Сергей Бакшеев - Осколок в голове Страница 3

Полковник перевел машину на резкое снижение под предельным углом атаки. Это был его излюбленный способ пикирования, когда, несмотря на кажущуюся безрассудность, он уверенно контролировал боевую машину. Он шел, как метеорит, рассекая уплотняющуюся атмосферу. Нет, метеорит атмосфера тормозит, а самолет, благодаря работе двух мощных двигателей, уверенно набирал скорость.

Тимофеев испытывал огромное, ни с чем не сравнимое возбуждение, возрастающее вместе с увеличением показания скорости на приборах и приближением поверхности земли. Высотометр сбрасывал одну тысячу метров за другой, а скорость неуклонно росла.

Полковник не заметил, как вошел в зону облачности. Земля, еще недавно хорошо различимая, вдруг скрылась в белой хмари. Он рассчитывал быстро проскочить невесть откуда появившееся облачко, но секунды летели, а белая мгла не рассеивалась.

Полковник смотрел на приборы, мгновения тянулись бесконечно долго, ему даже показалось, что таймер замер, но высотомер уверенно скидывал цифры. Земля приближалась. Пора было срочно выводить машину из пике, но полковник все ждал и ждал появления визуальной картинки за стеклами кабины.

ГЛАВА 3

Старое дело

Начальник городского отделения милиции майор Петелин Виктор Петрович посмотрел в окно. Невдалеке с грохотом промчался истребитель.

Разлетались вояки! Почти над городом. Так и стекла могут лопнуть, недовольно подумал он.

Майор сидел в кабинете и нервно жевал спичку, гоняя ее из одного угла рта в другой. Американский тележурналист в 1975 году во время совместной космической программы «Союз-Аполлон» угостил Виктора Петровича жевательной резинкой. Иностранная пачка из пяти тонких пластиночек «Риглис», каждая из которых была разорвана на три части и поделена между членами семьи, оставила у майора неистребимую привычку не спеша двигать нижней челюстью. Так как жвачка в советских магазинах не продавалась, майор милиции перешел на общедоступные спички. Груда изжеванных спичек вместе с окурками обычно до края заполняла пепельницу на рабочем столе.

Сегодня в отделение спустили распоряжение, срочно подготовить информацию о всех нераскрытых преступлениях. Майор гадал, к чему бы это? Чтобы наказать? Так нераскрытых дел за ним не числится. А вдруг в звании решили повысить? Город растет, ответственность тоже, вот и собирают материалы к представлению.

В кабинет вошел старший лейтенант Мартынов, которому Петелин поручил подготовить отчет.

– Товарищ майор, есть одно дело двухлетней давности. О пропаже преподавателя института Бортко Семена Михайловича. – Мартынов показал тонкую папку.

– Вспоминаю, – майор раздраженно выплюнул спичку – сгинул посреди степи на глазах у свидетелей. Бесследно. Но труп так и не нашли!

– Живым гражданин Бортко тоже не объявился. Два года прошло.

– Ну и что? Нет тела – нет дела! Во всесоюзный розыск мы его объявили?

– Да. Через три дня после исчезновения.

– Вот. Теперь это не наша забота. Мы все сделали, как положено. Включи информацию в общую сводку. Пусть видят, что нам скрывать нечего.

Андрей Мартынов покинул начальника и еще раз перелистал дело пропавшего Бортко. Он помнил этот совершенно невероятный случай. Человек исчез в течение минуты на глазах у десятков студентов. Розыскные действия ни к чему не привели. Не помогла и специально обученная собака.

Мартынов задумался.

Преподаватель института. Самое громкое преступление в его небогатом опыте – прошлогодние убийства абитуриенток – тоже было связано с институтом.

Исчезновение человека. И в том случае девушки сначала пропадали, а потом находили их тела. Кстати, первым у трупа оказывался студент со шрамом Тихон Заколов.

Нет. Тогда он еще был абитуриентом, а шрам получил после. Любопытно, сохранилась ли у него способность к раскрытию таинственных убийств?

Хотя два года назад Заколова в городе вообще не было. Да и нет доказательств, что гражданин Бортко мертв.

Милиционер нехотя захлопнул папку и вернул ее в несгораемый шкаф.

Дело старое. Его место на полке.

ГЛАВА 4

Белогорбая верблюдица

Рассекая матовый туман, МиГ-25 неуклонно приближался к земле. Тимофеев напряженно следил за приборами.

Не может это облачко быть большим, он же видел перед взлетом совершенно ясное небо!

Когда высота стала критической, полковник резко перевел машину в горизонтальный полет. На мгновение из-за большой перегрузки в глазах потемнело, затем послышался тихий щелчок, будто включили неведомый тумблер, соединенный с наушниками, и за стеклом кабины все сразу прояснилось.

Самолет летел очень низко над пустынной степью. Слева ползла извилистая река, впереди за горизонт опускалось красное уставшее солнце. На земле был различим каждый кустик вместе с длинными иголками, и полковнику показалось, что он летит очень медленно, словно едет на велосипеде.

Но приборы показывали огромную скорость. Василий Тимофеев не знал, чему верить, то ли приборам, то ли глазам.

Неожиданно впереди показалось пыльное облако. Оно стелилось над землей, как дым из огромной печки, сдуваемый сильным ветром. Полковник с удивлением обнаружил, что пыль поднимали несметные полчища людей, шедших вдоль реки. Самолет нагнал их сзади.

Сначала показались пешие люди с высокими луками и колчанами стрел за спиной. Рядом с ними тащились большие груженые повозки. Дальше двигались воины на верблюдах с длинными пиками, в островерхих блестящих головных уборах, отороченных мехом, а впереди на лошадях ехали всадники, вооруженные щитами и саблями. Все они представляли многотысячное древнее войско, выступившее в поход.

Полковник сначала подумал, что снимается исторический фильм. Но как его создатели могли собрать такую огромную массовку, одетую в старинные костюмы? Десятки тысяч людей растянулись на километры. На них были яркие одежды и боевые доспехи.

Самолет пролетел над полчищами воинов. Впереди опять простиралась привычная, на первый взгляд пустынная степь.

Полковник был глубоко озадачен. Все увиденное выглядело абсолютно реально, но никак не вязалось с тем, что он должен был наблюдать на этом месте под крылом самолета. По всем показателям он летел на северо-запад вдоль Сырдарьи по направлению к аэродрому. Но рядом с рекой не было видно ни железной, ни автомобильной дороги. Куда все подевалось? Да и река выглядела как-то не так. Русло было шире, а изгибы плавнее.

Не успев все как следует осмыслить, полковник вдруг увидел на земле прямо под собой двух мужчин, одетых на восточный манер в чалмы и длинные плотные халаты. Мужчины стояли около прямоугольной ямы с ровными краями. В яме находилось несколько небольших кувшинов и мешков. В кувшинах блестели золотом монеты и украшения. Один из мужчин указывал на них пальцем и что-то объяснял другому.

Полковник так отчетливо разглядел эту картину, что не сразу обнаружил, что самолет неподвижно завис над землей. Не веря глазам, он посмотрел на приборы. Судя по их показаниям, боевая машина продолжала мчаться с большой скоростью над самой землей. Полковник ничего не понимал и вызвал диспетчера. Но эфир глухо молчал, будто полностью вышли из строя все средства связи. Вдобавок полковник совершенно не слышал шума работающих двигателей. Неужели он оглох?

Двое на земле тоже заметили самолет. Смуглые испуганные лица были обращены вверх. Один был явно старше. Его лицо наполовину скрывала аккуратная борода с яркой сединой в середине, словно кто-то мазнул по черным волосам широкой кистью с белой краской прямо под нижней губой. Второй был молод и гладколиц. Они замерли, на застывших лицах легко читалось паническое ожидание.

Рядом мирно стояли три верблюда. Двое тыкались мордами вниз, невозмутимо выискивая пропитание на бедной высохшей земле. Но третий, самый крупный двугорбый верблюд, задрав морду, пристально смотрел на самолет. Обычно полуприкрытые глаза верблюда были широко распахнуты, но не выражали удивления или испуга. Полковнику показалось, что взгляд верблюда устремлен непосредственно в кабину самолета, более того – прямо в его глаза. От этого всепроникающего взгляда Василию Тимофееву стало не по себе. Даже собаки не могут так смотреть.

Полковник разбирался в верблюдах еще с Египта и понял, что перед ним верблюдица, далеко перешагнувшая порог юности. Да и глаза ее говорили сами за себя. Такой проникновенный взгляд у всех животных, включая человека, присущ только мудрым самкам. Самцы могут смотреть презрительно, равнодушно, холодно, тупо, подобострастно, агрессивно, любяще, да почти как угодно, но так проникновенно, как женская особь, мужская порода смотреть не может.

И еще одна деталь поразила полковника – оба горба рыжей верблюдицы были ярко белыми, словно седыми! Они искрились, как свежий снег морозным солнечным утром. Таких необычных верблюдов он никогда не видел.