Сергей Самаров - Бородатая банда Страница 3

– Разрешите… Товарищ подполковник, срочная шифротелеграмма в ваш адрес.

Подполковник Подкопаев кивнул. Капитан Слонов дернул за замок-«молнию» свою папочку из искусственной крокодиловой кожи, вытащил лист распечатанной на принтере шифротелеграммы и журнал регистрации.

Командир отряда расписался, подслеповато щуря глаза. После чего не сразу, но нашел в кармане очечник с очками, надел очки и отошел к окну, чтобы при более ярком свете прочитать шифротелеграмму.

– Можешь идти… – отпустил Слонова начальник штаба. Капитан развернулся и вышел, так же аккуратно, как и вошел, без стука прикрыв за собой дверь. Слонов всегда отличался сдержанными деловыми манерами, всегда был серьезен, не шутил ни с кем и не улыбался в ответ на чужие шутки. Я лично никогда не слышал от него ничего, кроме необходимых для доклада дежурных слов. Никто в отряде не знал, есть ли у него семья, дети, в какой бригаде он служил раньше и по какой причине является почти единственным офицером штаба сводного отряда, работающим здесь на постоянной основе с каждым новым постоянно ротирующимся составом связистов.

Майор Покрышкин не стал дожидаться, пока командир прочитает шифротелеграмму, сразу достал из сейфа пару листов принтерной распечатки и протянул мне. В правом верхнем углу не было грифа секретности, следовательно, это не был документ строгой отчетности. И, значит, мне не требовалось расписываться за ознакомление.

– Присаживайся, читай…

Я аккуратно присел на краешек ближайшего стула и начал читать. Это был не военный и даже не следственный документ, скорее, аналитическая записка, где рассказывалось о том, как десять неизвестных длиннобородых молодых людей расстреляли посетителей ночного клуба в Дербенте. Причем никак не назывались ни лица, причастные к преступлению, ни пострадавшие в результате расстрела люди. Все данные основывались на показаниях раненного при расстреле начальника охраны заведения некоего бывшего капитана полиции Манапа Басирова, который, будучи ранен, наблюдал происходящее, но никак не показывал, что остался жив. Видимо, потому его и не добили.

Хотя не добить могли и по другому поводу, как подумалось мне, – не всегда бандиты добивают своих наводчиков. А такие подозрения возникнуть могли. В этот раз по какой-то случайности не работала камера наружного наблюдения, которая своим объективом обычно захватывала и крыльцо ночного клуба, и автостоянку.

По утверждению Манапа Басирова, он отправил электронным письмом заявку на ремонт камеры в обслуживающую компанию. Такое письмо действительно существует, оно дошло до адресата, но адресат не поторопился из-за общей загруженности и планировал приехать для ремонта только на следующий день. В итоге судить о внешнем виде нападавших можно было только со слов потерпевших, а их было достаточно – оставшиеся в живых и тридцать два раненых. Погибли же в тот вечер двадцать три человека. И это, не считая одного убитого и двух раненых охранников на крыльце.

Количество убитых и раненых в клубе впечатляло. Причем все смерти наступили в результате пулевых ранений. Этот факт меня слегка смущал. Если в толпу бросали гранаты, то где же убитые и пораженные осколками? Не бывает такого, чтобы от гранат никто не пострадал. Но аналитическая записка эту тему вообще не затрагивала. А вопрос был важным, как мне казалось. По крайней мере, он выглядел странным. О гранатах говорил не только бывший ментовский капитан Манап Басиров, о двух взрывах говорили и пострадавшие посетители ночного клуба. Возможно, есть какие-то данные о поражении осколками в данных следствия, но мне эти документы для ознакомления не представили. Следствие, кстати, вело сначала Следственное управление республиканского Следственного комитета, а потом уже Следственное управление ФСБ, как антитеррористический орган. Значит, нам предстоит еще не однажды встречаться в течение моих последних командировочных дней. Но сам факт того, что дело это представляло собой террористический акт, сомнений не вызывало.

Я посчитал записку аналитической, поскольку в ней была сделана попытка анализа. Но анализ этот, на мой взгляд, анализом не являлся, а сводился только к постановке вопросов, которые и без того напрашивались сами собой. Случайность ли, что камера в эту ночь не работала? Обычно, когда совершаются подобные акции, бандиты предпочитают надевать на голову маски «ночь», чтобы не светиться перед камерами. Эти маски надели, но не все. Тот, что выглядел предводителем, то ли из гордости, то ли по какой-то другой причине маской пренебрег. Могло ли это значить, что он лучше своих людей знал, что камера не работает? Откуда могла происходить утечка информации о неработающей камере – от сотрудников ночного клуба? От фирмы, обслуживающей камеры наблюдения? Еще откуда-то? Следовало искать следы…

Дальше – вопрос о бородах. Длинные бороды носят, как правило, представители радикальных религиозных течений. И они же часто выбривают головы. Можно ли после совершения подобного террористического акта, а именно так рассматривает происшествие следствие, утверждать, что оно совершено религиозными фанатиками?

Уже на следующий день после объявления в прессе и Интернете о расстреле посетителей ночного клуба официальное заявление в социальных сетях сделало ИГИЛ, объявив, что это именно его люди совершили ночной налет. Но доверять таким заявлениям все давно уже перестали, потому что ИГИЛ пытается примазаться к любому террористическому акту. Даже бандитские разборки иногда объявляет террористическим актом, совершенным своими людьми.

Следствие пока версию с религиозными фанатиками не рассматривало, хотя тенденция к подобному направлению у него должна была появиться. Это было мое мнение. Исходил я из наличия длинных бород и бритых голов. Я не так давно вернулся из командировки в Сирию, куда доставлял на испытания новые виды российского оружия, хотя сам в испытаниях участия не принимал. Попал я на самые горячие дни наступления сирийской армии на позиции боевиков. И был наслышан о том, что бандиты ИГИЛ и других исламистских организаций террористического толка перед сдачей властям сбривают или хотя бы подстригают бороды. Если сбривают, если подстригают, значит, борода – это их характерная особенность, своего рода опознавательный знак. Иначе и смысла сбривать не было.

В нашем случае, судя про данным бывшего ментовского капитана Манапа Басирова, мы имели дело с людьми достаточно молодыми. Молодые обычно носят бороды короткие, стриженые.

Что-то в этом было необычное. Но что, я не мог пока понять, поскольку данных имел настолько мало, что правильнее было бы сказать, что я их вообще не имел. Кроме того, можно было и нарядиться – подцепить длинную бороду на резинку, чтобы следствие пустить по ложному пути.

– И с этим мне работать? – спросил я майора Покрышкина.

– Не нравится? – Майор, похоже, уловил в моем голосе недовольство, которое я и не пытался скрыть.

Какой материал можно собрать за оставшиеся до конца командировки дни? А собирать его необходимо. А это само по себе значит, что собирать я его буду уже для другого взвода, что приедет меня сменить. А я ведь даже не знаю, из какой бригады этот взвод будет, не знаю, что за командир во взводе, какие у него методы работы. Каждый командир подразделения, начиная работать по определенному направлению, придерживается собственных методов, к которым он привык, которые понятны солдатам его взвода и которые удобны ему в использовании. И потому моя предварительная подготовка может оказаться никому не нужной. Это понимал я, понимали и начальник штаба с командиром отряда. И потому мое недовольство не вызвало суровой реакции.

– Надо, Сереня, надо, – просто сказал майор. – Что и сколько сможешь сделать…

– Короче, старлей, так, звони, поднимай взвод по тревоге. Пока он будет готовиться к выезду на операцию, быстро прочитай вот это… – Подполковник протянул мне лист шифротелеграммы, которую только что получил. Шифротелеграмма была из республиканского антитеррористического комитета, который просил сводный отряд спецназа ГРУ о силовой помощи.

Я позвонил дневальному по роте и приказал поднять взвод по тревоге. После чего принял из рук подполковника шифротелеграмму. Пока я читал и оценивал ситуацию, подполковник Подкопаев сам позвонил в гараж и срочно заказал для моего взвода три боевые машины пехоты.

Прошлым утром в станице Курская Курского района Ставропольского края проходило заседание районного суда. Рассматривалось дело об исламистской организации, которая занималась распространением запрещенной литературы среди жителей района. А среди жителей Курского района – представители многих народностей Северного Кавказа. Неудивительно – станица, по сути дела, приграничная.

Судили четверых исламистов. Двое были из Дагестана, двое – из Ингушетии. Кроме распространения запрещенной литературы, стороне обвинения предъявить подследственным было нечего, и приговор обещал быть легким, скорее всего даже условным.