Александр Тамоников - Эшафот для авторитета Страница 3

— Беги отсюда!

Не знал тогда Роенко, что он отпустил сына самого Вахи Бокаева, одного из руководителей сопротивления самопровозглашенной Ичкерии. Не знал и скоро забыл об этом случае. Отец же мальчика, суровый и авторитетный Ваха, навсегда запомнил рассказ сына о том, как его отпустил русский офицер, уничтоживший весь отряд. Бокаев узнал по своим каналам и фамилию этого офицера.

Подразделение вернули в часть. И здесь Сергей узнал, что его благоверная, мягко говоря, не хранила ему верность, спутавшись с начальником продовольственной службы полка капитаном Поповым.

Начпрод, выпив предложенной Роенко водки, правду скрывать не стал, рассказав в подробностях о своих отношениях с супругой однополчанина. Посоветовав при этом Сергею гнать от себя эту блядь, пока до высоковольтных проводов не отрастил рога. По словам начпрода, выходило, что, в конце концов бросив и его, Попова, Галька переметнулась на молодых, и ее перепробовал чуть ли не весь личный состав контрактников. Боль сдавила сердце Сергея. Ярость вспыхнула ярким пламенем. Однако он сдержался, не тронул начпрода. Дома состоялся жесткий разговор. Впервые Сергей ударил женщину. Дал пощечину. А на следующий день, собрав и лично упаковав ее самые необходимые вещи, усадил в проходящий поезд и отправил домой, к родителям. Галина с обидой восприняла поступок мужа, так и не признав своей вины. Стоя на перроне, глядя на Сергея печально-влажными глазами, она смиренно сказала:

— Я понимаю тебя, Сережа, и ни в чем не виню. Я уеду. Только запомни, любимый: меня оговорили. Подло, жестоко. Господи, за что же мне это? Оговорили за то, что отказывала многочисленным ухажерам, сидящим здесь, в тылу, пока ты там проливал кровь. Тем, кого ты относишь к своим друзьям. Это военный городок, Сереженька. Поживи один, и ты узнаешь, сколько слухов ходит вокруг даже самой чистой, в твоем понимании, женщины. Сколько подлости и зависти вокруг. А я люблю тебя и была верна. Больше оправдываться не хочу. Пусть будет по-твоему. Но знай! Позовешь –  прощу, все забуду и приеду. Я-то ни за что не поверила бы в твою неверность. Потому что по-настоящему люблю тебя, самого дорогого мне человека.

Сергей молча выслушал слова супруги, помог занять место в вагоне, вышел на перрон, закурил. Что-то мешало ему сразу уйти. Он посмотрел на окна состава и в одном из них увидел лицо, все в слезах. Лицо, ставшее ему родным.

Поезд ушел, а в душе Сергея зародились сомнения. Правильно и справедливо ли он поступил? Оставшись один, Роенко начал пить.

Сначала –  по вечерам, приходя в пустую квартиру. Потом –  и днем, когда начальство отлучалось из части.

После проведенного следствия его от уголовной ответственности освободили, посчитав, что в той ситуации только командир подразделения мог решить, имеет ли противник намерение сложить оружие или применяет маневр для достижения каких-то других целей. Старшего лейтенанта Роенко, исполнявшего обязанности командира разведывательной роты, утвердили в этой должности. Службе он отдавался полностью. Пьянки Сергея пока не замечались. Может, оттого, что пил он один? Ему присвоили капитана. Но проклятые сомнения никак не давали покоя. Все плохое, связанное с Галиной, отошло на второй план. Перед глазами постоянно стояло ее заплаканное лицо.

Его неожиданно посетил пожилой кабардинец. Он вызвал Роенко на КПП. Сергей был удивлен появлением незнакомца, но еще более удивили его слова. Оказывается, кабардинец был послан к нему самим Вахой Бокаевым. Старик рассказал, что мальчик, которого пощадил Роенко, –  сын полевого командира. Бокаев благодарил офицера за проявленное милосердие и считал себя теперь должником капитана. Так что, если Роенко или его близкие вдруг попали бы в Чечне в беду, то Сергею следовало назвать себя кунаком Вахи, связаться с ним, и все вопросы были бы решены. Старик передал также скромный, как он выразился, подарок от Бокаева –  десять небольших чайных пиал, завернутых в обычную плотную бумагу. Сергей подарок принял, но не знал, зачем ему восточные чашки. Месяц спустя, захотев выпить, он решил под тару использовать пиалы. И тут обнаружил на дне каждой по пятьсот долларов. Всего –  пять тысяч баксов. А ведь однажды Сергей, делая уборку в доме, хотел просто выбросить подарок за ненадобностью.

Как-то зайдя в офицерское кафе, чтобы опрокинуть рюмку-другую, Сергей встретил там компанию тыловиков, отмечавших чей-то день рождения. В центре восседал начальник продовольственной службы полка капитан Попов. Сергей хотел было уйти, но Попов, увидев его, радушно развел руками.

— Серега! Роенко! Куда же ты, брат? А ну, давай к столу, давай. Или тыловым обеспечением брезгуешь?

Сергей присел рядом с начпродом. Тот банковал:

— Давай, мужики, за разведку! За Серегу!

Компания подняла наполненные рюмки, выпила. Не остался в стороне и Сергей.

— Эх, Серега, Серега, –  хлопнул его по плечу Попов, –  жизнь наша неустроенная.

— Тебя-то она чем не устраивает? –  спросил Сергей.

— Да тоскую я, Серега, невозможно тоскую.

— По кому, если не секрет?

— А ты не догадываешься? Какой же ты, Серега, эгоист, однако. Ну не жил бы с бабой, так зачем из гарнизона убрал? –  Пьяный Попов не контролировал свои слова. –  Стольких мужиков осиротил! А бабец твоя, Серег, класс по этой самой части была. Такие штучки проделывала, что дыхание захватывало.

— Коль, –  обратился к начпроду молодой и самый трезвый заместитель командира роты материального обеспечения Саша Мелешко, –  ты говори, да не заговаривайся.

— А чего? Мы же с Роенко почти родственники. Считай, полгода одну бабу делили.

Кровь ударила в голову Сергею. Он вскочил, отбросил в сторону стул. Схватив за отвороты кителя, он рывком поднял Попова. Оттолкнул, чтобы иметь цель перед собой. Первым ударом в солнечное сплетение Сергей переломил начпрода пополам. Следующим –  апперкотом –  выпрямил противника. И, наконец, последовал сильный рубленый свинг. Из глаз начпрода брызнули слезы. Он рухнул на спину, потеряв сознание.

Компания вскочила. Кто-то бросился к лежащему в крови Попову, кто-то стал звать официантку с водой. Мелешко встал перед Роенко –  видимо, для того, чтобы капитан не принялся добивать поверженного врага ногами.

— Вы что, товарищ капитан? Он же пьяный в стельку. Вот и нес всякую чушь. Нельзя же так…

Сергей отстранил Мелешко и пошел прочь. На выходе оглянулся. Все присутствующие в кафе офицеры смотрели на Роенко.

Сергей так, чтобы его все слышали, сказал:

— Оставьте его, он скоро оклемается. Но, если кто-то еще хотя бы намекнет на то, что моя жена шлюха, убью.

И вышел. А утром, перед разбором драки в кафе, отправил телеграмму Галине с одним коротким словом «приезжай». Драку благодаря усилиям того же начпрода, взявшего всю вину на себя, замяли, а Сергей с нетерпением ждал супругу. Какую он тогда совершил ошибку, поверив лживым глазам своей жены и вызвав к себе, наивно надеясь, что жизнь изменится к лучшему.

С приездом Галины, которая явилась чуть ли не первым поездом, изменения наступили лишь на короткое время. Затем она устроилась на работу в коммерческую фирму «Гарпун». У нее завелись деньги, не сопоставимые с зарплатой капитана Российской армии. Галина стала приходить домой очень поздно, иногда под утро. Уставшая, с явным запахом спиртного. На ее запястьях появились дорогие браслеты, пальцы украшали перстни. Изменения наступили и в их отношениях. Когда он задал вопрос, за какие такие услуги хозяин фирмы одаривает ее дорогими подарками, она ответила просто и цинично –  за интимные. Рассмеялась и сказала: «Шутка».

Сергею стало обидно. Но поделать он ничего не мог.

Жена вскоре перестала считать нужным отчитываться перед мужем. Брак, который с таким трудом пытался сохранить Роенко, рассыпался на глазах. Сергей чувствовал, что однажды не выдержит подобного унижения. Он находился на грани серьезного нервного срыва. Вот почему он и подал рапорт об увольнении, чтобы навсегда уехать из этого проклятого гарнизона.

Горькие размышления прервал старший прапорщик Никитин:

— Извини, командир. Задержаться пришлось. Тещу, будь она неладна, в деревню отвозил. А там не дороги, а грязь сплошная. Вот и застрял.

— Ничего, Слава, все нормально.

— Сергеич, это, конечно, не мое дело, но твоя вновь с этим жеребцом из «Гарпуна» на его «мерсе» в отель проследовала. На перекрестке встретил их. Обознаться не мог. Чего ты тянешь, командир? Боевой офицер, а, прости, с бабой разобраться не можешь. Или любишь так, что все готов простить?

— Тебе-то что, Слава? –  вздохнул Роенко. –  У тебя-то самого дома все в порядке?

— У меня нормально. Но за тебя, честное слово, обидно. Ты уж не обижайся, Сергеич! Девок нормальных вокруг сколько. Оглянись! Тебе же и тридцати еще нет. Вся жизнь впереди. Ты же орел!

— Ага, только комнатный.

— Да сбрось ты с себя это ярмо! Она же мизинца твоего не стоит. Тебе нравится, какие слухи вокруг вас ходят?