Энди Макнаб - До наступления темноты Страница 3

Вытащив из кармана мобильник, Дасэр прислонился к стене, давая нам возможность разглядеть галстук.

К нему приблизился молодой официант с уставленным бокалами подносом, но Дасэр отослал его прочь. Наш начальник не пьет и не курит.

Закончив телефонный разговор, Дасэр протиснулся сквозь толпу и остановился у группы сбившихся в кружок мужчин. Я различил лица некоторых из них. Четверо-пятеро показались мне явно латиноамериканскими. Но когда один латиноамериканец обернулся в мою сторону, я понял, что это китаец.

Ему было за пятьдесят, и ростом он оказался выше Дасэра. Как он попал в состав южноамериканской делегации, оставалось для меня загадкой, впрочем, мне было куда интереснее, как с ним поздоровается Дасэр. Все ограничилось обычным рукопожатием. Китаец представил Дасэру стоявшего справа от него, спиной ко мне, человека невысокого роста. Они обменялись рукопожатиями, и Дасэр положил руку ему на левое плечо.

Как ни неприятно мне это признавать, но сработал Дасэр отлично. Он даже развернул мишень лицом к реке, показывая на новое колесо обозрения и на мосты по обеим сторонам от здания Парламента.

Мишень наша, стало быть, тоже китаец, хотя бы отчасти. Юноше было никак не больше шестнадцати-семнадцати лет. Нарядный блейзер, белая рубашка, синий галстук – молодой человек, на свидание с которым любой родитель с удовольствием отпустит дочь. Вид у него был счастливый, даже восторженный, он улыбался всем и каждому. Отвернувшись от реки, юный китаец снова присоединился к общему разговору.

Меня охватило ощущение, что я вляпался в историю, куда более дрянную, чем предполагал до сих пор.

Разговор на террасе продолжался и после того, как Дасэр простился с этой группой людей, махнул рукой еще кому-то и исчез из поля моего зрения. Вряд ли он сейчас уйдет – это выглядело бы подозрительно. Он просто не хочет быть рядом с юношей, когда мы его завалим.

Секунду спустя вспыхнули все три лампочки. Снайперы ждали, когда у них в ушах прозвучат три гудочка.

Мне все еще было не по себе, однако рефлексы брали свое. Смахнув крем для бритья, я положил пальцы на обе кнопки. И уже почти нажал их, когда все три лампочки погасли.

Я снова одним глазом прилип к биноклю, не отнимая пальцев от кнопок. Китаец обнял юношу за плечи – должно быть, это его сын, – и оба направились к заставленному закусками столу.

Неведомо почему меня одолели сомнения, и я попытался встряхнуться. То, что творилось в моей голове, решительно не делало чести профессионалу.

Юноша набрал на тарелку еды, оглянулся на отца – не хочет ли тот чего-нибудь. Я вглядывался в его молодое лицо, пока он размышлял, какая закуска лучше всего подойдет к стакану кока-колы.

Все три лампочки снова загорелись. А как же иначе?

И в это мгновение планы мои изменились – я решил сорвать стрельбу, а потом найти кого-нибудь, на кого можно будет свалить неудачу. Остановиться я уже не мог.

Кто еще видит картину в целом, снайперы знать не могли, не похоже также, что завтра утром мы встретимся с ними за чашкой кофе, чтобы подробно обсудить происшедшее. Придется мне одному объясняться с Дасэром.

Юноша уже вернулся в толпу, поближе к отцу. Все три лампочки погасли. Прав я или нет, но мне пора было действовать.

Не спуская глаз с юноши, я дважды нажал кнопку связи со снайперами и одновременно со вторым нажатием – кнопку детонатора. Потом я послал третий сигнал снайперам.

Взрыв на другом берегу Темзы прозвучал оглушительным громовым раскатом. На террасе поднялась паника, отец юноши стал подталкивать его к дверям. Потом в поле зрения возник Дасэр. Лицо его выражало озабоченность, не имевшую, впрочем, никакого отношения к взрыву, зато более чем имевшую к тому, что мишень не поражена.

Дасэр бросил взгляд в мою сторону. Где именно я нахожусь, он не знал, но меня пронзило чувство, что он смотрит мне прямо в глаза.

Мне еще предстояло все это расхлебывать, и я понимал, что должен придумать для Дасэра такую историю, чтобы комар носа не подточил. Но не сегодня: пора уже было отправиться на вокзал Ватерлоо. Мой «Евростар» отходил через час и пять минут.

Чтобы вытащить антенны, я слегка приподнял окно. Прохожие застыли на месте, глядя на облако черного дыма, нависшее над крышей Министерства обороны. Закрыв окно, я как можно быстрее уложился, справившись с предусмотрительно сделанной поляроидом фотографией, расставил по местам грязную чашку из-под кофе, модель каботажного судна.

Снаружи творилось нечто странное.

Я выглянул в окно, и увиденное мгновенно насторожило меня. Вместо того, чтобы глазеть на столб дыма, люди смотрели в сторону больницы. Они таращились туда, где располагались позиции снайперов, вслушиваясь в глухие хлопки – шесть или семь коротких, отрывистых, единичных выстрелов… Потом под окном поднялся крик, смешавшийся с завыванием быстро приближавшихся полицейских сирен.

Я поднял окно, отодвинул сетчатую занавесь, высунулся наружу и вгляделся в территорию больницы. С набережной туда уже свернула вереница полицейских машин. Одновременно полицейские торопливо выстраивали оцепление.

Дело худо, причем так худо, что хуже и некуда. То, что я видел, было спланировано и подготовлено заранее. Полиция хоть и суетилась, но вела себя слишком организованно, чтобы это можно было счесть импровизированной реакцией на прозвучавший несколькими минутами раньше взрыв. Нас подставили.

Еще три выстрела. Следом вспышка и звук взрыва. Это накрыли позицию Снайпера Три.

Похоже, я следующий.

Я опустил окно. Мысли в голове обгоняли одна другую. Единственный, кроме меня, кто знал о расположении снайперов, – это Дасэр, которому необходимо было развернуть мишень лицом к ним. Где буду находиться я, он не знал, поскольку этого не знал и я сам. И все же ему было известно достаточно много.

Глава вторая

Когда я, тихо закрыв за собой дверь, двинулся по широкому коридору, вертолеты ревели уже прямо у меня над головой.

Повизгивая подошвами кроссовок по полированному камню полов, я шел в дальний конец коридора, к запасному выходу, и старался не ускорять шага. Побегать я еще успею.

Мне предстояло повернуть направо, к лестничному колодцу, а там уже спуститься на первый этаж. Однако, добравшись до пересечения коридоров, я замер на месте. Между мной и лестницей стояла стена двухметровых полицейских щитов. Щиты укрывали с дюжину полицейских в черном штурмовом облачении, наставивших на меня просунутые в прорези щитов стволы.

– СТОЯТЬ! НЕ ДВИГАТЬСЯ!

Вот теперь пора и побегать.

Я рванул к двери запасного выхода, но ведущий к нему коридор тоже преграждали щиты. Из офисов, расположенных по обеим его сторонам, выскакивали полицейские и целились в меня с расстояния, на мой вкус чересчур близкого.

– СТОЯТЬ! НЕМЕДЛЕННО ОСТАНОВИТЬСЯ!

Я и остановился, уронил сумку на пол, поднял руки вверх и завопил:

– Я безоружен! Безоружен! У меня нет оружия!

Я медленно повернулся, чтобы они увидели мою спину и убедились, что я не вру.

На пересечении коридоров с грохотом ударил в пол один из щитов. Сбоку от него на меня уставилось дуло карабина МП-5, следом показалась серебристая маска взявшего меня на прицел его обладателя.

– Безоружен! – почти провизжал я. – У меня нет оружия!

Не опуская рук, я неотрывно смотрел в немигающий глаз спецназовца. Тот в свой черед не отрывался от моей груди. Глянув вниз, я увидел прямо на сердце красный лазерный зайчик размером с пуговицу рубашки.

Чей-то голос прокричал:

– Руки не опускать! На колени!

Держа руки над головой, я медленно опустился на пол. Лазерный луч опустился вместе со мной.

Все тот же доносившийся сзади голос отдал новый приказ:

– Лечь, руки вдоль тела!

Я так и сделал. Наступила полная тишина, пугающая, нарушаемая лишь поскрипыванием подошв чьих-то приближавшихся ко мне сзади сапог, затем меня заставили вытянуть руки перед собой. Мне на запястьях туго застегнули наручники. Наручники были нового образца – вместо цепочки их браслеты соединены между собой металлической пластиной. После того, как их на тебя наденут, достаточно легонько стукнуть по этой пластине дубинкой, чтобы ты завыл от боли. Впрочем, боли мне уже хватало – один из полицейских тянул меня за наручники, заставляя выпрямить руки, другой нажимал коленом на спину между лопатками.

Пара ладоней прошлась по моему телу. Из внутреннего кармана моей куртки вытащили бумажник с билетом на «Евростар» и паспортом на имя Ника Самерхэрста.

Я увидел на пересечении коридоров три приближавшиеся ко мне пары джинсов. Одна прошла мимо, но обладатели двух других остановились прямо передо мной: один был в кроссовках, другой в светло-коричневых сапогах, их лэйбл, «Катерпиллар», оказался всего в нескольких сантиметрах от моего носа.