на того напал.