Кирилл Казанцев - Доказательство чести Страница 3

На путях, в трехстах метрах от ближайшего пешеходного перехода, был обнаружен труп. На алкаша, случайно выпавшего из вагона, покойник похож не был. Ничего подобного! Одет не по-вагонному. Вместо шлепанцев — туфли от Бергуччи, льняная рубашка и полное отсутствие трико для путешествий. Стрелки на брюках похожи на острия сабель, наточенных перед боем. В карманах ассорти преуспевающего человека: около пятисот долларов, пара тысяч в рублях и — какое чудо! — паспорт на имя Ефикова Ивана Викторовича.

Это сочетание имени, отчества и фамилии не могло сказать сержантам из ЛОВД ровным счетом ничего. Ефиков так Ефиков. Иван Викторович — нет вопросов. Но вот сотрудники местного УБОП после сообщения, пришедшего к ним ночью, здорово заволновались. Они-то и прояснили ситуацию коллегам. Оказывается, Ефиков и Эфиоп — это одно и то же.

Ефиков — личность, никому не известная, а вот Эфиопа не знать грех. После убийства контролера сети ресторанов этот пост тут же занял Эфиоп. Он все питейные заведения переименовал таким образом, чтобы никто, даже с пьяных глаз, случайно не перепутал, кому они принадлежат. «Третья пирамида», «Сфинкс», «Хеопс» и остальные в том же духе.

Теперь этот тип лежал между третьей и четвертой рельсами. Кто-то расстрелял гражданина Ефикова из автомата Калашникова калибром 5,45 мм и растворился в пахнущем креозотом воздухе железнодорожного вокзала. Операция «Перехват», как и положено в девяноста девяти случаях из ста подобных, не дала никаких результатов.

Теперь, спустя три часа, взорам двух милиционеров из вневедомственной охраны предстал совершенно невменяемый молодой человек, во владении которого находились «Мерседес» и автомат Калашникова. Последний, по счастливому стечению обстоятельств, имел калибр именно 5,45.

— Что делать?..

— Да уж, мать твою, вляпались! Теперь придется отрабатывать тему до конца и по всем правилам.

Младший нервничал заметно больше, но это не мешало ему думать о том, как совместить приятное с полезным.

— Как ты думаешь, что нам теперь за это будет? Медаль? — осведомился он.

— Если вот так, то ничего, — выдавил старший, рассматривая Витальку, мирно спящего под колесами их «Жигулей». — А если скажем, что мы его гнали, при этом он отстреливался из пистолета, который потом скинул, тогда… — Он воровато огляделся, подошел к своей машине и резким ударом сложенного автоматного приклада выбил левое окно.

Потом старший наряда обогнул «Жигули» и проделал ту же операцию справа. Машина уставилась в темноту ослепшими глазами. Миновав Кускова, сержант прошел внутрь универмага и намотал на ствол своего автомата полу пальто, висевшего на плечиках. Очередью из двух патронов он прострелил колесо и левую заднюю дверцу иномарки.

— Вот теперь, может быть, что-нибудь нам и перепадет.

Старший наряда вытянул из «слепой» машины переговорное устройство, а потом взволнованно и быстро сообщил на пульт дежурного о том, что попал в перестрелку, но сопротивление преступника сломлено, он обездвижен. При этом живы все. И свои, и чужие.

Далее очередь удивляться наступила для директора универмага и дежурного по райотделу. О применении оружия надо было сообщить еще и прокурору, как того требует закон, но сержант побоялся переборщить. Что-то ведь он должен сейчас сделать неправильно!.. Иначе нельзя. Когда человек в шоке после стрельбы, он обязательно что-нибудь да забудет. На то он и шок.

Глава 1

Сообщение о том, что старший опер ГУВД Екатеринбурга Пермяков арестован и водворен в СИЗО, стало для Антона Копаева полной неожиданностью. Сашка Пермяков учился на юрфаке вместе с Антоном и Пащенко, нынешним транспортным прокурором. Антон закончил первый курс, когда Пермяков получил диплом. Вроде бы никаких предпосылок для дружбы, тем паче что Пермяков работал в следственном комитете, а Копаев — в ГУВД.

Их свел как раз Пащенко, который, как и Антон, проводил на стадионе свободное от работы время. Вскоре неутомимый транспортный прокурор подтянул и Пермякова. Они вместе играли в футбол и всей душой предавались этому занятию.

Потом Антон ушел в УСБ. Официально он был уволен из ГУВД, и его друзья не знали, что Копаев остался служить. Только теперь уже оперативником в Управлении собственной безопасности ГУВД под началом полковника Быкова.

Новый начальник организовал переход Антона по всем правилам конспирации — через увольнение и сочинение достоверной легенды. Работа под прикрытием требовала от Антона собранности. Каждая новая история с оборотнями в погонах выжимала молодого опера досуха.

Копаев уже привык к перемене имени, фамилии, родственных связей. Каждое новое дело вносило свои коррективы и в его поведение. Чем дольше он работал, разоблачая коррумпированных сослуживцев, тем труднее ему было возвращаться в себя, вновь привыкать к имени и фамилии, полученным при рождении.

Оперуполномоченный Управления собственной безопасности ГУВД Екатеринбурга Антон Копаев. Это сочетание должности и имени знал только один человек в ГУВД — начальник Антона полковник Быков.

С Пермяковым и Пащенко Копаев встречался по-прежнему, в основном на стадионе, но теперь уже не дважды в неделю, а раз в месяц. Лгать было тяжело. Друзей всегда трудно обманывать. Но этого требовал его новый статус, положение человека, помогающего разоблачать продажных полицейских внутри системы.

«Да и ложь ли это? — думал Антон всякий раз, когда отвечал на вопросы Сашки или Пащенко о работе. — Я должен говорить неправду, это моя жизнь. Но я не предаю друзей, и моя ложь не предусматривает выгоды».

Для них он был менеджером строительной компании, существовавшей только на бумаге. Она якобы имела директора, главного бухгалтера и около тридцати штатных сотрудников. Это позволяло Антону жаловаться на пресс начальства и в случае необходимости ссылаться на срочный вызов в офис, который всегда был на замке.

И вот Сашка арестован.

Прокурор Пащенко позвонил уже через два часа после задержания Пермякова и сказал:

— Начнем с того, что, как говаривал Горький, этого не может быть, потому что не может быть никогда. Хотя, черт возьми, случилось.

До утра было решено не дергаться. Причин тому было много. Сашка арестован по подозрению во взятке, и ночное появление в тюрьме прокурора мгновенно заставит определенные умы сосредоточенно работать. Это, пожалуй, первое и самое главное. Тут же была обнаружена вторая по значимости причина, потом третья…

У Антона сегодня был выходной, и он намеревался потратить его на выяснение всех обстоятельств задержания друга. Быков мог прояснить ситуацию. Антон собирался утром направиться к нему, но получилось так, что звонок полковника застал Копаева в прихожей.

— Имя такое слышал — Александр Пермяков? — осведомился Быков.

— Да, слышал, — отозвался Антон, опускаясь на пуф в прихожей.

— Двигай на квартиру, — приказал Быков и отключил связь.

Речь шла о конспиративной квартире в Екатеринбурге, где Антон встречался с начальником для получения инструкций и передачи данных. Не мог же бывший опер, уволенный со службы, каждый день заглядывать в ГУВД и заходить в кабинет начальника УСБ.

— Откуда знаешь Пермякова? — осведомился Быков, едва они встретились.

«Сказать, что друг, невозможно, — сразу понял Антон. — Отстранит и направит другого. Соврать — хуже некуда».

Лгать Быкову Антон не умел и не хотел.

— В футбол частенько играли, когда я опером на земле работал.

— Понятно. Но речь, собственно, не о Пермякове.

«Хороший оборот», — пронеслось в голове Копаева.

— Идет какая-то грязная игра, Антон. Начали ее люди из ГУВД. Если Пермяков не их жертва, то сообщник, которого они решили наказать. В любом случае такие игрушки должны мгновенно накрываться нашим управлением, понимаешь?

— Еще как понимаю.

— Что и как случилось, кто играет — вот твоя задача. Собери максимум информации, а дальше будет видно. В любом случае знай, что Пермяков меня интересует меньше всего, он комитетский. Мне надо отловить крыс из ГУВД.

— Я понял.

Так началось утро дня, обещавшего быть долгим.

Глава 2

Сам же Пермяков находился в «красной» хате Екатеринбургского СИЗО. Он сидел на нарах и пытался понять, что с ним случилось прошлым вечером. Возвращаясь к тем событиям, Александр молчаливо курил одну сигарету за другой и вертел в руках зажигалку. Он словно втыкал в сеть штекер, соединяющий реальность с мистикой, и выдергивал его, когда понимал несостоятельность очередной версии. Ночью Пермяков точно таким же образом старался переключать каналы памяти, пытаясь найти ответ на один-единственный вопрос: по какой-такой причине Славе Рожину, прибывшему на прием, понадобилось подкидывать ему в бумаги, лежавшие на столе, конверт с документами. Эти бумаги подтверждали, что он, Александр Пермяков, является собственником дома в Сочи.