Андрей Кивинов - Каникулы строгого режима Страница 3

Обустройство и укомплектование лагеря поручили Зинаиде Андреевне Образцовой как заслуженному педагогу и просто ответственному человеку. Она взялась за дело активно, несмотря на откровенную нехватку финансирования. Вообще к своей профессии педагога она относилась трепетно, с душой, считая ее самой важной. Ведь именно педагоги наряду с медиками и военными отвечают за будущее нации. Здесь никаких указок не жалко…

Она бесстрашно напрягала строительные конторы на ремонтные работы, рынки – на качественные продукты, аптеки – на лекарства. Часами уговаривала знакомых учителей потрудиться летом вожатыми. Бесплатно потрудиться, только за кормежку и ночлег. Нашла хорошего директора, бывшего инструктора РОНО, прозябавшего на пенсии.

Первый сезон удался. Не на пятерку, но и не на «пару». Зинаида Андреевна через день приезжала в «Юнгу» (так назывался лагерь), лично контролировала работу педагогического состава и решала бытовые проблемы. Крупных ЧП за все три смены, тьфу-тьфу, не случилось, хотя среди детей было немало так называемых трудных. Городское руководство оценило усилия Зинаиды Андреевны: по итогам года премировало и поручило на будущий сезон вновь организовать работу «Юнги».

Собственно, сегодняшний визит к подруге был тоже косвенно связан с лагерем.

– Не знаю, что и делать, Надюша, – озабоченно сказала она, наливая чай. – Яков Леонидович на все лето к дочери в Крым уезжает внука нянчить, а вместо него – никого.

Яков Леонидович был тем самым инструктором РОНО, в прошлом году ставшим директором «Юнги».

– Придется самой… Больше никто не соглашается. Всем сразу денег подавай.

– Справишься?

– Я-то справлюсь, опыт остался. Все-таки пять лет в артековских лагерях. А вот с вожатыми и воспитателями просто беда. Прошлогодние уже не хотят, вдоволь накушались, а новых где взять? Через два месяца заезд, а у меня четыре отряда без педагогов.

– Да, за «так» сейчас никто шагу не ступит.

– И не говори, подруга… Хотя, спрашивается – чем плохо? Воздух, питание, озеро. Курорт! Народ за такое сам деньги сумасшедшие платит. Да еще и летит за тридевять земель в какую-нибудь Турцию. А тут даром и под боком! Мало того, я еще по пятьсот рублей зарплаты выбила! Конечно, я понимаю, ответственность большая: за детьми следить – не грибочки собирать. Но это ж дело благородное. Государственное, можно сказать!

– Ой, Зин, да кто нынче о государстве думает?! – Надежда Михайловна взяла кусочек торта. – Себя бы прокормить.

– Послушай… может, возьмешь отрядик? Самый младший хотя бы… И мне полегче, и ты отдохнешь…

Надежда Михайловна слегка растерялась. С одной стороны, отдых действительно не помешал бы, а с другой… Какой же это отдых, если каждую минуту думать – чего бы с детьми не стряслось. Ответственность огромная. А ей нервничать нельзя: давление, как мячик по полу, скачет. Правильно говорят: для одних – курорт, для других – суровые будни.

Почувствовав, что подруга колеблется, Зинаида Андреевна продолжила уговоры:

– Там ведь, Надюш, ничего сложного. Девочка после педучилища справится, а уж с твоим-то опытом!.. За дисциплиной следить, кружок какой-нибудь организовать, самодеятельность там…

– Я-то, Зин, не девочка… Седьмой десяток… А детишки современные, сама знаешь, не сахар…

– Понимаю, Надь, понимаю… Я помогу, если что… Хотя бы одну смену. Выручи, а?..

– Не знаю я… Давай так. Я поищу кого-нибудь. Не найду, тогда уж сама… Хорошо?

– Ой, да конечно!.. – обрадовалась Зинаида Андреевна. – Ты не представляешь, как мне поможешь. Нашим шишкам ведь не докажешь ничего, они команду дали, а дальше дело твое… Вожатых, где хочешь, там и бери. А нормальных людей сейчас днем с огнем…

– Да, Зин… Нормальных мало…

* * *

Разместив новых гостей, майор Проценко поспешил в штаб – доложить руководству о пополнении. Это была обязательная процедура. Хозяин, или, говоря традиционным языком, начальник, должен был знать, сколько сидельцев прибавилось в зоне, чтобы до утра решить все бытовые вопросы, связанные с их благоустройством.

Хозяина звали Николаем Филипповичем. Фамилия, доставшаяся ему от пращуров, на удивление точно соответствовала выбранному ремеслу – Вышкин. Подполковник внутренней службы. До высокой должности хозяина он дошел честно, с самых прапорских низов. Причем без подленьких интриг, подсиживаний и волосатой руки в верхах. Поэтому Николай Филиппович пользовался у обитателей колонии если не авторитетом, то, по крайней мере, уважением. Это при том, что зона была «черной», осужденные жили здесь по воровским законам, а администрация особого влияния, в отличие от «красных» зон, не имела.

Проживал Вышкин, как и большинство персонала колонии, в небольшом поселке с засекреченным названием Потеряхино-2 и каждый день наматывал на спидометре служебных «Жигулей» сорок верст в оба конца. (Видимо, существовало еще Потеряхино-1, но никто из зэков не знал где и узнавать не собирался.) Жена хозяина трудилась на местной почте, пасынок учился в школе, а старший сын, от первого брака, окончив институт, перебрался к невесте, в Екатеринбург, где пытался наладить мелкооптовый бизнес.

В прошлом году Вышкину стукнуло сорок четыре года. Двадцать три из них были отданы благородному делу – ограждению провинившейся части населения от некоторых благ цивилизации. Осенью, когда исполнится сорок пять, он сможет с чистой совестью выйти на пенсион и тоже перебраться с семьей в Екатеринбург. Найти спокойную работенку в частной охранной структуре и жить без нервотрепки в свое удовольствие. Сын обещал помочь с обустройством. А в Тихомирске – никаких перспектив. На одну пенсию не протянешь, а оставаться в колонии на должности не хотелось. Устал он от забот лагерных, унылого пейзажа и собачьего лая.

Сейчас, за полгода до славного юбилея, самой главной задачей Вышкина было продержаться без чрезвычайных происшествий и катаклизмов в зоне. Чтобы ушлое начальство из управления не уволило сгоряча без пенсиона. У Николая Филипповича до сих пор висело не снятое «неполное служебное». В прошлом году двое заключенных ухитрились удрать из лагеря почти как в фильме «Джентльмены удачи». В цистерне с водой. Один аморальный водитель приплачивал зэкам, чтобы те по-тихому грузили в его водовоз строительные материалы из промзоны – коттедж возводил на огороде. В очередной раз двое свободолюбивых мужичков вместо досок и гвоздей погрузились в цистерну сами. И не просто спрятались, но и воды по пояс закачали. На выезде из зоны машины не досматривают, а просто прикладывают специальный датчик, реагирующий на удары сердца. Наука на страже свободы. Но наука не учла, что вода заглушает удары и датчик при этом безбожно врет… Поймали мужичков через две недели – в Потеряхино-2 прятаться негде, а до Тихомирска они добраться не смогли. Через тайгу идти не рискнули, а единственную трассу местная милиция и внутренние войска перекрыли на совесть. Шмонали не то что каждую машину – даже велосипеды. Но от серьезного взыскания Вышкина это не спасло. А что такое «неполное служебное соответствие»? Почти край. Любая, даже мелкая, провинность – и ты на свободе. Без выходного пособия и пенсии. А пенсию получить хотелось. Даже не из-за денег – деньги там смешные, а из-за принципа. Столько лет проходить в погонах, угробить здоровье – и в итоге остаться без пайки хлеба и миски баланды! Будет очень обидно и несправедливо. (А так – две тысячи рублей, льготный проезд в автобусе. Что еще нужно, чтобы спокойно встретить старость?)

Последний месяц приходилось особенно трудно. Первый зам – по безопасности и оперработе – слег с межпозвоночной грыжей в тихомирской больнице минимум на полгода. На замполита, вернее, заместителя по кадрам и воспитательной работе, особо полагаться не приходилось. Замполит, он и есть замполит, а пьющий замполит – это вообще трагедия шекспировской пробы. Поэтому вторым лицом в колонии сейчас был Федор Васильевич Гладких – начальник оперативного отдела. Этот тридцатичетырехлетний майор отвечал за оперативную работу в зоне, то есть за раскрытие и предотвращение преступлений. Говоря альтернативным языком, был кумом. В общем, подполковнику Вышкину приходилось крутиться за троих.

Когда помдеж Проценко переступил порог начальственного кабинета, он застал обоих отцов-командиров за игрой в самодельные шахматы. Хозяин вообще неровно дышал ко всякого рода зэковским поделкам – весь его офис был заставлен подобными сувенирами, словно музей примитивного искусства. На стенах висели деревянные резные иконы и картины романтико-любовного содержания, на специальных полочках пылились чеканные портсигары и всевозможные шахматы, шкатулки и блюда. На подоконнике грелись на солнышке расписные фигурки из хлебного мякиша – традиционные тюремные и зоновские игрушки. Венчало экспозицию метровое распятие, вырезанное из дуба. Прямо над страдающим Иисусом висел сохранившийся со времен развитого социализма богохульный лозунг «Наша цель – не наказание, наша цель – исправление». Богохульный, конечно, в связи с распятием. Но Вышкин как материалист-атеист на подобные пустяки внимания не обращал.