Юрий Рогоза - Америкен бой Страница 3

— Зачем? — все еще недооценивая серьезность происходящего, удивился Ник.

— Как это зачем? — в свою очередь искренно удивилась Деб. — В России сейчас тяжело, весь народ борется за демократические преобразования, но людям трудно. Наши соседи хотят помочь и передают некоторые вещи, чтобы ты раздал там нуждающимся. Что-то еще непонятно?

— Ты с ума сошла? Ты хочешь, чтобы я тащил через океан вот это барахло? — Ник не сердился, напротив, его даже несколько развеселила такая мысль. — Куда я его там дену?

Деб на секунду задумалась, удивленная реакцией мужа. Но, как ей показалось, быстро нашла ей объяснение:

— Это не Сергею, что ты! Я планировала ехать покупать ему подарки в пятницу. — Если бы ты освободился пораньше, мы успели бы в Вашингтон, в какие-нибудь приличные магазины. А это просто надо раздать тем, кто нуждается. Если не хочешь заниматься сам, отдай в районное отделение армии спасения.

— Знаешь, в России нет армии спасения.

— А нуждающиеся есть?

Только тут Ник начал понимать, что все это не шутка, а проблема. И вместе с тем, глядя на свою мило беременную Деб, которая старательно собирает какие-то вещи для неизвестных ей людей просто потому, что кому-то где-то плохо и, нет денег на новую рубашку, а старые сносились, он почувствовал, как его захлестывает такая волна нежности и благодарности, что чуть не прослезился. Он обнял жену, вдохнул запах ее волос и уткнулся ей в шею.

— Как я тебя люблю, — сказал он, ощущая своими руками через тонкий трикотаж майки ее разогретую работой кожу.

«Черт с ней, с проблемой. Возьму все, что она соберет. В аэропорту брошу, кто-нибудь подберет».

Деб откинулась на его руки и нашла своими губами его… Ник с удовольствием отдался поцелую, отчего-то возбуждаемый запахом стираных рубашек, что горой лежали на столе.

День отъезда приближался и, когда билет уже был заказан, Ник узнал, что Деб отправила Сергею в Москву телеграмму с номером рейса и текстом специально для этого случая переведенным на русский язык, но написанным латинскими буквами.

Впрочем, на этот раз он не расстроился, понимая, что объяснить Деб всю бесцельность ее действий невозможно. Телеграмма непременно потеряется, да и утруждать друга встречей в аэропорту не хотелось. Но, если она считает, что так правильно, значит, пусть так и будет. Не привыкший к вниманию, Ник грелся в заботе жены, как в лучах весеннего солнца и, если бы был человеком более романтического склада, непременно отметил бы, что чувствует, как из него пробиваются наружу зеленые листики.

Он по-прежнему ходил на работу, привычно тренировал американцев, но внутренне уже как бы был в пути. Вся эта поездка постепенно наполнялась дополнительным смыслом: он не нашел бы нужных слов, но ясно чувствовал, что только после нее сможет вернуться в Америку уже совершенно. И хотя он сам себе не признавался в этом, ехал он еще и для того, чтобы убедиться: его больше ничто не держит на первой родине и дом его, окончательно и навсегда, здесь.

Покупку подарков отложили на день отъезда: рейс приходился на вечер и по пути к аэродрому Кеннеди решено было завернуть в Вашингтон. Поэтому утро началось со страшной суматохи.

Ник проснулся как обычно раньше Деб. Он вообще просыпался очень рано и, пока она еще спала, принимал контрастный душ. Специальная, предельно сложная душевая установка, способная при помощи микрокомпьютера, подчиняясь выбранной программе то сменять ледяную воду почти кипятком, то пульсировать струей воды толщиной в руку, то, разбиваясь на мелкие колющие струйки, массировать кожу, — эта душевая установка была, пожалуй, единственным настоящим предметом роскоши, приобретенным Ником. Привыкнув во всем быть по-американски бережливым, он не мог себя заставить экономить воду, за что периодически получал нагоняй от жены, для пущей важности иллюстрируемый фотографиями из журналов «Грин-пис». Но понимая всю чудовищную аморальность своих действий, мало того, искренно переживая и за судьбу китов, и за амазонские «зеленые легкие планеты», все равно настойчиво и с огромным удовольствием отдавался водным процедурам по сорок-пятьдесят минут каждое утро.

Отбарабанив себя водой разного напора и температуры, Ник сделал несколько упражнений, проверяя каждый мускул своего тела, и остался ими доволен. Он был несколько возбужден предстоящим путешествием, но надеялся, что оно не сможет выбить его из колеи благодушного успокоения. Затем он сел в позу лотоса и около часа медитировал, очищая внутреннюю пульсацию праны от неприятных цветов и ритмов. И только после этого он с радостью принял новый день.

По дороге на кухню он заглянул в спальню. Деб лежала на кровати и притворялась спящей. Хотя Ник ходил очень тихо, ему почти никогда не удавалось застать ее врасплох. Она как будто чувствовала его присутствие. Но, с другой стороны, ей никогда не удавалось обмануть его.

Как и на этот раз. По чуть неровному вздоху и легкой дрожи ресниц Ник сразу понял, что она уже проснулась. Но, принимая ее игру, неслышно двинулся к кровати. Солнце, пробиваясь сквозь жалюзи, весело освещало комнату и растормошенную сном постель, на которой лежала его жена, рассыпав по подушке выбившиеся из заколки волосы и выпрастав из-под одеяла соблазнительную пятку, замысловатым кулинарным изыском розовевшую на белом фоне белья. Приближаясь и не только сдерживая дыхание, но и заставляя сердце стучать пореже и поровней, Ник постепенно сгибался и приседал, так что когда он достиг кровати, пятка была напротив его глаз. Он облизнул тонкие губы, но в этот момент пятка взвилась вверх, и раздался визг Деб:

— Только не за пятку!

— Не мешай моим отношениям с ней! Я же вижу, она меня нарочно подманивала.

— Нет, она спала, мирно спала, но тут подверглась агрессии!

Деб рухнула на кровать навзничь и притянула Ника к себе:

— И она все еще спит! — уже на ухо сообщила она мужу. — И не только она. Спит все.

В подтверждение своих слов Деб стянула одеяло до пояса и предъявила Нику действительно совершенно сонные груди, еще хранящие следы складочек от пижамы. Ник прижался к ним губами по очереди и почувствовал, как они расправляются, разглаживаются и словно прихорашиваются, обретая более определенную форму.

— По-моему, они просыпаются, — заметил Ник, собираясь вновь поцеловать так приятно пахнущую со сна кожу, но Деб опять взвизгнула и моментально завернулась в одеяло:

— Что у тебя на уме? Где кофе? Собраны ли вещи? Куда ты задевал свой паспорт?

Нику всегда удавалось безошибочно определить, кокетничает Деб или его ласки только приятны ей, но не возбуждают. Сейчас был очевидный второй случай. Ник легко победил свое, начинающее давать о себе знать, желание и, оставив Деб нежиться в кровати, отправился на кухню готовить завтрак.

Завтракали в гостиной, за тщательно сервированным столом, но среди расставленных по всему полу полосатых красно-синих сумок. Сумок было неприятно много. Краем глаза Ник пересчитал их и понял, что в каждой руке придется нести по три, а свою, видимо, взять в зубы. «Ну да не беда, — решил про себя Ник. — Дотянем, бывало и пострашнее». Он подлил себе кофе и начал намазывать тост джемом.

Деб следила за его действиями чуть задумчиво.

— Господи, — наконец сказала она. — Как я тебе завидую! Как это все получилось некстати… — Она развела руками, печально посмотрев на свой живот. — Мне так хочется поехать с тобой!

— Мне тоже, — ласково ответил Ник. — Но пока нельзя. Побудь тут, подожди меня. Я ненадолго.

А потом уже вместе съездим. —

Он подмигнул и тоже кивнул на живот:

— Втроем. О.К.?

— Уговорил, — Деб рассмеялась.

Она допила свой кофе, составила грязную посуду на поднос и отнесла в кухню, где через минуту заурчала посудомоечная машина.

— Ну, — она повела руками в стороны, демонстрируя поклажу, которая сделала бы честь небольшому каравану. — Не пора ли собираться?

Ник послушно вскочил. Но Деб с сомнением посмотрела на него:

— Слушай, красноармеец, а ты хотя бы до машины все это дотащить сможешь?

— Ты не понимаешь. Я еду в Россию, и мне надо привыкать к тамошним порядкам, — серьезно начал Ник. — Но, видишь ли, по традиции, у нас там принято в качестве вьючных животных использовать женщин. Так что иди сюда и нагнись пониже.

— Вот еще! — возмутилась Деб. — Я не женщина.

— А кто же ты?

— А я черный буйвол. А ну посторонись, стул!

Деб сложила на голове пальцы рожками и понеслась на Ника, по пути проворно убрав с дороги стул. Но Ник ловко поднырнул под нее и через секунду жена очутилась у него в руках. Он невысоко подбросил ее, но все-таки вызвал подвизг, в котором был не столько страх, сколько восторг.

— На самом деле в России все наоборот. Вот сейчас возьму все сумки, посажу тебя себе на шею, так и пойдем в аэропорт. А машина — это роскошь.