Владимир Черкасов - Наезд на актеров Страница 3

— Внушительно.

— Давай удить, Гена. Имей в виду: ближайшие после преступления дни дают наибольший эффект раскрываемости. Я вот еще думаю: с какого бы края агентурно внедриться в круги театральной общественности? В «Современник» — то я пойду опером. Но надо б где-то богемно поболтаться — как своему. Где самая мощная театральная тусовка?

Гена подумал и сказал:

— Когда-то была в ВТО — Всероссийском театральном обществе, в здании на углу Пушкинской площади и улицы Горького, там и ресторан славился. А после перестройки организовали СТД — Союз «театральных деятелей». Но я ничего не знаю об этой организации.

— О! — воскликнул Кострецов, — мне уже понравилось: «театральных деятелей». На Чистяках одних театральных деятелей другие чистят. В таком «союзе» необходимо побывать.

После разговора с Геной Кострецов еще посидел за столом, просматривая список угнанных от театров автомобилей. Потом направился к «Современнику».

Капитан прошел через белую колоннаду здания и двинулся по пустынным в этот дневной час коридорам к кабинету администратора театра. Открыв дверь, увидел за столом пожилую, ярко накрашенную дамочку.

— Добрый день, — сказал он, показывая удостоверение, — как дела на криминальной сцене?

— Это вам лучше знать, — ответила та, не поддержав шутливого тона капитана. — Ваши сотрудники тут круглыми сутками болтаются.

Кострецов сел в кресло, обвел взглядом помещение.

— Отбой, теперь я в основном этими происшествиями буду заниматься. Надо осмыслить случившееся, подумать.

— Разве?! — с надрывом осведомилась дамочка. — Но ведь анекдот о другом гласит.

— Какой анекдот?

— А сидели двое перед банановым деревом: обычный человек и милиционер. Стали спорить, как лучше бананы достать. Обычный-то говорит: «Надо подумать». А милиционер: «Надо прыгать», — и давай изо всех сил к бананам подскакивать. Кое-какие он ухватил. А обычный подумал и сообразил, что лучше палкой действовать. Нашел ее и сбил себе много бананов. «Видишь, — говорит он милиционеру, — лучше сначала подумать». А милиционер, знай, скачет да кричит: «Не надо думать, надо прыгать!»

Капитан от души рассмеялся:

— Отпрыгались. Театр так чисто проутюжили, что приходится соображать. А вы, раз такие анекдоты рассказываете, наверное, уже давно думаете. Так не будет ли каких-нибудь подсказок? Советов больше не надо.

Дама достала из длинного портсигара тонкую сигарету, закурила и пустила дым вверх еще не потерявшими упругость губами, и так огненными от помады.

— Да что ж я могу капитану милиции подсказать? Своих театральных назубок знаю. Но не сами ж они у себя крали.

— Особенно неприятна история с орденами генерала Рузского, — заметил Сергей.

— О да! — озабоченно подняла выщипанные дуги бровей дама. — Какую ошибку мы сделали, что из его коллекции взяли. Зрителю-то, в принципе, все равно, что за бирюльки на актерах.

— Эти бирюльки были самым дорогостоящим в вашем театре.

— Да как сказать, — небрежно повела глазками дама. — Генерал все равно продавать эти ордена не собирался. А вот ценности, которые у актеров украли, придется им восстанавливать на последние гроши.

— Ну да, — невозмутимо продолжил Кострецов, — например, угнанные иномарки требуется компенсировать немедленно. Был «опель», а теперь, может, БМВ взять. Эта модель во всех отношениях поприметнее.

— В каких это — всех?

— Например, если снова угонят, легче искать.

Дама зло рассмеялась.

— Вы, пожалуй, разыщете! А знаете, каким пiотом все это актерам достается?

— Знаем, замучили этими объяснениями по телевидению. Так кто из нас мученики искусства?

Дамочка раздражилась так, что сквозь пудру на щеках проступила их природная краска.

— Вы что, издеваться сюда пришли?! Еще анекдотами про милицию попотчевать? Не вам над людьми искусства трунить! Уж более смехотворной фигуры, чем малограмотный продажный современный милиционер, в нынешнем общественном театре не существует!

Кострецов тоже закурил.

— Давайте-ка успокоимся. Я-то на вас обижаться не могу, потому что вы от имени людей искусства говорите, а сами к ним отношения не имеете. Вот и пытаетесь оскорблять милицию со своей завхозовской кочки. Тоже имеете право, в «Современнике» и администраторы легендарные. С точки зрения милиции.

Совсем сузила глаза дамочка.

— Это что еще за намек?!

— Да какой уж там намек! — простецки заулыбался Кострецов. — Талантливые, я говорю, администраторы. Вы о всех бывших тут представителях этого переднего фронта искусства знаете?

Ему хотелось, чтобы собеседница сама вспомнила «бриллиантового» барыгу.

Дамочка вперилась взглядом в безмятежную кострецовскую физиономию.

Наконец ее осенило:

— А-а, это вы про Неумывайкина…

Капитан с удовольствием рассмеялся, услышав произнесенную вслух колоритную фамилию администратора-бриллиантщика.

— И про товарища Неумывайкина тоже. А хорошая у вас память. Дело-то было в семидесятых годах.

— И все-таки вы еще на что-то намекаете, — уже настороженно произнесла собеседница.

Кострецов с усмешкой посмотрел на нее.

— Боюсь, вы такая хитрая, что сами себя можете перехитрить. Поэтому говорю прямо. Параллель с Неумывайкиным — не намек на то, что вы подозреваетесь в наводке воровской шайки на грабежи театра. Хотя… ассоциация с таким талантом, как Неумывайкин, на сцене «Современника» вполне допустима.

Хотелось, ох, хотелось капитану поставить на место эту дамочку. Но он был отходчив и дружелюбно продолжил:

— Я тут спорил со своим помощником о нынешних людях искусства и понял, что действительно не очень их жалую. А вот о тех, кто вынужден обслуживать эту капризную, самовлюбленную публику, честное слово, другого мнения. Поэтому немного растерялся, когда вы взялись их с таким пылом защищать. А они сами, ого как в состоянии себя прикрыть. Тут их мастерство безупречно. Но вам-то каково? Что я, не знаю? Ни в одном другом коллективе нет такого гнусного и запутанного клубка сплетен и интриг, как в театре.

Женщина устало махнула рукой, по лицу ее сразу поехали морщины.

— Достается, конечно. Такие, как я, всегда второй, даже третий сорт в театре. — Она усмехнулась. — А зрители, выходит, уж последний сорт для господ артистов. — Вас как величать? — вежливо осведомился капитан.

— Далила Митрофановна.

Опер с трудом сдержал улыбку: «Современнику» везло на колорит.

— А я Сергей. Так вот, меня в расследовании артисты совершенно не интересуют. Вы правы, Далила Митрофановна: в кражах вряд ли они замешаны. Важнее присмотреться к околотеатральному люду. Ну например, к завзятым театралам типа генерала Рузского, к тем, кто около артистов крутится. Конечно, небезынтересна и обслуга театра, его сотрудники.

— Поэтому вы с меня начали?

— Так точно. Вы же сами сказали: всех здесь знаете. Вы такой ас, напропалую льстил Кострецов, — что даже Неумывайкина помните.

Далила Митрофановна вздохнула.

— Как его не помнить! Он до сих пор в нашем театре как родной, на все спектакли ходит.

Капитан внутренне напрягся.

— Неумывайкин?! Сколько лет прошло… Отсидел, давно посторонний человек, а все в «Современник» его тянет.

Далила добродушно усмехнулась.

— А театральные вроде цирковых. У нас тут второй дом, как семья. И правильно вы подметили: дрязги, склоки — будто среди многочисленной родни. Привычка к клану на всю жизнь. Вот и Неумывайкин Эдуард Анатольич сколько пережил, а тянет его сюда, хотя и здание у нас новое, и многое другое.

— Вы, я вижу, терпимо к нему относитесь.

— А что такого, капитан Сережа? В совке как жили? Всякий норовил утянуть. Ну и Эдуард Анатольич увлекся. Клиентура у него была шикарная. Это сейчас «Современник» — лишь один из неплохих театров среди двухсот в Москве, а тогда-то мы были особенными, революционерами: молодые Ефремов, Табаков… Связался Эдик бриллианты те распространять, но не воровал же их. Нагляделся на окружающих, захотелось хоть так быть знаменитым.

— И стал, — продолжил Кострецов. — Сам Андропов с верхушкой КГБ его «коллекцией» любовался.

— Правда?!

— Да. Разложили изъятые камушки на столе у помощника Андропова. Пришли ознакомиться: Андропов, Цвигун, Пирожков, Чебриков… Неумывайкин-то все в Москве проживает? — как бы невзначай подбросил капитан интересующий его вопросик.

— А где ж еще Эдику быть? Он без московских тусовок, как рыба без воды.

Перед уходом Кострецов поговорил с Далилой Митрофановной на отвлекающие темы, чтобы не вздумала она вспугнуть ставшего уже старым, но, наверное, по-прежнему шустрого Эдика Неумывайкина. С этим мастером своего нетеатрального дела капитану надо было непременно повидаться.