Антон Антонов - Рекламный трюк Страница 3

5

Яна Ружевич выглядела весьма соблазнительно, даже несмотря на положение, в котором находилась — а может быть, отчасти благодаря ему. Имеется в виду прежде всего положение в пространстве. Популярная певица, совершенно обнаженная, стояла, вытянувшись в струнку, и не потому, что отрабатывала стойку «смирно», а потому, что ее высоко поднятые над головой руки были привязаны к натянутой веревке, уходящей куда-то вверх.

Разглядеть подробности обстановки было невозможно. Под ногами у девушки горел софит, посылавший столб света прямо вверх так, что певица находилась как раз в этом столбе, а все остальное — во тьме за его пределами.

«Снято недурно», — машинально подумал продюсер Горенский. Он вместе с Ковалем с разрешения милиции присутствовал при просмотре видеокассеты, найденной на 33-м километре Южного шоссе.

Вообще-то, сначала милиция собиралась обойтись без посторонних. Но продюсер доказал начальнику городской криминальной милиции Короленко, что эта пленка адресована именно ему, Горенскому — ведь это в его номер позвонили, чтобы сообщить, где она лежит. Коваль мог вообще не вызывать милицию, если бы не трясся так над своей лицензией.

В конце концов в ГУВД решили, что не стоит ссориться с Горенским по пустякам — слишком высокого полета эта птица. Так что теперь он вместе с Ковалем, Короленко и толпой стражей порядка смотрел запись в одном из кабинетов ГУВД.

Девушка в кадре, несомненно, была жива. Она подняла голову и посмотрела прямо в объектив. Было видно, как по ее щеке стекает одинокая слезинка. Но говорить певица не могла — похоже, ее рот был заклеен прозрачной клейкой лентой.

Зато заговорил мужчина за кадром. Судя по звуку, он шептал прямо в микрофон:

— Это Яна Ружевич. Присмотритесь внимательней — не правда ли, это она? Очень красива. А какой прекрасный голос! Но с ней случилось несчастье — бедняжку похитили злодеи.

Оператор тем временем пошел с камерой по кругу, огибая пленницу и приближаясь к ней. Зрители увидели девушку сначала сбоку, потом со спины и опять сбоку, и в конце концов камера остановилась на ее лице. Словно не выдержав взгляда то ли объектива, то ли оператора, певица закрыла глаза и опустила голову, и тогда камера медленно поползла вниз, во всех подробностях рассматривая ее тело и смакуя детали. А голос продолжал:

— Злодеи согласны ее отпустить, но сейчас настали плохие времена. Ничего не делается бесплатно. Мы просим за это роскошное молодое тело всего один миллион долларов. Но душа в этом теле стоит дороже. За нее мы бы хотели получить еще два миллиона долларов и три миллиарда рублей. Согласитесь, эта женщина стоит таких денег.

Оператор снова отошел и снял общий план — тот же самый, что и вначале. Вероятно, он сам и говорил в микрофон — впрочем, это не имело существенного значения. В любом случае, говорящий оставался за кадром.

— Ответ мы будем ждать в вечерних новостях по местному телевидению. Нас обрадует, если этот ответ даст лично господин Горенский, импресарио бедной девушки. Ей так не хватает его добрых слов. Тем более, что если ответ нас не устроит, то придется причинить вред этому замечательному телу. Сначала мы сделаем ему больно, — перед камерой на мгновение появилась плеть. — Потом очень больно, — в кадре точно также мелькнул угрожающего вида нож. — Ну, а потом мы отрежем несчастной птичке ее язычок и пришлем господину импресарио ценной бандеролью.

Даже на общем плане было видно, как задрожала девушка при этих словах. А шепчущий голос все еще не закончил свою речь.

— Если же и это не поможет, то мы будем вынуждены перейти от тела к душе. Мы отпустим ее погулять подальше от бренной плоти. Правда, вернуться обратно в тело душе не удастся. Как жаль! Но мы обещаем подарить тело покойной ее фанам для положения в хрустальный гроб и поклонения ему, как святыне.

Тут все увидели, как певица обвисает на веревке — по-видимому, она потеряла сознание.

— Итак, мы ждем ответа, — произнес голос после того, как в кадре наступила темнота (то ли выключили софит, то ли закрыли объектив). — И советуем поторопиться, а то девушка тяжко страдает в неволе.

Запись закончилась, и некоторое время все потрясенно молчали. Первым заговорил Горенский, и сразу стало ясно, что причины потрясения у всех разные.

— Они перепутали ее с Майклом Джексоном. Или с Мадонной.

— А она смахивает на Мадонну, — заметил один из милиционеров и патриотично добавил: — Только лучше.

— Да за три миллиона баксов я десяток баб найду покруче этой и раскручу почище Аллы Пугачевой! — продолжил продюсер, не обращая внимания на чужие реплики, — Они сумасшедшие, и больше ничего. Натуральные психи.

— Вы хотите сказать, что у вас нет трех миллионов долларов? — спросил Короленко.

— В данный момент у меня нет и трех тысяч. Вы хоть представляете себе, что это за сумма?

— Вам лучше знать.

— Может быть. Только я тоже никогда в жизни не видел три миллиона долларов наличными.

— Но вы все же числитесь в списке самых богатых людей России, — заметил кто-то в штатском.

— Я себя туда не вписывал, — буркнул Горенский.

— То есть вы не собираетесь платить выкуп? — спросил тот же человек.

— Я просто не могу его заплатить! Да и с какой стати? Бандиты должны сидеть в тюрьме, а не на Канарах с моими деньгами.

— Но ведь они могут убить девушку.

— Так ищите их и обезвреживайте. В конце концов, кто здесь милиция — вы или я?

— А я не милиция, я пресса, — сообщил человек, задававший вопросы, и представился: — Артем Седов, «Вечерняя газета».

— Какого черта?! Что здесь делает пресса? — одновременно воскликнули Горенский и Короленко.

— Пресса добывает информацию, — как ни в чем не бывало заявил репортер и собрался уходить, но не тут-то было. Со всех сторон его обступили милиционеры и их лица не выражали ничего хорошего. Еще бы — ведь журналист нелегально и без предупреждения проник на закрытое мероприятие, а между тем все что здесь происходило и говорилось, явно не предназначалось для журналистских ушей и глаз. Так что назревал конфликт.

Но инспектор угрозыска Ростовцев, известный своей проницательностью, тут же тронул Короленко за рукав и шепнул: «Будут осложнения». Начальник мгновенно сориентировался в ситуации и резко хлопнул ладонью по столу:

— Спокойно! Мы дружим с прессой. Но если вы напишете что-нибудь не то и из-за этого пострадает девушка, — пеняйте на себя.

Про себя он решил после позвонить редактору «Вечерней газеты» и договориться с ним, чтобы в газете не появилось ничего лишнего. Свобода свободой, но все ж таки мы не в Америке. И даже не в Москве.

Седов молча вышел из кабинета и закрыл за собой дверь.

— И вообще посторонним пора удалиться, — сказал Короленко, обращаясь прежде всего к Горенскому.

Продюсер хотел что-то возразить, но оказалось, что возражать ему нечего, поскольку он сам решил устраниться и заявил об этом публично. Поэтому продюсер покинул кабинет, а Коваль задержался на пару минут лишь для того, чтобы попросить сделать копию видеозаписи для «Львиного сердца». Короленко сначала не согласился, но Коваль обладал даром убеждения, и в результате начальник криминальной милиции приказал сделать несколько копий послания похитителей — одну для охранного агентства, а остальные — для нужд следствия.

Осталось неясным, кто продал одну из этих копий видеопиратам — сотрудники милиции или люди из «Львиного сердца». Факт тот, что уже в ближайшие дни послание похитителей Яны Ружевич появилось чуть ли не на всех новых кассетах, поступающих в ларьки, где торгуют видеопродукцией, а стоп-кадры из этой записи украсили магнитоальбомы певицы — те самые, пиратские, за которые так и не был уплачен назначенный судом трехмиллиардный штраф…

6

Пробуждение в комнате без окон и с цепью на шее не стало большой неожиданностью для Яны Ружевич. Хотя слезоточивый газ лишил ее возможности сопротивляться, певица все же ясно сознавала, что с ней делают, до того самого момента, когда ей в вену вонзилась игла. Проснувшись, она все это вспомнила и сначала хотела бурно протестовать. Но обнаружив, что на ней нет ни клочка одежды и что она посажена на цепь, как какая-нибудь дворовая собака, девушка как-то сразу упала духом и смогла лишь заплакать навзрыд от бессилия и унижения.

Потом появился человек в черной маске наподобие спецназовской. Он действовал очень деловито и обращался с пленницей, как с куклой. Сначала сковал ей руки, и она не посмела сопротивляться, поскольку в руке у мужчины был нож. Потом присоединил наручники карабином к одному из звеньев цепи так, что руки оказались полностью выведены из игры. После этого он завязал Яне глаза и шепнул ей на ухо:

— Не вздумай дрыгать ногами.

При этих словах девушка почувствовала холодный укол в левую грудь и поняла, что это острие ножа.